Отсвет сна

Синий замолчал. Видимо, давал мне время обдумать его речи.

За воротами Боевой Школы его ожидал экипаж: лёгкая коляска всего с двумя колёсами на рессорах, запряжённая четвёркой северных Вороных. Я узнал их, хотя до сих пор не видел этих мощных зверей, а только читал про них. В отношении коней маги не придерживались таких же ограничений, как в отношении улл-воинов. Около четырёх веков назад ими была выведена эта порода, названная северной Вороной — порода лошадей, размножающихся вполне самостоятельно и превосходящих лошадей других пород во всём. Вплоть до ума.

Улл-мастер сел в коляску, я сел рядом — и мы понеслись.

Кучера у этого экипажа не было. Как и вожжей. По большей части Вороные справлялись сами, лишь перед развилками Синий отдавал упряжке мысленные команды. А вот зачем этому экипажу такие хорошие рессоры, я понял очень быстро. При той бешеной скорости, которую без особого напряжения выдавали Вороные, рессоры становились предметом первой необходимости. С ними коляску всего лишь раскачивало и потряхивало, — без них она бы развалилась.

Вороные не бежали, а как будто низко летели над дорогой. Дорога же уходила на юго-запад. Я за неимением другого занятия припомнил виденные мной в библиотеке карты. Боевая Школа находилась на востоке Ночного Союза, в трёх марш-бросках от Стального океана. Центральные области Союза лежали западнее и севернее. Но поскольку мы явно забирали к югу, получалось, что Синий везёт меня в сторону фронта, к укрепрайонам на линии Минс — Лигоэ.

Что ж, вполне естественно. Куда ещё везти свежеиспечённого улл-воина, если не на войну?

На ночлег я и мой господин остановились довольно быстро, хотя и на солидном расстоянии от Школы — спасибо Вороным. Это была моя первая ночёвка в трактире и первая трапеза в моей жизни, если не роскошная, то, во всяком случае, разнообразная. Там, где я жил раньше, поварам внушались определённые правила, которых следовало держаться во время приготовления пищи. То, что перепуганный хозяин заведения поставил на стол перед Синим и мной, готовилось совсем по другим правилам. На мой вкус, большинство его блюд были излишне жирны, пересолены и тяжелы для усвоения из-за избытка мяса. Однако ради эксперимента я перепробовал почти всё, что нам подали, правда, в сумме съев довольно мало.

Шастание по чужим головам имеет ряд серьёзных преимуществ. Однако, как я обнаружил, собственные впечатления сильно отличаются от чужих воспоминаний. Так сильно, что это даже сложно сопоставить. Всё-таки чувства улл-воинов настолько отличаются от чувств обычных людей, что не сравнить. И при этом вовсе не количественно — должным образом тренированный человек, особенно под зельями, видит, слышит, чует, ориентируется в пространстве почти так же хорошо, как мы. Отличия здесь в первую очередь качественные. Я уже упоминал, что главное оружие улл-воинов — скорость? Ну так вот, второе по важности оружие из нашего арсенала — отточенные и одновременно гибко-текучие ощущения. Если боевой или целительный виды транса, которые мы отрабатывали, в первом приближении являются цельными, распадаясь на отдельные стили лишь во втором приближении, то только основных видов перцепторных трансов улл-воины знают не менее полутора дюжин. Нас научили всё время скользить от одной сенсорной модальности к другой так же легко и естественно, как ходить бесшумно. Проверять окружающую обстановку с разных фокусных точек восприятия, никогда не расслабляясь.

Потому что забывший об осторожности — труп.

Ощущения, связанные с магией — активной и пассивной, связанной и замаскированной, тёмной и светлой. Многоликое чутьё на опасность: с опорой на интуитивный расчёт, с опорой на эмоциональный фон, с опорой на потоки энергии, с опорой на "будущее вероятное". Комплексные навыки ориентации под водой, в лишённых света помещениях и пещерах, в густых испарениях, при повышенном уровне шума, в подавляющем магическом фоне, под действием заклятий и наркотических препаратов. Ощущения истинные и ощущения, очень и очень достоверно прикидывающиеся истинными...

В общем, первый трактир в моей жизни оставил у меня в памяти массу новых ощущений.

На протяжении всего вечера улл-мастер был молчалив почти как я. Поужинав и поднявшись наверх, он не уснул, а занялся тихой медитацией. В отличие от него, я своей кроватью воспользовался по прямому назначению.

Поутру Синий показался мне недовольным. Что-то не вышло у него с ночной медитацией. И хорошо, что так. Я крепко подозревал, что он пытался покопаться в моём сознании; но о трудностях этого занятия, когда дело касается улл-воинов, я уже упоминал.

Впрочем, улл-мастер недолго пребывал в бесплодных расстройствах. Как только я встал и оделся, он застал меня врасплох вопросом:

— Умеешь писать, Змеёныш?

Врать большого смысла не было. Я кивнул, почти не поколебавшись.

— Хорошо. Напиши-ка под диктовку пару писем.

Маги — во всяком случае, некоторые — могут воспользоваться услугами писцов, совершенно не опасаясь за свои секреты. Я старательно писал то, что мне говорил Синий, но не понимал в том, что пишу, ровным счётом ничего. Вернее сказать, я очень даже осознавал, что за всеми этими "тётушками М. Р.", "Третьим Вверху" и просьбой "прислать твою розу для волос с листьями, если можно" скрывается нечто, скрытое за этой галиматьёй, как вооружённые бойцы скрываются в засаде. Но дальше этого моё понимание не заходило.

К тому времени, как письма были надиктованы, прочитаны и запечатаны, на подоконник сел гарреш — ещё одна тварь, видоизменённая магами, крылатый курьер и письмоноша. Видимо, Синий вызвал его заранее. Сунув письма гаррешу в сумку и вложив в его острую голову адрес, по которому их требовалось доставить, улл-мастер спустился вниз. Мы позавтракали, а затем помчали дальше. Видимо, Вороные были просто не обучены неспешной езде.

День прошёл скучно и тряско. Трактиры, у которых Синий сделал остановки на обед и ужин с ночлегом, мало чем отличались от первого трактира. Во время этих остановок я не только ел и пил, но и по-быстрому разминался. Всё остальное время, много часов, мы мчались. Неслись. Грубо и жадно пожирали пространство. Чёрные, как смоль, кони восхищали меня всё больше. Хотя было трудно сосредоточиться в летящей полным ходом коляске, да и присутствие Синего внушало мне обоснованные опасения в том, что моё занятие не повлечёт дурных для меня последствий, я всё-таки попробовал изучить Вороных внутренним взглядом. Мне не верилось, что можно часами двигаться таким аллюром, пользуясь лишь силой мышц — пусть как угодно усовершенствованных.

И, в общем, правильно не верилось. Вороные действительно прямо на ходу тянули сырую энергию из внешнего мира, чтобы тут же преобразовать её в порыв физического движения. Я тут же залюбовался на отработанное изящество, с которым они это делали. Да, конечно, они давали пример не разумного и расчётливого, а чисто инстинктивного использования магии. Но пусть из моего черепа высосут мозг, если здесь было нечему поучиться!

Увы, это осталось единственным открытием целого дня. Всё остальное время мне только и оставалось, что любоваться окрестностями. Причём эти самые окрестности оказывались позади так быстро, что как следует полюбоваться ими я просто не успевал.

На следующий день я исправил этот небольшой недостаток.

Как я уже заметил, меня всегда, с самого раннего детства, неудержимо притягивала красота. Я мог напрочь утратить чувство времени, если замечал, что трещина в потолке ярко напоминает мне точёный изгиб шеи Белобрюха, средних лет гончей с псарни Боевой Школы, и одновременно — лезвие заточенного по внутренней стороне изгиба островного картла. Мысли о сходствах и различиях живой гончей и стального клинка наплывали с такой яркостью, что даже неизменная моя спутница, боль, отступала куда-то на третий план.

Но чтобы вот так медитировать над тем, что виделось мне прекрасным, требовалось, чтобы и я, и объект медитации были неподвижны относительно друг друга. Если я двигался — я целиком находился в этом движении. Что, конечно, легко понять: во время спарринга или работы с плохо знакомым видом оружия отвлекаться на посторонние размышления просто некогда. Конечно, в движении для меня была своя красота, но это был совсем другой вид красоты, совсем другой способ взгляда. Не созерцательный.

Ну и что с того? — скажет умудрённый. Разве так уж велика разница между красотой, которая постигается при движении ума, и красотой, которая постигается при движении тела?

Сказав так, умудрённый будет прав. Разница эта действительно не равна разрыву. Поэтому, поразмыслив над задачей совмещения во сне, утром я встал с готовым её решением. Стоило Вороным сорвать с места коляску, как я, неподвижно сидящий в ней, представил себя бегущим по дороге. И одновременно сделал своё время предельно гибким, пульсирующим. Что движется, а что пребывает в покое? Тело, ум, коляска, дорога, пейзаж? Да какая разница! В памяти всегда найдётся мгновение, растянутое в бесконечность, где можно остановиться и долго-долго любоваться одним лишь растущим у дороги кустиком зуболиста, вспоминая, сравнивая, в мыслях плавно переходя от предмета к предмету и выявляя их скрытые связи друг с другом...

Я до того засмотрелся на то, что встречалось у дороги, что даже забыл о Синем, до которого было — руку протянуть.

А забывать о нём не следовало. Нет, не следовало.

...Остановка на обед в очередном трактире затянулась. Я без труда сообразил, что к чему, когда, разминаясь во дворе, заметил пикирующего гарреша. Через минуту мой улл-мастер вышел из дверей трактира и позвал меня. С его пальцев стекала короткая цепочка, к которой был прикреплён некий артефакт, формой более всего напоминающий ромбовидную медную пластинку.

— Одень это прямо на тело, — приказал Синий.

Такие распоряжения улл-мастера лучше выполнять как можно быстрее. Я сделал, как мне было велено. Цепочка охватила мою шею, плоский медный ромб, кажущийся слегка нагретым и оттого живым, прильнул к моей коже между ключиц.

— Гадаешь, что это такое? Сейчас узнаешь. Сосредоточься на нём, как на аптечном камне. Представь, что артефакт стал твоей частью, твоим новым органом, как нос или как кисть руки... о, уже представил? Отлично. А теперь подумай о простом звуке. Ну, например, жужжании.

Медный ромб у меня на груди зажужжал. Я едва не вздрогнул.

А Синий, услышав его, хищно улыбнулся.

— Понял, что к чему, Змеёныш? Я наделил тебя даром слова. Ты — первый и единственный в своём роде, которому не обязательно молчать. Ну-ка, скажи мне что-нибудь!

Волшебный ромб отозвался эхом:

— Скажи мне что-нибудь!

— Ага, использование памяти на звук... а теперь произнеси что-нибудь своё!

Я попытался, но вместо задуманного вопроса получилось какое-то отрывистое невнятное дребезжание. Впрочем, улл-мастер не утратил приподнятого настроения.

— Пока будем ехать, тренируйся. Тренируйся до тех пор, пока не научишься выражать свои мысли вслух не хуже имеющих голосовые связки. Поехали!

Основное качество улл-воинов — быстрота. Через два дня, когда мы прибыли в Башню Лилтана, что в Кограде, этот приказ Синего был выполнен.

Башни Лилтана, эти цитадели в государстве, называются так по традиции. На самом деле ни одна резиденция магов Лилтана не является выстроенной посреди пустого места башней. Это просто-напросто неудобно. Первая из увиденных мной Башен, та, что в Кограде, представляла собой немалых размеров площадь, отделённую от остального города высокой стеной. На площади этой высились четыре настоящих башни, самая малая из которых при высоте в пять "длинных" этажей имела прямоугольное основание размером двадцать два на восемнадцать шагов. (В ней, между прочим, помещалась общая библиотека с мастерской переписчиков и читальным залом).

Кроме башен, на территории Башни размещались и другие строения. Рабский барак с полуподвалом, тюрьмой и лазаретом, столовая с кухнями в отдельной пристройке, два общежития — одно для гостей, другое для учеников. (В последнем по распоряжению Синего выделили комнату и для меня). Конюшня, склады, питомник гаррешей, отдельный корпус для другой живности, начиная с разного рода экспериментальных тварей и заканчивая рабынями, отобранными для вынашивания улл-воинов...

Да. Именно здесь находился главный центр, где маги-специалисты производили опыты с жизнью и живыми существами. У других Башен, как я уже знал, и специализация была другой.

В общем, эта Башня Лилтана более всего походила на монастырь или уединённый посёлок. Замкнутое пространство, живущее своей особой жизнью, отгороженное от мира сплошной кирпичной стеной высотой в два с половиной человеческих роста. На Боевую Школу она тоже походила, так что я освоился на новом месте без особых проблем.

Впрочем, было-таки одно серьёзное отличие Боевой Школы и нового места обитания. Если Школа располагалась в изрядной глуши, то Башня стояла в черте города.

А Коград был городом не маленьким. О таких я прежде лишь читал.

Долгая и нудная, как боли при хроническом артрите, война со Светлой Державой Ри убила многое. Раньше, во времена Империума, Коград был крупным перевалочным пунктом в торговле севера с югом. Теперь от былого оживлённого движения товаров остался только мутный ручей контрабанды. Да и этот ручей давно пересох бы, если бы в дело не вмешивались интересы армейских разведок (обеих: и Союзной, и Державной), если бы не попустительство Стражей Покоя и прочих профессионалов от тайной дипломатии.

Гм. Пересох? Возможно, я недооцениваю силу выгоды... и ручей контрабанды не пресёкся бы даже в том случае, если бы на его пути выстроили настоящую плотину.

Как бы то ни было, с сокращением торговых операций Коград не захирел, как многие другие города. Вместо этого он сменил способ существования. Так змея в должный срок меняет кожу. И вот уже четыре с лишним века сей град живёт — и живёт неплохо, надо заметить — как один из опорных пунктов для тыловых служб армии, как центр снабжения. А также как место, где господа военные могут подлечить свои раны, погулять в увольнении и множеством разных способов быстро просадить своё жалованье.

Отсюда, между прочим, исходит и пространственная специализация кварталов города. Вдоль реки теснятся по преимуществу мрачные глухие пакгаузы и неприметные конторы без вывесок, где бледные, как поганки, люди единым росчерком пера списывают армейское имущество стоимостью в тысячи золотых. А вот выше, на Весёлом Холме и в его окрестностях, чуть не круглые сутки раздаётся пьяный хохот, женский визг и лязг затуплённых дуэльных шпаг.

Не думаю, однако, что я узнал бы Коград так уж хорошо, будь на то лишь моя воля. Мне бы вполне хватило одной только библиотеки — на первые полгода уж точно. Но по прибытии Синий (то есть мэтр Верел осс-Тоглунг; и его имя я узнал отнюдь не потому, что он мне представился по всей форме) отдал новое распоряжение.

— Вот что, Змеёныш, пора тебе менять кожу, — сказал он, сидя за письменным столом в кожаном кресле с высокой спинкой. И стол, и кресло находились в его личном кабинете на втором этаже одной из башен Башни. — Я не хочу, чтобы ты был нищим созданием, всё имущество которого умещается в одном холщовом мешке. Полагаю, и ты хотел бы иметь собственное оружие и хорошее магическое снаряжение вместо того барахла, что тебе подсунули в Школе. Хотел бы?