Не ходите, девки, замуж или женить бога

Что за праздник? — поинтересовалась я, незаметно меняя содержимое кувшина на водку, смешанную с вином. А вдруг чего интересного из этого получиться?

— А... Да... Весело нам, — пробурчала Афродита, пытаясь вырваться из объятий Ареса, который усадил к себе на колени свою любимую женщину, ставшую звездой в его жизни.

— Присоединяйся. С огнем играешь, девочка, — ну, Дионис как всегда: спою всех и каждого. Веселый такой дядечка, еще и слишком много знающий о спиртном... Едва не запалил. Многие художники изображают его толстым и голым. Он обижается. На самом же деле это темнокудрый мужчина в самом расцвете сил с пронзительными цвета красного дерева глазами. В них столько... Я обошла по кругу стол богов, наполняя бокалы до краев темно-красной пузырящейся жидкостью.

Шаги постепенно стали замедляться...Два пустующих кресла... Его и ее... Тех, кто так красиво изъяснялся и убеждал, а затем растоптал...

На одном из них сидела невероятной красоты бабочка. Лазоревые крылья трепетали от малейшего дуновения ветерка... Они вернулись.

— Здравствуй, Мика, — моя сестра, богиня, усмехнулась, подставляя бокал, принимая свой истинный облик. Как всегда прекрасна. Не зря же ей подвластны души...

— Психея... — кувшин выпал из рук, расплескав содержимое по мраморному полу, — Вы вернулись...

— А, ты об Эросе.... Он скоро появится

— Зачем вы вернулись? Пять лет я пыталась жить с болью, и только все стало получаться, вернулись вы. Зачем? Чтобы вновь не оставить камня на камне? — медленно начала подкатывать истерика, которую с трудом удавалось сдерживать.

— А что мы разрушили? Ты прекрасно знала, что не нужна ему, — пожала плечами сестричка.

— Да, знала. Но то, что он сделал... — черт, а я думала, что все в прошлом, а оказалось, что все чувства до сих пор живы: боль, ненависть, любовь, правда уже не такая всепоглощающая, но все же...

— Ну, подумаешь: всего лишь утыкал тебя стрелами, как свечками торт, — хихикнула она.

— Для кого как. Я бы послушала тебя, когда бы с тобой такое произошло, — отвернувшись, ответила я, вспоминая год по больницам.

— А ведь тебе даже подруги ничего не сказали... — начала Психея.

— И что они мне должны были сообщить? — поинтересовалась я, не подавая виду, что ее слова задели меня.

Богиня поднялась с кресла: подол ярко — алого хитона подметал мраморный пол залы.

— Он заключает истинные узы, — прошептала она мне на ухо, гладя руки мне на плечи.

— Ну и флаг ему в руки, — воскликнула я, отодвигаясь от нее. Истинные узы — редкая вещь у богов, т.к. они заключаются один раз на всю жизнь, без возможности их когда — либо разорвать. Это в кого же он так влюбился? Сердце отозвалось тупой болью.

-Ах ты... — Психея набросилась на меня, но я увернулась, запрыгивая на стол, сметая все на своем пути: салатница угодила Зевсу в физю, Афродите залепила яблоком (специально бы ни за что не получилось). В общем, жертв было много.

— Да... Тяжелый случай. На лицо агрессивность, мания величия, заскоки. Сестричка, а тебе в психиатрическую больницу надо: таблеточки, укольчики и четыре стенки, с которыми о многом можно поговорить.

— Тебя, Элька, туда надо направить, — со злостью прошипела она, пытаясь дотянутся до мне, а я подвинулась еще дальше.

— Милая, неужели ты еще не поняла: я делюсь личным опытом.

Я даже и не заметила, как вылетела из зала — лишь удивленное лицо Гебы мелькнуло перед глазами. Только-только моя жизнь начала налаживаться, а воспоминания стираться, как он вновь напомнил о себе. Зачем? Почему? Увы, не знала я ответов на эти вопросы. А перед глазами проносились воспоминания... Его улыбка... руки.. губы... глаза... Невероятные, золотые глаза, выжегшие на моей душе свое клеймо. Эрос... бог любви, потомок Хаоса... Тот, кто когда — то украл мое сердце, а затем вдребезги разбил, забрав частичку с собой.

Не знаю, сколько я бежала... Уставшие ноги подогнулись, и, рухнув на землю, уткнулась лицом в зеленую, пахнущую солнцем, траву... Из глаз катились слезы, которые впитывала земля...

— Утри слезы, Микаэлла, — раздался старческий голос над моим ухом. Я обернулась.

— А, Амалфея, — отозвалась , посмотрев на такой далекий и близкий горизонт. — Что ты мне хочешь сказать? Что все, что я имею сейчас, может рухнуть в любой момент? Что постепенно, изо дня в день, я все больше привязываюсь к своему супругу?! Ведь рано или поздно он узнает правду, и тогда... Вновь разбитое сердце... И его уже будет не склеить никогда! Все это знаю! За что?! — Амалфея была провидица, воспитавшей Зевса. Порой слишком тяжело ей приходилось, чтобы удержать будущего бога в узде...

Когда я была маленькой, то часто бывала у нее: разодранные ладони, расцарапанные колени... Она залечивала все, а чтобы как-то отвлечь меня от боли, рассказывала легенды, которых знала великое множество.

— Игры богов нам неведомы, — почти шепотом произнесла женщина. — Твоя любовь жива, но завалена плитами памяти. Не тревожь ее... пока. Дай шанс прорости ростку, зародившемуся в твоем сердце— я посмотрела на нее: невысокая, лет 50, с темными волосами, тронутыми сединой и бесконечно мудрыми карими глазами.

— Спасибо тебе, — крепко обняв Амалфею, уткнулась носом в ее рубашку, пахнущую травами. Как в детстве.

— Да не за что, — она улыбнулась и исчезла, лишь ветерок прошелестел в кронах деревьев. Тяжело жить с такими воспоминаниям... Тяжело жить с болью и истерзанным сердцем... но возможно. Я буду жить и надеяться, что где-то там, за поворотом, меня ожидает мое нереальное счастье...

Месяц спустя...

Что такое любовь? Физика? Химия? Или, быть может, магия? Не знаю. За последний месяц, пролетевший, словно один день, до меня вдруг дошло, что я... я влюбилась в собственного мужа. Просто он такой... невероятный. Нежный, добрый, заботливый... и терпеливый. То, что вытворяла моя персона, чтобы всячески прекратить этот брак... Он терпел все. Долго терпел. А потом выловил меня и отшлепал. Отшлепал, как маленького ребенка, по попе. Ух, как я тогда была зла! Зато гадости делать желание отпало.

И только призраки прошлого порой нарушали всю эту идиллию.

— Ну, Гелиас, — обвив руками шею мужа, поудобнее устроилась на закорках, оплетя его торс, чтобы не свалиться.— Ты же обещал! Ну, пожалуйста!

И еще! У Клио завтра свадьба! Да-да, свадьба с Аполлоном! За последний месяц я как-то выпала из жизненной колеи, но меня очень быстро вернули обратно. Вот уж не знаю, что у них там произошло, но они счастливы. А еще и свадьбу свою доверили мне. Когда об этом узнал мой муж, он был в шоке, а уж как ругался, выясняя, все ли у брачующихся с головой в порядке, на что ему Аполлон ответил:

-А у тебя все с ней хорошо? Не боишься? — дальнейшую часть разговора я не слышала.

— Ладно, маленькая бестия, — смирился со своей участью массажиста супруг.

— Что — то особого энтузиазма я не вижу, — поцеловала его в щеку и со скоростью мини — ракеты унеслась на чердак.

— До вечера, чертенок, — прокричал он мне вслед. Я стояла, замерев на лестнице и слушала, как хлопнула входная дверь. Легкий ветерок донес запах моря. Он ушел, а куда и зачем, не знала, да и некогда мне было: меня назначили организатором свадьбы Клио, так что я вертелась как белка в колесе. Но когда находилась свободная минутка, мысли невольно возвращались к этому вопросу. Я ревновала. Особенно если вспомнить ту рыжую, что появилась на нашем бракосочетании... Может, он с ней?

Все уже было готово к дню "X". Осталось только все провести. И я займусь своей жизнью, своей семьей. Но если он все узнает... будет очень плохо. И никогда Гелиас не будет моим. Никогда. Тишина. Еще немного постояв на ступеньках, поднялась на чердак, где стояло старое, потрепанное жизнью фортепиано. Каким образом оно оказалось здесь, не знаю. Да и не важно это. Мысли вновь понеслись вскачь, а потом вернулись к Эросу... Сердцу ведь не прикажешь, а я любила их обоих, хотя это и не правильно.

С каждым разом пальцы все увереннее бегали по клавишам: полилась музыка, передающая все мои чувства: любовь, боль, разочарование, надежду... То грустная, то светлая, она лилась, заполняя собой пустоту. Пассажи, аккорды, переходы — все сливалось в одно целое, рисуя все — то, что произошло пять лет назад, а потом появились слова...

Перебирая пальцами аккорды,

Глядя на полную луну,

Я рисовала музыкой рисунки

И отражала жизни череду:

Паденья, взлеты, вновь паденья,

Боль, ненависть, предательство, любовь...

Где ты, прекрасный злобный гений,

Смеясь, пронзал меня стрелой...

Стрелой, что сердце разбивает —

Осколки уж не склеить вновь.

Ты танцевал смертельный танец,

Мою на землю проливая кровь...

А я молчала...

И ни звука не сорвалось с кровавых уст...

Моей судьбой была лишь мука —

Ты в дребезги разбил любовь.

В ночи я с криком просыпалась,

Пытаясь затушить ту ноющую боль.

А дальше тишина меня накрыла:

Мне было все равно,

И я во снах жила...

Я сладость губ твоих не позабыла,

А в сердце навсегда застряла лжи стрела...

Года летели, дни во мгле кружились,

И стала боль тихонько отступать:

Все чувства льдом давно покрылись,

На них легла могильная печать...

И я жила, меняя маски,

Скрывая все во тьме души.

Не верила я больше в сказки,

Не верила я больше в жизнь...

Последние аккорды и тишина накрыла с головой... Казалось, и слова, и музыка все еще звучат, заставляя задуматься, вспомнить... Тихо скрипнула дверь, и на чердак зашел пантер, встреченный мной в отеле. Животное ткнулось лбом в мои колени.

— Привет, красавчик! Как ты тут оказался? — я опустилась на колени, а кошак положил голову мне на плечо и замурлыкал, прогоняя нахлынувшие воспоминания.

— Значит, не сообщишь, — вздохнула , погружая пальцы в его мех. — Ну и ладно. Знаешь, что — то в тебе есть такое, что заставляет меня чувствовать себя кому — то нужной, — кот поднял голову и заглянул мне в глаза, поэтому я не удержалась и поцеловала его в мокрый нос, а животное, царапнув когтями мои плечи, толкнуло, уронив на пол и укладываясь сверху, облизывая мое лицо шершавым языком.

-Эй, ты же тяжелый! Слезь с меня! — этот нахал даже не пошевелился, но, как будто, стал легче. — Хоть и на этом спасибо, — вскоре сон окутал меня своей дымкой.

... Я висела, привязанная к деревянной дыбе. Еще одна стрела с зазубренным наконечником вонзилась в мое тело. Больно, но ни звука не сорвалось с моих губ.

— Ты ведь знала, что этим все закончится. Ты мне не нужна, всего лишь одна из кукол, которая считает, что любит меня, — он натянул тетиву и отпустил: стрела, рассекая воздух, впилась в плечо, раздробив кость

Все вокруг было залито кровью, моей кровью. Пару раз теряла сознание, и на меня выливали ушат ледяной, соленой воды, причиняя еще большую боль, но я молчала. Тело уже давно стало кровавым месивом, а я все молчала, не желая доставить ему удовольствие, не желая показаться слабой. В его руке появился огонь, который спалил остатки одежды, оставив многочисленные ожоги. Запахло паленой кожей, а я молчала...

— Ах ты, тварь! — он ударил меня по лицу, рассекая скулу.

Огонь потух, вновь полетели стрелы с черным оперением, дробя колени, перебивая сухожилия, но я молчала. Боль была адская: никто из людей не мог представить, что бог любви способен на ТАКОЕ, а я это испытала на себе, потому что знала, что за мою любовь одна цена — смерть.

— А ты сильная. И неужели скажешь теперь, что любишь меня? — с сарказмом спросил он.

— Знаешь, — с трудом просипела, едва шевеля потрескавшимися губами. — Я наверное мазо... — кровь забулькала в горле, не давая говорить, а затем побежала по подбородку. — Мазохистка, но я люблю... — прохрипела , теряя сознание.

— Ты лжешь!!! — еще одна стрела впилась в тело, — прощай, — Эрос исчез, а на поляне звучал его смех.

— До... свидания, — сознание погрузилось во тьму... Не знаю, сколько прошло времени. Час? День? Словно сквозь туман, до меня начали доноситься звуки, чьи-то голоса...

Она жива,— вздох облегчения, сорвавшийся с губ. — Она уже месяц не приходит в сознание.

— Кто же ее так? — злость. Ярость.

— Судя по всему, она никогда не сможет иметь детей. — Это стало последней каплей, и я распахнула глаза. Острая боль иголкой пронзила и без того израненное сердце. Меня лишили всего, кроме жизни. Зачем она мне теперь?!

— У меня не будет детей, — очнувшись, просипела я.

— Она очнулась. Как вас зовут? — спросил мужчина в белом халате, подходя к приборам.

— Нет детей... — из глаз побежали слезы, — НЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!

Глава IV. Страшная мстя

А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь

Я проснулась от собственного крика. Опять... Вот уже несколько лет, ночь за ночью, снова и снова переживаю этот кошмар, ставший моим персональным адом. Да сколько уже можно?!

Порой наступали кратковременные перерывы, а потом все начиналось вновь с новой силой! Выматывающие сны, каждый раз напоминающие, чего меня лишили! Гелиас еще не знал об этом, а когда узнает... Я боялась того, что произойдет. Боялась вновь оказаться не нужной. Эдакой куклой, которой поиграли и выбросили. Страшно. И пугает не одиночество, а та пустота, которая останется в итоге. Вот то, чего стоит бояться. За то время, что мы с ним вместе, я вдруг четко и ясно осознала, что дальше без него уже не смогу. Не смогу проспаться и не видеть его обнаженную спину с красивой татуировкой в виде черной пантеры, обвивающей его талию хвостом. Иногда мне даже казалось, что она живая. Боже, как же хотелось к нему прикоснуться, пробежаться пальцами по его скулам, очертить форму губ, зарыться в его белоснежные, словно снег, волосы. Я с трудом останавливала себя, а соблазн был так велик. Но понимание того, что меня за это и прибить могут, останавливал. И тогда приходила злость и какая-то ярость! Гениальные планы мести рождались в моей темной головушке. В первый раз все было более или менее безобидно.

...Ночь. Муж спокойно посапывал в две дырочки, даже и не подозревая, какой сюрпризец его ожидает! Тихо, чтобы не скрипнула ни одна половица, и матрац не издал ни звука, я поудобнее уселась на кровати, протянув свои шаловливые ручки к его роскошной гриве волос, серебрившейся в лунном свете. Красиво. Как жидкое серебро. Жалко, конечно... Но ради дела... Аккуратно, чтобы не разбудить благоверного, начала плести косу, вплетая в нее цветы, заранее собранные и спрятанные под кроватью. Эпатажненько, однако, получается. Когда я сделала уже половину работы, Гелиас вдруг зашевелился, тем самым напугав меня до полусмерти.

— Ммм, чертовка, — то ли простонал, то и пробормотал он. Сердце будто ножом резанули. Не думала, что будет больно. Из-за него. Резко отдернув руки, скатилась на свою половину кровати, притворившись спящей.

Минута. Другая. В комнате снова повисла тишина, моя же дражайшая персона вновь принялась за свое черное дело. Коса была благополучно доплетена, а из-под подушки была извлечена косметичка.