Я выбираю свободу!

И я от всей души искренне болел за Валлендора. Хотя бы даже для того, чтобы отвлечься от желания свернуть Владыке шею.

Тилль

Нет, и всё-таки пора признать идею с работой до обмороков нежизнеспособной и пересмотреть ритм собственной жизни. Всё бы ничего, но это был первый раз на моей памяти, когда я умудрилась проспать что-то важное: кажется, организм, обрадованный предоставленной в неурочный час возможностью выспаться, решил использовать её до конца. Когда я продрала глаза и сообразила, где нахожусь и сколько сейчас времени, даже сначала не поверила своим глазам и внутренним часам, а потом — опомнилась и бросилась одеваться. В голове билась единственная мысль: "Валёк меня точно убьёт!"

Настроение было странным и удивительно отличалось от того, в котором я пребывала всё последнее время. Не знаю, что помогло вдруг собраться и хоть ненадолго вынырнуть из того болота, в которое я сама себя загнала, но сегодня я была полна решимости не думать о плохом. Может, дело было в юных и удивительно живых лицах будущих целителей, незнакомых и не примелькавшихся за последние дни. Может — в злом желании не показать себя размазнёй чужакам. Может, в том, что я впервые за последние месяцы почти выспалась.

А, может, в том, что, уже засыпая, сумела наконец-то заплакать? Тихо, почти без слёз, кусая подушку, чтобы не сорваться на хрипы с подвыванием?

Какое из событий дня повлекло за собой другое и почему в итоге привело к такому результату? Я, конечно, целитель, но увы — не целитель душ. И разобраться, действительно ли это — долгожданный перелом болезни, или кратковременный момент прояснения перед агонией, — я не могла. Да сейчас, честно говоря, было не до того.

Распущенные перед сном для мытья волосы собрать во что-то приличное я не успевала, поэтому просто пару раз пробежалась по ним щёткой — благо, они от природы почти не путаются. На мгновение замешкалась, задумавшись, а потом всё-таки осторожно достала из небольшого сундука со всеми моими пожитками потёртую и выгоревшую красную ленточку. Пусть сердце моё уже не горит, но зато я имею полное право на второй символ, много лет назад вложенный в простой кусок атласной материи. В конце концов, ради того, чтобы сегодняшний праздник состоялся, я тоже пролила немало крови. Так пусть это будет хотя бы в память о ней и о тех, кто до не дожил до этого дня!

А следом достала и нарядную многослойную жёлто-красную юбку, и прилагающуюся к ней тесную узкую белую рубашку с глубоким вырезом и расклёшенными от локтя алыми рукавами — вещь оказалась великовата, слишком сильно я похудела с последнего раза, когда надевала эти вещи, но смотрелась в целом неплохо. Сегодня праздник. Надо улыбаться и радовать глаз богов и смертных. А что при виде этих пахнущих сухими травами и пылью вещей так больно колет в груди... хватит. Нужно иметь мужество либо умереть, либо жить, а не болтаться где-то посередине, пугая детишек обликом несвежего покойника.

На туфли я покосилась уже с сомнением и в конечном итоге отказалась от этой идеи. Я за последнее время слишком отвыкла от обуви, а на ногах придётся провести много времени, так что не буду устраивать себе дополнительные испытания.

Путь до здания Правления — бывшего особняка градоначальника — я проделала бегом, под свист и улюлюканье детворы, составившей мне компанию. Детей я всегда любила, поэтому такое сопровождение восприняла не то что без раздражения — с удовольствием, а настроение неожиданно скакнуло на недосягаемую в последнее время высоту. Плевать, сегодня мне на всё плевать — на прошлое, на будущее. Я впервые за много дней по-настоящему улыбалась и настроена была хорошо отдохнуть, а всё прочее пусть горит огнём.

— Простите за опоздание, я немного проспала! — с грохотом распахнув входную дверь, я влетела в залу высокого собрания. — Доброго дня, мальчики и... мальчики, — начала, но запнулась на середине, потому что представительниц прекрасного пола среди присутствующих не было. Впрочем, ожидаемо: светлые специфически относятся к женщинам, и уж точно не потащили бы их с собой для компании. А для ритуала подходили только мужчины.

Принцип наследования по прямой мужской линии придумали не женоненавистники и притеснители слабого пола; это объективная данность, прямой закон магии. Семя родового древа передаётся от отца к сыну, и со смертью последнего прямого мужского потомка род прекращается. Женщина — цветок, завязь и плод, её роль тоже сложно переоценить, но при этом наша сущность гораздо пластичней. Мы легче приспосабливаемся к новому, самой прародительницей нам заповедовано подстраиваться под изменения окружающего мира и под мужчину, который рядом. На это можно сердиться, можно злиться, можно пытаться отрицать суть вещей, но изменить это невозможно: сезоны всегда в свой черёд сменяют друг друга, и не в наших силах этому воспрепятствовать. Поэтому потомки старых родов, особенно родов небольших и не слишком "развесистых" так трепетно относятся к вопросу появления потомства; то есть, конечно, прямого наследника мужского пола, и желательно не одного. И поэтому, кстати, даже светлые в большинстве своём достаточно лояльно относятся к неравным бракам, когда юноша и наследник рода приводит в дом девушку из семьи попроще. Какая разница, в конце концов, лишь бы была физически здорова и могла родить сына.

А ещё поэтому лишение мужчины имени рода считалось весьма суровым наказанием. Такой мужчина, вступая в брак, либо оставался безродным, либо, если отец невесты был настроен благодушно, мог взять имя жены, но такой род уже носил название не корней родового древа, а ветвей — это был своеобразный "средний класс", не совсем безродные, но и не дотягивающие до элиты. Таковых хватало: в давние времена была распространена практика, когда имя рода наследовал только старший сын. Некоторое время назад от неё отказались, но именно благодаря ей развелось множество "ветвей". Для ритуала же было необходимо участие потомков разных родов, почему, собственно, Валлендор и потребовал высокородных магов: там с гарантией всё ясно.

— Тилль! — сияющая улыбка Валлендора, удивление и недоверчивая радость в глазах соратников и неприязненные взгляды светлых были мне равнозначной наградой. — До обряда мы, как видишь, пока не добрались, так что ничего важного ты не пропустила, — проговорил наш всенародно избранный, поднимаясь с места и отодвигая мне стул по левую руку от себя. — Но я рад, что ты всё-таки добралась. А особенно рад, что твоё "проспала" оказало на тебя настолько благотворное воздействие. Иди сюда. Господа, это...

— Тилль, и я здесь пока — исключительно чтобы разбавить сугубо мужскую компанию, — оборвала я. — Так что извините за внезапное вторжение, я вас прервала, продолжайте спокойно обсуждать свои дела дальше, а моё дело начнётся, когда мы пойдём колдовать.

Валлендор иронично улыбнулся и действительно вернулся к разговору, а я притихла, разглядывая присутствующих. Феля восприняла уже как старого знакомого, мимоходом посетовав, что так и не услышала его полного имени, на Владыке лишний раз задерживаться тоже не стала — его примечательное узкое скуластое лицо, пронзительно-зелёные глаза и белые волосы с лёгким пепельным оттенком я и так знала, как, впрочем, и все остальные жители этого мира. Испытующий взгляд его на несколько мгновений остановился на мне, брови нахмурились — кажется, он пытался меня вспомнить. Не преуспел, а потом и вовсе вновь оказался увлечён разговором. По очередному наследнику я скользнула безразличным взглядом, а вот остальных удостоила более пристального внимания.

Похоже, светлый Владыка, получив сведения о необходимой кругу силе, решил исполнить требования, ни на гран не превысив необходимый минимум. Не очень-то он ценит своих подданных, если подвергает их такому риску. А, впрочем, было ожидаемо, что от нас постараются откупиться наименее надёжными и нужными магами; тем сильнее мне хотелось вспомнить полное имя Феля. Интересно, чем он-то своему Владыке не угодил?

Основу круга всегда составляла первая ось, и на неё были возложены основные энергетические затраты. Здесь светлые не поскупились, и партнёр уже знакомого мне огневика был хаоситом огромной силы, и его я кстати вспомнила сразу — по приметному серебристому, будто седому цвету аккуратно собранных в косу волос и хрустально-серым как дымчатый кварц глазам. Таналиор-не-помню-как-дальше из корней Чёрной Ели, личность необычная и весьма яркая, как и весь этот род. Собирательный образ с учётом бледной и будто тоже слегка сероватой кожи получался малоприятный, было в нём нечто загробно-тревожное.

Род Чёрная Ель всегда был бельмом на глазу Владыки, а теперь, похоже, планировал стать тем же для Валлендора. Он своим существованием опровергал старую пословицу "враг моего врага — мой друг", потому что пренебрежительно относился не только к Владыке, но и ко всему остальному миру, думая только о своих нуждах. И этот представитель древнего рода, насколько я знаю, был по совместительству последним и единственным его наследником мужского пола.

Родовых особенностей у Чёрных Елей было несколько. Во-первых, других видов магии, кроме хаоса, в этом роду не проявлялось никогда, причём либо это были либо маги исключительной силы, либо — эльфы, полностью лишённые магических способностей. Во-вторых, эти ребята питали нездоровую склонность ко всяческого рода экспериментам, порой приносившим уникальные открытия, но куда чаще — грандиозные неприятности и разрушения. Ну и, в-третьих, их родовые земли вытянулись длинной узкой полосой вдоль Древнего Леса, Чёрную Ель подобное соседство полностью устраивало и никогда не вызывало желания перебраться в более гостеприимные места, а это само по себе было примечательно. Таналиор озирался по сторонам с куда большим интересом, чем его сородичи, и лёгкую тень брезгливости во взгляде было сложно уловить на фоне исследовательского любопытства. Он не выглядел особенно раздражённым или недовольным своей участью; или так казалось на фоне сидящего рядом мрачного и угрюмого Феля?

Вторая ось состояла из магов, не примечательных ничем. Средняя сила, средняя внешность, средний уровень неприязни, отвращения и недовольства. Этих я даже вспомнить не пыталась — бесполезно.

Ну и наконец третья ось. Если бы не сила первой, эту парочку можно было бы назвать насмешкой и издевательством — в гризах магии было больше! Целитель оставался безучастным ко всему, и это объяснялось просто: он умирал. Отсюда и слабость дара, и тусклый взгляд. Мы, конечно, бессмертны, но ровно до тех пор, пока что-то в нас хочет жить. Но порой мир прекращает держать своих детей, и те истаивают буквально за считанные дни, без боли и страха уходя за Грань. Признаться, я до последнего думала и даже надеялась, что меня постигнет та же участь, но то ли мир не хотел отпускать, то ли что-то во мне отчаянно пыталось уцепиться за эту реальность — не знаю. Грань упрямо не хотела принимать, и сегодня я, кажется, окончательно с этим смирилась.

Партнёр целителя был полной его противоположностью — совсем ещё мальчишка, наверное, даже моложе прибывших сегодня студентов. Слабенький и болезненный — этими двумя словами он характеризовался полностью, начиная с дара и заканчивая наружностью. В нём не было презрения или отвращения, — только страх. И сильнее всего он боялся, кажется, собственного Владыки. Я украдкой ободряюще улыбнулась и подмигнула мальчишке. Тот ответил недоверчивым недоумением, но страх чуть поутих.

Беседу двух правителей слушала вполуха. Результат её я знала: Валлендор своего не упустит, а Владыка не в том положении, чтобы торговаться и качать права. Но было приятно наблюдать, как Валёк ведёт разговор. У него к этому был исключительный талант, и я завидовала белой завистью: никогда не умела так мягко, интеллигентно и вежливо втаптывать собеседника в грязь, раз за разом ненавязчиво демонстрируя ему его место. Владыка скрипел зубами, но держался как мог.

В конце концов сидящий справа от меня давний друг и соратник Кир — то есть, конечно, Кальвитор, новоиспечённый министр экономики — аккуратно пододвинул ко мне желтоватый листок бумаги, расчерченный под игру в "крестики-палочки", с намёком подмигнул, и дальше собрание пошло веселее.

Впрочем, надолго посиделки не затянулись. Время поджимало, а основную их часть я благополучно проспала, так что мы с Киром как раз успели разойтись вничью — первую партию выиграл он, вторую — я, после чего Валлендор наконец скомандовал подъём.

Обряд должен был проходить на Портовой площади, там всё уже было для него готово. Место было выбрано по нескольким причинам. Во-первых, именно на краю этой площади располагался храмовый комплекс Всех Богов, которых наш пантеон насчитывал двенадцать. В принципе, остальные причины можно было не перечислять, потому что близость к храму была определяющей, но они тоже играли свою роль: во-вторых, площадь была самой большой и в виду отсутствия здесь сейчас рынка — совершенно пустой, поэтому могла вместить всех желающих полюбоваться действом, а в-третьих, именно здесь и должен был начаться большой народный праздник, праздник победы, так зачем ходить далеко?

Светлые — будущие участники ритуала — угрюмо молчали, и самым угрюмым из них был Фель. Причём главным объектом приложения ненависти явно был его собственный Владыка, а всё прочее, кажется, не беспокоило вовсе. Кхм. А я как-то не подумала, что светлых сюда загнали пинками, притом явно не спрашивая их согласия. Что ж, будущим "жертвам" даже можно немного посочувствовать: не хотела бы я оказаться на их месте, скажем, среди их сородичей у корней Великого Древа.

На расчищенной и вымытой чуть не с мылом брусчатке был выложен узор рисунка — старого, как весь этот мир. Чудо, что удалось найти достоверное и подробное описание ритуала! Я понятия не имела, когда последний раз его исполняли и исполняли ли вообще с момента появления богов в этом мире. По легенде именно они придумали и провели его, уводя остатки своего народа из мира, чуждого эльфам и отторгшего их. Провели, чтобы навсегда запечатать границы Зеленотравья от угрозы извне, преследовавшей их по пятам. Кровь разных родов несла силу разных богов, и это увеличивало наши шансы на успех. Конечно, на весь мир не хватило бы круга даже самых сильных магов, но наши интересы и не простирались столь далеко.

Мне предстояло стать фокусом обряда, взывающей к богам. Собственно, потому у Валлендора и получилось настоять, чтобы я сегодня отдохнула: вливание сил от меня требовалось мизерное, а вот внимательность и концентрация были необходимы. И я порадовалась, что постаралась выспаться и даже почти добилась нужного результата. Тело и подсознание в этот раз (как, впрочем, зачастую бывало раньше) оказались мудрее разума, и лишние пара часов сна пришлись кстати.

Слабым местом ритуала было добровольное согласие всех его участников, но светлые вели себя на удивление достойно. Хаосит вступил в рисунок первым и по моей просьбе отпустил силу — спокойно, уверенно и без сожалений. Он явно испытывал огромное любопытство и даже радовался возможности поучаствовать в столь необычном мероприятии. Стихийник... в его силе сейчас было только злое пламя, все остальные грани присутствовали в виде бледных теней. Он буквально полыхал ненавистью, под которой я на мгновение — странно! — ощутила только горечь и застарелую, привычную, какую-то... хроническую боль, явно вызванную событиями прошлого гораздо более давнего, чем этот ритуал и даже эта война.