Под личиной зверя - 2. Обманутые надежды

— Первая попытка подключить их ко мне, — поправил ее Макс. — Ты в курсе?

— Конечно. Мы с Галлахером — эксперты в вопросах твоей физиологии и психике. Вот — консультируем, — снова улыбка — натянутая, ненатуральная.

— Рассказывай, что случилось.

— Да нет...

— Не надо меня обманывать. Скарабей внутри меня чувствует ложь человека.

Сади Эванс подняла на него глаза.

— Ничего он не чувствует.

— Сади.

— Я попросила предоставить мне материалы относительно произошедшего на Ашире.

Макс сидел, ожидая дальнейшего разъяснения.

— Ты помнишь? Планета, где погиб мой отец.

— Конечно, помню.

— Материалы засекречены, но мне пошли навстречу, — Сади замолчала, водя пальцем по ободку пластикового стакана с чем-то ярко-желтым. — И теперь я не знаю, как работать дальше, — снова молчание. — Понимаешь, — девушка закусила губу, — они хотели как лучше. Оказывается, Улей вел подобные осады на нескольких других периферийных планетах. Стоило уничтожить одну колонию — тут же возникала другая. И каждый раз одно и то же: небольшое поселение, постоянные планомерные атаки скарабеев. Кому-то удавалось отбиться самостоятельно и даже уничтожить колонию. Но таких было мало. Остановить поток костяных гончих, не имея под рукой достаточного количества боеприпасов, — невозможно.

— Я знаю, — сказал Макс.

— Да, конечно. Системность возникновения таких колоний и планомерность атак, которые не были нацелены на быстрое подавление гарнизонов, вызвали в 'Мантикоре' интерес, — последнее слово Сади произнесла с нескрываемой неприязнью. — Было принято решение 'понаблюдать' за противостоянием колонии скарабеев и нашего поселения. Эксперимент в реальных условиях, так сказать.

— Значит, 'Зрячие' правы? Диверсия действительно была устроена 'Мантикорой'?

— Нет, никакой диверсии не было. Им просто не повезло... — Сади с силой сжала пластиковый стакан, отчего его содержимое выплеснулось на стол. — Какая-то неполадка в коммуникационном оборудовании. Высадка колонии прошла незаметно для гарнизона планеты, но не осталась бесследной для 'Мантикоры'. Какой-то корабль зафиксировал небольшую активность скарабеев на орбите Аширы. Аналитики среагировали моментально: все указывало на очередную попытку Улья провернуть нечто, непонятное 'Мантикоре'. Да и условия для наблюдения идеальные: отказ коммуникационного оборудования, удаленность Аширы от основных транспортных путей, крайняя напряженность между Ульем и Республикой в соседних звездных системах. О планете, где выработка полезных ископаемых больше не приносила выгоды, никто бы не вспомнил. Подумаешь — несколько десятков рабочих.

Сади, только сейчас заметив зажатый в руке стакан и стекающий по столу сок, взяла салфетку.

— О ней и не вспомнили, — проговорил Макс.

— Да. Пятьдесят восемь человек умерли в каменном муравейнике, который сами и прокопали.

— Хорошо, для Улья эксперимент закончился созданием кайтенов. А что 'Мантикора'?

— Им в руки попала наглядная карта мутации костяных гончих в совершенно новый вид. Кроме того, как и предполагали аналитики, Улей прекратил выискивать плохо защищенные базы Республики. Эксперимент завершился — все свободны, — Сади развела руками. Выражение ее лица больше подошло бы человеку, только что съевшему кислый лимон.

— Карта мутации, — медленно повторил Макс. — Не очень равноценный обмен, как мне кажется. Реальные боевые единицы против эфемерных научных сведений.

— Ну почему? Сведения довольно полезны. Впервые нам удалось воочию наблюдать процесс, на который природа обычно затрачивает тысячи и миллионы лет. Скарабеи продемонстрировали, как далеко они продвинулись в умении подчинять процесс эволюции собственным нуждам.

— Ты обижена на 'Мантикору'?

— Не знаю, как назвать это чувство, — плечи Сади поникли. — Тот эксперимент действительно много дал в плане понимания скарабеев. Но я не могу простить 'Мантикоре' лжи и равнодушия. Не костяные гончие убили моего отца. Его убили свои же. Те, кто решил, что вправе пожертвовать чужими жизнями ради высшего блага.

— Война...

— Я знаю! — голос Сади сделался холодным. — На войне свои правила. Иногда приходится жертвовать единицами, чтобы спасти миллионы. Так?

— Ты знаешь ответ.

— Конечно. Но он не искупает той лжи, которой кормила меня 'Мантикора' насчет судьбы моего отца. Что мне делать? Я не могу так работать. Голова забита посторонними мыслями.

— Сади, я плохой советчик, — Макс смотрел прямо в бледное лицо девушки. — Я здесь чужой и не вправе судить кого бы то ни было.

— Я не прошу судить.

— Знаешь, наверное, это прозвучит слишком эгоистично, но я хочу, чтобы ты продолжила работу. Продолжила помогать 'Мантикоре' — помогать мне.

— Тебе? — брови девушки сошлись к переносице.

— В конечном итоге все эти приготовления и твоя с профессором Галлахером консультация направлены на то, чтобы мне смогли установить имплантаты. Для меня это очень важно. Сердце Улья становится сильнее. Имплантаты — единственный шанс схватиться с ней на равных. Здесь работают квалифицированные люди, но без тебя им понадобится непозволительно много времени, чтобы разобраться со всем, что наворотило Сверхсознание.

— Уверена, устранения Сердца Улья, так или иначе, хочет любой гражданин Республики. Ты окажешь услугу.

— Ты знаешь, я не убью ее. Не смогу.

— Догадываюсь, — лицо Сади разгладилось. Она улыбнулась.

— Поэтому мне надо стать сильнее ее. Пусть даже на время. Тогда появится шанс захватить ее живой.

— Ты прав — это прозвучало эгоистично.

— Извини.

Несколько секунд Сади сидела с непроницаемым лицом, а потом прыснула от смеха. Негромко, но так, что порядком задремавший рядом Леопольд вскинулся, заозирался в поисках источника разбудившего его шума.

— Видел бы ты себя, — успокоившись, проговорила девушка. — Извиняешься с таким лицом, будто готов оторвать голову.

— Что, морда кирпичом?

— Ага, что-то вроде того, — Сади кивнула и осмотрела свой остывший обед. — Вот вроде и ожила немного. Спасибо.

— Не за что. Я не лучший собеседник...

— Только у меня есть одно условие. Даже не условие — желание.

— Да?

— Для меня найдется место в твоей команде?

— Хочешь отправиться на поиски ретранслятора?

— Хочу. Я не археолог и не специалист по Азгар Д'ор, но уверена — смогу быть полезной. Тем более здесь мне места нет.

— Уверен, найдем местечко.

— И для него тоже! — Сади подхватила сонного Леопольда за передние лапы, стащила его со стола и усадила себе на колени.

* * *

— Я немного объясню, что мы собираемся делать и что представляют из себя имплантаты, — сказал Александр Найт, прохаживаясь рядом с Максом.

Время 'Х' пришло. Вся настройка завершена, модификации приведены в соответствие с расчетными параметрами. Дело за малым — установить и опробовать.

Макс лежал на операционном столе, в глаза бил яркий свет сразу нескольких ламп. Над ним стояли люди в бледно-голубых халатах. Таком же, в каком в столовой была Сади Эванс. Руки и ноги надежно зафиксированы в зажимах, на голову только-только водрузили обруч. Все это уже где-то было и в прошлый раз завершилось кровью и смертями. К счастью — чужими.

Он мог бы отказаться. Его никто не принуждал, никто насильно не укладывал на жесткую поверхность стола. Впрочем, все это могло быть отменной игрой и хорошо прописанным сценарием поведения персонала, но теперь уж поздно. Придется идти до конца.

— Обычно система имплантатов, используемая Рэйфами, состоит из двух частей. Одна часть имплантируется непосредственно в тело, другая часть, ответная, устанавливается в индивидуальном скафандре. Таким образом, боец не только получает возможность несколько увеличить свой пси-потенциал, но и мысленно манипулирует системами скафандра, что значительно повышает скорость реагирования в бою.

— Лекция хорошая, — проговорил Макс, косясь на подобие дрели в руках одного из снующих вокруг медиков. Вместо сверла инструмент был оборудован круглой режущей насадкой с мелкими зубьями. — Но у меня вроде как свой скафандр. И его не снять.

— Это проблема, из-за которой пришлось спешно дорабатывать систему.

— Удачно?

— В общих чертах. Со временем у нас плохо, понимаешь? — Найт оперся руками о стол, осмотрел Макса. — Нервничаешь?

— А должен?

— Я бы на твоем месте нервничал, — усмехнулся здоровяк. — А если серьезно — мы все проделали большую работу. Уверен, операция пройдет строго по графику. Одно уточнение: могут возникнуть проблемы с анестезией. Твой организм вырабатывает иммунитет ко всем препаратам, попадающим к тебе в кровь. Использовать что-либо дважды невозможно. Кроме того — время действия препаратов очень ограничено.

— Так и скажите: будет больно.

— Ну да, будет больно.

— Я все понял. Начинайте, как будете готовы.

Александр посмотрел куда-то вглубь операционной.

— Сади Эванс и Брайан Галлахер здесь. Они будут контролировать процесс. И еще, возможно? вам будет приятно это услышать, ваши раненые товарищи выздоравливают. Возможно, кто-то из них будет присутствовать на испытаниях вашей системы пси-имплантатов.

— Это хорошо.

Макс действительно был рад услышанному. Он чувствовал себя ответственным за судьбу людей, доверившихся ему, отправившихся с ним в смертельную миссию и выживших только чудом. Ну и благодаря его небольшой помощи. Но проявлять эмоции сейчас он уже не мог. Необходимо собраться, сконцентрироваться на происходящем и постараться сделать так, чтобы все еще сидящий внутри зверь не выбрался на свободу. Полный и непрерывный контроль. В этом плане отсутствие нормальной анестезии даже к лучшему.

Макс почувствовал, как мир перед глазами начинает плыть.

'Поехали...'

Он несколько раз проваливался в беспокойную полудрему и каждый раз вырывался из нее, оглашая операционную низким рыком. Перед внутренним взором кружились картины из прошлого — его прошлого, которое он пытался забыть. Картины, наполненные кровью и расчлененными останками человеческих тел. Он стоял над ними, тяжело дыша и вздрагивая от переполняющей силы. Безумной, неудержимой силы, обладая которой, он мог крушить врагов своего повелителя — своего бога. Сколько же сладкой была победа, сколь ничтожными казались противники — слабые, скрывающиеся за стальными укреплениями. Не одно защитное сооружение не могли им помочь. Разве что отсрочить смерть. Но ненадолго.

Внутренний зверь поднимал голову и тут же отчаянно рвался на свободу. Он был силен, стремился вернуться в лоно породившего его Сверхсознания, чтобы вернуться к жизни генерала Улья. Но страшен не оживший зверь — страшно то, что Макс на какое-то время хотел поддаться натиску, хотел вновь почувствовать на губах вкус крови. Человеческой крови.

На фоне внутренней битвы физическая боль, причиняемая инструментами медиков, отступала на второй план. Да, она заставляла стискивать зубы, биться в стальных зажимах, что-то выкрикивать. Но именно эта боль не позволяла окончательно сдаться под натиском зверя. Позволяла не слышать призрачного шепота в ушах, отгонять кровавые картины прошлого. Позволяла, несмотря ни на что, оставаться человеком.

Сколько времени продолжалась операция, он не знал. Боль ушла. Внутренний зверь, в последнем иступленном порыве метнувшись к ускользающей свободе, налетел на порядком ослабевший заслон со стороны Макса и снова забился в дальний угол сознания.

Остались лишь невероятная усталость и опустошение.

Он отстраненно слышал голоса, не разбирая слов. Разум словно плавал в вязком киселе — реакции заторможены до крайности. Мир вокруг почти остановился, сделался тягучим и ленивым. Никакого желания даже пошевелиться, не то что опробовать систему имплантатов.

'А как вообще прошла операция? Все получилось? Хотя не все ли равно...'

Максу показалось, что он всего на мгновение прикрыл глаза, возможно, отключился, а когда снова пришел в себя — яркий свет уступил место желтому полумраку небольшой палаты. Исчезла операционная, исчез медицинский персонал. Макс прислушался к своему телу: неприятных ощущений нет, в голове ясно, словно операции и не было. Аппетит зверский.

Теперь бы понять, где он лежит. Вместо ожидаемой кровати — стеклянный резервуар, заполненный мутной белой жидкостью. На лице маска, из которой торчит пара гофрированных трубок, уходящих куда-то за пределы видимости. К груди, рукам и ногам подходят провода — толстые, словно кабели высокого напряжения.

'Наверное, что-то пошло не так...'

Макс чуть приподнялся, повел головой, пытаясь получше рассмотреть комнату. У изголовья стеклянного резервуара целая стена с приборами, мониторами и датчиками. Похоже, провода и трубки идут именно к ней. Все активно, все работает, выдает какие-то графики и цифровые колонки с показателями. Ни окон, ни мебели, похоже, нет. Скучную белизну ровных стен нарушает только тяжелая дверь без ручки. Над самым резервуаром, под потолком, поблескивает объектив видеокамеры.

Макс поднял руку, опутанную проводами, помахал в объектив. Если на той стороне никто не отреагирует, придется выбираться самостоятельно.

Видимо, его активность заметили давно, так как дверь открылась почти сразу, и на пороге показался Александр Найт в сопровождении взволнованной Сади Эванс.

— Ну, как ты себя чувствуешь?! — девушка бросилась к Максу, осторожно стащила с его лица маску.

— Нормально. Выспался. Зачем все это?

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил Найт.

— Почти ничего.

Сади и Найт переглянулись.

— Был момент, когда мы чуть не потеряли тебя, — сказала девушка. — Пришлось предпринять некоторые меры предосторожности, — она обвела взглядом резервуар. — Зато теперь все хорошо.

— Хорошо? — криво усмехнулся Макс. — Чувствую себя киборгом.

Александр Найт прошел к приборной стене.

— Отчасти так и есть, — сказал он, обернувшись. — Не беспокойся, скоро сам все увидишь...

* * *

Макс стоял в самом начале полосы препятствий. Сегодня ему предстояло испытать в деле систему пси-имплантатов. За спиной три изнурительных дня реабилитации и тренировок. Три дня, чтобы осознать: ты больше не человек, не скарабей, даже не помесь двух видов. Ты нечто большее. Существо, чье тело напичкано сложной электроникой, целым комплексом нано-технологичных устройств, работа которых полностью подчиняется твоему сознанию.

— Уверена, ты справишься, — сказала Сади.

Девушка стояла перед Максом и снимала текущие данные с системы пси-имплантатов при помощи небольшого сканера. На экране прибора появлялись и исчезали какие-то показания, но Макс не следил за ними.

— Все в порядке. Ты готов. Несколько учащен пульс, но это не страшно. Помни: никакого форсирования событий. Система еще не полностью отлажена, возможны сбои. Если почувствуешь жжение в местах имплантации — тут же сходи с полосы. Ты понял?! — Эванс повысила голос, заглянула Максу в глаза.

— Понял. Давайте начинать.

Сади опустила сканер, резко выдохнула:

— Удачи нам всем!

Доктор ушла, и Макс остался в одиночестве. Он еще раз прокрутил в голове схему полосы препятствий. Ничего сверхсложного — всего двести метров ровного бетонного покрытия, на котором разбросаны бетонные же квадраты двухметровых стен. Вокруг стальной забор — высокий, испещренный вмятинами от многочисленных выстрелов. Никуда не сбежать, даже при большом желании. Небольшая замкнутая коробка — то, что надо для тренировки. Пройти ее не составляет труда, если бы не одно 'но': на полосе предстоит встретиться с костяными гончими.