Обмани судьбу

Но больше всего из покупок мне почему-то понравился ремешок. Рубахи здесь подпоясывали тонкими — сантиметра полтора-два ремнями, они украшались бляшками, или были плетеными из кожаных полосок или тесьмы. Мне достался коричневый, в тон сапогам, а концы ремня украшала плетенка из тонких полосок кожи с медными подвесками на концах. Сразу же я подвесила на него кошель, ножик и, чтобы уравновесить, флягу с водой.

Сложнее оказалось с платьями. Торговка все старалась выложить наверх те, что подороже, цветные, надеясь, что нам что-то понравится, и мы уговорим своего спутника раскошелиться. Беонвен еще в гостинице сказал, что платье должно быть нарядным, но не слишком броским, так что лучше всего было выбрать что-нибудь синее.

Фасон казался знакомым, напоминал платья дам позднего средневековья, и, одновременно, не совсем таким. Верхняя часть платья довольно плотно облегала тело, иногда под грудью или на боках вшивалась шнуровка. Вырезы были самые разные, но не очень открытые. Юбка шла от талии, расширяясь книзу. Я видела и несколько платьев с заниженным поясом, тогда юбка от бедер шла уже сразу довольно широкой, мягкими волнами. Длина платья, как я поняла, зависела от статуса носившей его — у благородных подолы мели пол, остальные носили так, чтобы платье не мешало ходить и не грязнилось о землю. Под платье надевали рубашку, у многих ее вышитый край выглядывал из выреза, или между шнуровкой.

Мне было совестно просить что-то — ведь платил Беонвен — но из разложенного на широченном прилавке товара глаз выхватил одно платье лилового цвета, небольшой треугольный вырез украшала вышивка из черных ниток и ниток цвета слоновой кости. Такая же вышивка шла по подолу и краю рукавов, собранных на запястье широкими плотными манжетами.

Я присматривала другое платье среди синих, когда Кристин, которая, в стремлении достать Беонвена, в сторону синих платьев даже не смотрела, с радостным восклицанием вытащила травяно-зеленое платье с широким округлым вырезом и зеленой же вышивкой. Ей, темно-рыжей (по версии Кристины, волосы у нее были каштановые), такое платье подходило до невозможности хорошо. Беонвен ничего не сказал, только усмехнулся. И кивнул мне.

— Тащи уже то лиловое, не стесняйся. Все равно вам еще не скоро представится возможность раскошелить меня — больше в города мы заезжать не будем. А лошадь тебе купим за счет Дорвена, а то навязал мне тут, понимаешь, веселую парочку, а сам сидит себе и в ус не дует.

Кристин рассмеялась, глядя ему в глаза. Она уже несколько дней заигрывала с магом. А когда не заигрывала, то пыталась вывести его из равновесия. Подруга говорила, что нормальный человек не должен так себя вести, и она хочет увидеть, какой он на самом деле. По счастью, Беонвен пропускал намеки мимо ушей и не обращал внимания на то, как Кристин старалась его коснуться, плечом, прижаться грудью, бедром. И не раздражался на все ее подковырки, чем очень злил Кристину. Мне было неловко смотреть на это — подруга никогда не была легкомысленной, хотя многие думали иначе из-за ее поведения. Просто Кристин была упряма. А еще я боялась, что однажды Беонвен примет ее заигрывания всерьез. И это здорово все усложнит. Или маг все же выйдет из себя, и они наговорят друг другу непростительных слов. И хорошо, если только наговорят.

Через некоторое время у каждой в руках оказался увесистый сверток "приданного". Мы покинули ряды с одеждой, и пошли вглубь рынка. Беонвен купил нам пару небольших складных ножей, иголок с нитками, много разной мелочевки, нужной в дороге и кошели теперь заметно оттягивали пояс.

Что больше всего удивило — иголки и совсем скромные ножики стоили столько же, сколько вся одежда. Я спросила об этом у Беонвена. Он объяснил, что руда есть только на островах, принадлежащих Уонерду. А обрабатывать ее до нужного качества умеют только в Видербене и больше нигде. В то время, как уголь, необходимый для выплавки такой стали, есть или в лесистом Тенуре, или в горах Орбу. И каждая из стран не стеснялась драть за свои товары три шкуры.

Уже не в первый раз я невольно завидовала предусмотрительности Беонвена. Он подумал даже о том, о чем и знать не должен был. Мы не сразу поняли, что требуется, когда он подтолкнул нас в сторону лавки "дамских товаров", заявив, что туда зайдет только в виде зомби по приказу мага.

Когда я и Кристина дружно пожали плечами и с глупым выражением лица, почти синхронно спросили, а что там надо купить, парень, совершенно не стесняясь, объяснил, что, поскольку мы девушки взрослые и он очень надеется не беременные, то через некоторое время нам могут понадобиться некоторые специфические дамские принадлежности. Примерно на этом месте Кристин почти сравнялась цветом со своими волосами и молча двинулась вперед. Я задержалась.

— И откуда такие познания? Ты же говорил что не лекарь?

Маг в ответ забавно скривился.

— Ну, знаешь, Эсме, у меня были сестры, да и с девушками приходилось дело иметь. Я же не слепой.

Оказалось, что, хотя маги здесь и не любили тратить свой дар на всякие бытовые приспособления, женщины-маги все же соизволили немного поработать и создали нечто, по общему смыслу подозрительно напоминающее наше местное, земное, крылатое изделие. Только теперь я сообразила, что, если бы не изобретательность магов, мы бы попали в не слишком приятную ситуацию буквально через пару недель.

В лавке помимо всяких снадобий еще продавали белье. Было трудно оторваться от рассматривания выставленного на витринах и от эскизов, по которым можно было заказать вещи, но, не дождавшись моего участия, Кристина сама покончила покупками и вытащила меня наружу.

Когда все по списку было закуплено, мы пошли в сторону конных рядов. И тут-то произошло то, чего Беонвен не предвидел. Случился торговец украшениями, заколками для волос и прочей прелестью, которую мужчины гордо именуют дребеденью. Не то чтобы мы хотели очень купить что-то, но посмотреть было на что, а сорочья сторона женской натуры у меня была развита сильно, да и Кристина никогда не отказывалась от возможности поглазеть на всякие интересные вещички. Мы бы долго еще там простояли, но Беонвен быстро оценил масштаб трагедии и, нагло подкупив нас, чуть не силой утащил от лотков. Надо сказать, он отделался малой кровью — залогом его спокойствия стал набор медных с зелеными бусинами на концах заколок для местной высокой прически, от которого не смогла оторваться я, и медный же кулон с большой "каплей" синего стекла для Кристин. Собственно мы и не просили — мы-то просто посмотреть подошли, так что угрызения совести меня не мучили. Кристин они и подавно не тронули. Правда смотрела она на бедного мага, пока он высказывал свое предложение, как на подопытную крысу. Беонвен и вправду, за все время только второй раз повел себя как живое существо, а не идеальный механизм, все знающий, все умеющий, все предвидящий, но совершенно неэмоциональный.

Конная часть рынка захватила нас с головой. Лошадей продавали неимоверно много: и толстых тяжеловозов, с мохнатыми ногами, и тяжелых боевых коней, и тонконогих верховых, и небольших крепконогих то ли лошадей, то ли пони, и обычных рабочих коней. Дух захватывало, а глаза грозили убежать, чтобы посмотреть поближе, потому что я столько лошадей за всю жизнь не видела.

Беонвен уверенно шел вперед, быстро окидывая взглядом лошадей и торговцев, но не останавливаясь. Уже половина конных рядов осталась позади, когда, наконец, он решил, что мы на месте.

Я хмыкнула. Кристин тоже оглядывала небольшой табун торговца с пониманием. Все кони у него были среднего роста, сухие, высоконогие, округлые, по сложению чем-то похожие на наших дончаков восточного типа. И явные родственники обоих коней Беонвена.

Торговец не спешил, как другие нахваливать товар: тот в этом не нуждался. Я, пока Беонвен о чем-то говорил с хозяином лошадей, прошлась вдоль коновязи.

Лошади с интересом смотрели на меня. Все кроме одной кобылы. Та, навострив уши, наблюдала за переговорами Беонвена со своим хозяином. И, только когда я остановилась напротив нее, обратила свое внимание в мою сторону. Кобыла была черная, как уголь, с каплевидной отметиной на лбу. Она наклонила ко мне голову, принюхалась, и снова повернулась в сторону Беонвена. Но одним ухом продолжала "следить" за мной.

Беонвен подошел ближе.

— Присмотрела кого?

— Я же в лошадях не очень разбираюсь.

Я слукавила. Мне приглянулась вороная. Обычно мне нравились лошади совсем другого типа, крупные, широкотелые, похожие на продающихся рядом боевых коней, а не такие точеные, не очень высокие, с тонкой длинной шеей, как эта кобыла. Но было в ней что-то такое, что мимо не пройдешь. Поняв молчаливый намек, Беонвен подмигнул мне, внимательно осмотрел ее и еще нескольких коней.

Потом попросил хозяина вывести их на утоптанную площадку перед рядами. На вороную он указал после трех или четырех других. Каждую лошадь маг долго ощупывал, осматривал, заставлял помощника торговца вести их шагом, рысью, только что на зуб не пробовал. Притом с таким лицом, будто купец еще и приплатить должен за свой товар. Продолжалось это долго, Кристин уже начала нервно переминаться с ноги на ногу, когда Беонвен, наконец, всем своим видом показывая, что делает одолжение, попросил поседлать вороную.

Сам он садиться верхом не стал, предложил мне. Когда я уже вставляла ногу в стремя, маг спросил:

— Ты ездить умеешь?

Я красноречиво посмотрела на него.

— Ты бы еще завтра спросил. Умею. Но не очень хорошо.

Ход у лошади оказался невероятно удобным, а сама она мягкой, отзывчивой на повод. Я старалась не показать, как хочу ее себе, но, должно быть, у меня не очень получилось.

После Беонвен снова осматривал кобылу, еще более придирчиво. И издалека так завел разговор о цене. Сумма, которую назвал торговец, была настолько огромной, что в голове не укладывалось — я успела уже привыкнуть к местным деньгам и могла оценить "щедрость" купца. Торг был не слишком зрелищным, без театральных эффектов, но Беонвен, говоривший тихо, много и нудно, судя по всему, заплатил именно столько, сколько хотел, чем сильно огорчил торговца.

Наконец, все было закончено, и маг отдал мне поводья. Узда была красивая: из темной кожи, украшенная медными накладками, а на налобнике висели тонкие подвески, тоже медные, которые нежно звенели при движении. Седло он купил чем-то похожее на строевик, не новое, и совсем простое, но подперсье и подхвостник были украшены такими же накладками, как и уздечка.

Еще он поменял Кристинино седло, очень ему не понравившееся, зато здорово впечатлившее торгашей, на такое же, как у меня, только черное.

Я вела Галку — так решили назвать вороную — в поводу и никак не могла поверить в то, что детская мечта о своей лошади сбылась таким странным способом.

На выходе мы купили пирогов с луком и яйцами и не спеша пошли в гостиницу. Кобыла оказалась очень спокойной — она не пыталась сопротивляться и вырываться, послушно шагала за мной, не пугаясь криков, стуков, мелькания яркой одежды, звона кузницы. Только смешно пучила глаза, крутила ушами во все стороны и, иногда, когда было совсем страшно, приседала на ноги, однако справлялась с собой и шла дальше.

Кристин

Было еще довольно рано — едва минул полдень, так что в гостинице мы только пообедали. Беонвен объявил, что пару дней побудем здесь — лошадям надо отдохнуть — впереди большой переход. Сказал он это так, что стало понятно: если бы не лошади, отдыха бы мы не увидели.

После обеда путь наш лежал в Старый город. По дороге Беонвен рассказывал о Девиже. Он хорошо знал и сам город и его историю. Оказывается Девиж раньше стоял на границе. Потом в соседней стране, маленькой Довате, прервалась королевская династия и король Синего королевства предъявил свои права на трон Доваты, поскольку приходился последнему королю племянником. Совет королевства принял его как правителя — у них как бы и выбора не было. Единственная альтернатива — гражданская война между претендентами на трон и, одновременно, война с Синим королевством. Впрочем, гражданская война все равно была, но уже в гораздо меньших масштабах.

Теперь Девиж был столицей одного из округов — это что-то вроде наших областей.

День прошел здорово. В Старом городе было на что посмотреть. Здесь жила знать и богачи, располагались здания разных ведомств, дворец главы округа, здание Совета округа, окружного суда.

В отличие от более бедных кварталов, тут каждый дом стоял особняком от других. Было заметно, что хозяева старались выделиться, блеснуть — постройки стояли одна другой красивее. В Старом городе не было никакой яркой штукатурки — только благородные пастельные оттенки. Фасады украшала каменная резьба, барельефы, горельефы, колонны. Ворота "сторожили" львы, еще какие-то чудовища грозно скалились с постаментов. За коваными решетками прятались вычурные парки.

Я видела, что не одни мы приходили в Старый город посмотреть на дворцы — то и дело встречались компании, глазеющие на очередной архитектурный шедевр.

А еще на улицах было много стражи. Они безразлично скользили взглядами по любопытным и проходили мимо. Как объяснил Беонвен, такие любопытствующие как мы, в крупных городах были нормой. Даже некоторые из других городов приезжали. Владельцы домов иногда позволяли осматривать свои парки, когда сами были в отъезде. А стража только следила, чтобы на улицах не толпились совсем уж оборванные и подозрительные люди.

Самым древним зданием в Старом городе считался Совет округа. Сразу было видно, что это строение из другой эпохи: здание было грубым и массивным, с толстенными стенами. Окна утопали в стене на целый метр. По углам высились четыре башни с конусообразными черными крышами. От камней веяло древностью.

— Это часть старой крепости, от которой и начал расти город. Последнее кольцо обороны. Вот здесь, — Беонвен провел рукой полукруг вдоль стен, — был ров, а к воротам вел только узкий подъемный мост.

Эсме, любитель всяких развалин, зачарованно разглядывала ворота, обомшелый темно-серый камень над которыми был посечен, а по центру из более мелких камней складывалось довольно грубое изображение то ли заходящего, то ли восходящего солнца.

— Это знак Старого бога. Раньше здесь поклонялись солнцу, — ответил Беонвен на ее вопрос.

Я удивилась.

— И его оставили после прихода новой религии?

Теперь удивился Беонвен.

— Конечно, а что такого? Наша вера изменилась, но заслуг Солнца никто не отрицает. Просто мы поняли, что Солнце — это не бог. Потому что солнце — вечно, а боги нет. Ведь что бы стало с нами, случись с солнцем то же, что с богами, утратившими силу?

Эсме наконец оторвалась от ворот.

— А что с ними случилось?

— Боги, которым больше не поклоняются, утратившие свою силу, растворяются в этом мире, отдают ему свою жизнь. Появляются новые боги, потом и они пропадают. Это жизнь. А солнце — не бог, оно не может раствориться в мире, который в него больше не верит. Ведь и не верить в солнце никак нельзя.

Опять философия. А вот почему боги их появляются и исчезают мирно, без войн веры, я так и не поняла...