Мысли на эту тему отличались многообразием — и им же пугали: если вода из болота, в её состав может входить что угодно... вплоть до полного отсутствия собственно воды. Нет, в эту сторону лучше не думать. Пока, если он правильно истолковал слова Дубнера, вообще лучше не думать чересчур много, а потому чисть зубы, умывайся, вытирайся и шагом марш в дом, что Ёжик и проделал по-армейски: чётко, сухо, в полном молчании.

Дубнер стоял у открытого окна, сложив лапы в замОк за спиной, созерцая природу болота, куда его годы назад занесло то ли чудом, то ли сглазом, но всё одно какой-то сильной штукой. Пейзаж за окном в течение долгого времени почти не менялся. Бобра, в любом случае, заведённый порядок устраивал — по привычке, плюс с оглядкой на парапсихологический опыт. Да он никогда и не пытался изменить сущее, хотел лишь одного: чтобы мир в благодарность, пусть изредка, но принимал во внимание и его потребности с желаниями.

"А если мои мечты исполняются сейчас? Вот прямо сию минуту... Весьма странным, м-да, образом". — Это короткое рассуждение заставило Дубнера поджать губы и задуматься крепче.

"А если и я рождён отшельником?" — глядя на широкую спину Дубнера, который почему-то не оборачивался, с ужасом подумал Ёжик.

Сильный страх появился, так как его обладатель счёл: очень плохо всю жизнь быть не тем, кем рождён. Брать на себя чужие обязанности, чаяния, победы и фиаско — всё равно что брать чужую вечность.

— Ну вот и ты, — прервал, словно специально, его размышления Дубнер, давно услышавший, как подходит Ёжик, и решивший, что один из них просто обязан разрушить это тягостно-тягучее, как плавленая резина, молчание. — Пошли.

— Пошли, — просто отозвался игольчатый.

И они отправились.

Сперва Дубнер подошёл к самому краю островка, где жил, нагнулся и крикнул будто вы вовнутрь болота. Ёжик с сомнением и некоторым беспокойством посмотрел на существо если и не наделённое сверхвозможностями, то пытающееся всех убедить, что обладает ими. Сложно поверить на слово незнакомцу, ещё сложнее — странному незнакомцу, и почти невозможно, даже доверчивому от природы Ежу, когда речь заходит о Дубнере.

Но вот, разрушая подозрения, что-то двинулось издали, рассекая водную гладь, что-то чёрное и в довольно большом количестве. Приблизившись, нечто оборотилось стайкой выдр.

— Тебе особое приглашение нужно? — в своей обычной манере пробурчал бобёр.

— Нет, а...

— Ну залазь тогда.

Парапсихолог вспрыгнул на спинки водяных зверьков; те не выразили ни малейшего протеста, однако Ёжик, из врождённой скромности, наверное, по-прежнему боялся ступить на спины разумным созданиям.

— А они не будут против? — чтобы испытать полную уверенность, уточнил он.

— Эти выдры должны мне за психологические сеансы.

— Они тоже слышат нереальную музыку? — попытался свести тревожный разговор к иронии колкий.

— Кто тебе сказал, что музыка нереальна? — раздражённо кинул Дубнер. — И потом, ты не один такой на белом свете, есть я, а значит, могут найтись и другие. Твоё отличие от них состоит в единственном качестве.

— А...

— А в каком, ты узнаешь чуть позже, когда я доделаю... м, м... сюрприз.

— Люблю сюрпризы. — В стандартной фразе Ёжика сквозило сомнение.. — А в чём...

— За каждое следующее "А" будешь получать подзатыльник.

— Да?

— Нет! Ну-ка маршь сюда, пока выдры и вправду не уплыли.

Далее уговаривать не пришлось: Ёж вспрыгнул на небольшие чёрные спинки, потрудился, удёрживая равновесие, ощутил, как его хватает за лапу, не давая упасть, мощная пятерня Дубнера. Колючка старался не думать, что использует как транспортное средство сородичей Ведра. Невзирая на все минусы соседа, Ёж бы никогда не смог рассматривать его в качестве такси...

"Но достаточно, пора отогнать эти рассуждения".

Так Ёжик и поступил. Затем бобёр дал сигнал — залихватски свистнул, — и они поплыли через болото.

Ёжик засмотрелся утренними, более живописными, если такое слово тут уместно, интересными пейзажами. Зелёная трава разных оттенков вылезала из воды, чтобы и согнуться и, кажется, намеренно преградить путь выдрам с пассажирами. Кувшинки удерживались на воде легчайшими, упавшими с небес звёздами необычного цвета. Ветер игриво перебирал по водной глади. Жидкие деревца, по "пояс" погружённые в воду, раскачивали ветками; те, что посолиднее и ближе к берегу, стояли вроде бы неподвижно. И запах перепрелого, залежавшегося, своеобразный и какой-то по-особенному противный, был, разумеется, тут как тут. Ёж зажал нос, заметил, что они выехали на участок, где берег полностью скрылся из виду, и, не успев испугаться, обнаружил, что они причалили к невидимому за камышовыми зарослями бережку.

— Спасибо, друзья.

Дубнер слез со спин живого "транспорта", похлопал одного из перевозчиков по спинке.

— Следующий сеанс бесплатно, — мягко — так, что и неожиданно, — произнёс он.

Погалдев в ответ, громко, но неразборчиво, водоплавающие млекопитающие удалились, как и плыли, — группкой.

— Дубнер, ты отпустил их бесплатно, а что, обычно берёшь деньги? — проявил интерес Ёжик, очевидно, и не собиравшийся бороться с любопытством; он спрыгнул на сушу рядом с проводником.

— Должен же я что-то есть и чем-то пользоваться, чтобы жить.

— То есть с тобой расплачиваются бартером?

Дубнер смерил его хладнокровным взглядом, а именно таким, от которого холодела кровь.

— Много будешь знать — не успеешь насладиться жизнью.

— А мне думалось, там говорится...

Вздохнув тяжелее обычного, Дубнер ухватил Ёжика за ухо и поволок за собой попискивающего путника.

— Идя по миру, не отвлекайся на пустяки, например, болтовню, — поучительным тоном выразился бобёр-философ. — Понял?

— Ай, ай, ай, — ответил любопытствовавший.

— Вот и прекрасно.

Не усердствуя, однако и не выпуская ушко Ёжика из пятерни-молота, Дубнер дотащил востроносого до раскиданных на островке досок и дощечек.

— А для чего здесь... а-я-яй! Понял-понял!

Освободив ухо Ежа из плена, Дубнер раскидал в сторону несколько деревяшек, обнажив деревянную дверцу с кольцом. Подняпрягшись, открыл и приказным тоном попросил колкого лезть внутрь. Тот наконец-то почёл за лучшее смолчать; спустился по лесенке наподобие той, что видел в ходу под хижинкой, и, не успев в прямом смысле и глазом моргнуть, как загорелось освещение. Под потолком висели, слегка покачиваясь (от сквозняка?), лампочки; от одной к другой шёл провод, а ещё провода бежали по стене, а ещё подходили к приборной панели, а ещё на панели располагалось столько кнопочек и реле...

— И здесь тоже! — восхищению Ёжика не было предела. — Ты просто кудесник, волшебник от электричества!

— Ну-ну, — осадил его потеплевший, впрочем, Дубнер. — Это — лишь часть моей работы. Кстати, у меня дома немало электроприборов, просто ты вчера вечером и сегодня утром чересчур увлёкся офигиванием, хе-хе, вместо того чтобы смотреть по сторонам и видеть.

— Да, возможно.

— Точно тебе говорю. Ну что, пошли. — Дубнер утверждал.

Он двинулся по бесконечно растянувшейся арке туннеля.

— А...

— К Меду: он тебя проводит, чтобы я смог заняться насущными проблемами, твоим сюрпризом вот.

Ёжик с трудом подавил желание спросить, что же за сюрприз такой, потому заметил:

— Я знаю Меда.

— Слышал.

— Откуда? — не удержался-таки Ёжик.

Бобёр на ходу закатил глаза; поражённый, чуть покачал головой и насколько мог вежливо высказал наболевшее:

— Ты обладаешь потрясающей логикой. Я почти не удивлён, что выбор, по-видимому, пал на тебя, а не на кого-нибудь умного и молчаливого.

— А?

Объяснений не последовало; вплоть до берлоги Меда в длиннющей полутьме прохода хорошо слышались только шаги двух знакомцев.

Берлога Меда вынырнула из темноты неожиданно, как ночной зверь из кустов. Ёжик заволновался, испугавшись, наверное, что медведь рассердится из-за их раннего визита, но Дубнер негромко, почти шёпотом убедил: опасаться нечего. Добрее Меда только объевшаяся тростником, вечно улыбавшаяся панда, а у косолапого к тому же перед бобром должок: кто провёл в берлогу электричество, помог достать и настроить бытовую технику? Вот именно; так что, будь Мед хоть сто раз не рад, недовольство он оставит при себе.

Из темноты самодельной арки вышел на свет стоваттной лампочки владелец ПМЖ; пускай и выглядел заспанным, действительно встретил дуэт радушно.

— О, вы вдвоём? — выказал удивление Мед. — Приятно видеть обоих. Зачем пожаловали?

Ёж смутился, в основном из-за пижамы, которую носил санитар леса: растянутые футболка и штаны, белые, с бурыми мишками и ромашками, одуванчиками. Сентиментальный медведь!.. Да, уже исключительно ради этого стоило искать Дубнера.

— Провожаю паренька домой, — как положено, с неохотой откликнулся Дубнер.

— Он что-то натворил?

— Нет.

— Приходил к тебе за консультаций?

— Вроде того.

— Это... — Мед сделал паузу, — он?

— Вот и надо выяснить.

Ёжик, заинтригованный, что о нём говорят странные, необъяснимые вещи, подался вперёд, чтобы лучше слышать.

— Ты сказал о предначертании? — продолжал Мед.

— Сказал. — В голосе Дубнера отсутствовало выражение; строитель плотин и раньше говорил не очень эмоционально, теперь же чувства испарились до конца. Случайно? Ёжику показалось, что нет; да какое там, он почти в этом не сомевался!

Мед задал новый вопрос приятелю:

— И как?

— Как видишь.

— Может, не он?

— Но, может, и он.

— Я вообще-то мало доверяю предначертаниям, предсказаниям, пророчествам...

— Солидарен. Однако звук на месте.

Мед постучал указательным пальцем по громадной голове, а Дубнер кивнул, соглашась. Ситуация раззадоривала Ежа; определённо, речь шла о нём и о некоем предначертании. Конечно, иголка любил читать, регулярно получал от родителей новинки книжного рынка, ходил в лесную библиотек, скачивал произведения из Сети, но, разрази его гром, ничего не слышал ни о каких пророчествах. Дубнер же слышал, Мед тоже и, вполне возможно, кто-нибудь ещё, только не оттого ли, что они были слегка стукнутыми? Насчёт Дубнера не стоит сомневаться, наверное, — его изрядно тряхануло током.

"Как и меня, — пронеслась вдруг незваная мысль, стремительным всадником подняв тучи пыли-вопросов и скрывшись в неизвестном направлении. — Тогда если предположить, что я громом поражённый, то мне следует знать предначертание. А я не знаю. Так, может, и не следует?.."

Бесповоротно запутавшись, Ёжик отвлёкся настолько, что не слышал Дубнера с Медом — они окликали его. Был бы на месте Дубнера кто-то иной, бобёр или нет — не суть важно, он бы ограничился лёгким прикосновением, чтобы привести Ежа в чувство. Дубнер же отвесил предмету разговора увесистый подзательник, вдарив по незащищённой колючками области; Ёжик ойкнул — ещё бы, когда такой лапищей "будят", — потёр затылок, поинтересовался, в чём дело.

— В тебе, — по обыкновению, лаконично ответил Дубнер.

— Я отведу его домой, — предложил Мед.

— Будет нелишним. — Дубнер покивал.

— Хорошо, сейчас приду: переоденусь.

Не успел медведь скрыться в берлоге, как оттуда показалась его жена.

— Здравствуйте, мальчики, — сказала она мягким, но сильным голосом. — Что за шум? Футбол или налоги?

— Вот он. — Дубнер ткнул пальцем на Ёжика.

— Доброго дня, — смущённо, отчего ещё более вежливо, поздоровался тот, на кого показывали.

Веда, несмотря на рост и массу, выглядела превосходно: мягких тонов юбка, футболка подстать, изящная, но не чересчур сложная причёска, блестящие золотые серьги в ушах. С внешностью также наблюдался явный порядок — практически идеальная для медведицы талия, высокая и объёмная при этом грудь, стройные ноги, длинные, густо-чёрные ресницы. И при всём при том ни капли макияжа.

"Классно выглядит утром, — без тени заинтересованности, лишь из природного любопытства подумал Ёж. — Какая же она, должно быть, красивая днём, при нормальном освещении, на светском рауте или чём-нибудь вроде этого, где собладется дресс-код, строгий и впечатляющий?"

— Веда, — представилась медведица, протягивая лапу.

— Ёжик. — Он даже кивнул, чтобы усилить галантность.

Веда улыбнулась, и новообретённые друзья пожали лапы.

— А ты не он? — спросила жительница берлоги.

— Из предначертания? — рискнул предположить Ёжик.

Взоры уже обратились на его маленькую фигурку и застыли, будто примагниченные или приклеенные.

— Так ты всё знаешь, — мягко сказала Веда.

— Только то, что слышал от вас и от Дубнера с Медом, — честно призался Ёжик.

— А-а, хорошо. Ну, как бы всё ни сложилось, скоро узнаем.

— Думаете?

— Уверена.

Тут Дубнер сделал "фу-фу-фуф", сказал что-то наподобие "Время бежит слишком быстро, чтобы тратить его на бессмысленные разговоры" (и где только нахватался?) и подтолкнул Ёжика к Меду.

— Идите уже.

— Да, пойдём, парень, — позвал переодевшийся Мед, удаляясь по коридору-катакомбе.

Помахав на прощание Дубнеру с Ведой, колючий заспешил следом за очередным проводником, на сей раз более высоким и вежливым.

Они миновали несколько пролётов; где-то лампы работали едва ли не бесперебойно, где-то мигали, в одном из туннелей не горели вовсе, а в каком-то словно бы перемигивались. На всякий случай, Ёжик держался поближе к Меду, чтобы не затеряться, ведь длинные мрачные коридоры сменяли друг друга с непостоянной частотой, лампочка могла перегореть когда угодно — случалось и такое, — поэтому, чтобы не страдать от неожиданностей, надо к ним приготовится.

— Вы давно в Лесу? — поинтересовался Ёжик.

— Сколько себя помню.

— А когда стали санитаром?

— Когда по наследству эта должность перешла от отца.

— Нравится работа?

Мед всхохотнул.

— Другой-то не предвидится!

— Жаль. Извините, что спросил.

— Да всё в порядке, парень: если б я захотел печалиться, нашёл бы причину подостойнее.

— Согласен с вами.

— Сам-то чем занимаешься по жизни?

— Фермерством.

— Нравится?

— Достаточно: люблю землю, растения, солнце... природу, словом. Но хотел бы заниматься чем-нибудь другим.

— Например? — в голосе Меда скользнула сильная заинтересованность — если не примерещилось, конечно.

— Сам не знаю.

Ёжик крепко задумался в поисках ответа; Мед не торопил его, беззаботно насвистывая какую-то песенку. Так, незаметно, выглянул из-за угла овальный проём выхода, сквозь который лились, тая на ветру, солнечные лучи, проглядывала травка, зеленели кустарники. Они вышли под открытое небо из холма, что находился слева от Ежиного участка, отгороженный от прочего мира зарослями кустаринка и частичкой леса. Выбравлись на свет; вскоре тропинка привела их к домику Ежа.

Ведро был тут как тут, ему не терпелось узнать, что за тип сопровождает соседа, куда последний подевался, почему, для кого и ещё полным-полно вещей. Всё познаётся в сравнении, потому, если сопоставить любопытство Ёжика и желание выдра всюду сунуть длинный нос, окажется, что сравнивать и не стоило: это всё равно как пытаться поставить в один ряд рябь на воде и десятибалльный шторм.