Убийственные болоньезе

-Угу. И запомнят своих благодетельниц на всю жизнь, — съязвила Лада. — А когда придет участковый, поведают ему быль о том, как две столичные штучки сорили у них деньгами.

— И сколько дать, чтоб нас не запомнили? — спросила пораженная Ладкиной прозорливостью Виолетта.

— Ни-че-го.

— Чего?

— А ничего, — Лада достала сигарету, с осечкой прикурила от зажигалки, и жадно затянулась. — В глубинке быстрее поверят, что нас обокрали — нет у нас ни паспортов, ни денег. Народ здесь простой, нищету понимают правильно, в беде не оставят. Глядишь, и картошечки сварят и самогонки поднесут.

— Ишь ты, хватила, самогонки!

— Мне бы полоску. Трясти начинает. Но в худшем случае, помог бы и стакан самогонки.

— Только ломки нам и не хватает, — села на любимого конька Виолетта.

— Не зуди, Ветка, и так плохо. Там за леском вроде деревня виднеется. И светает уже, дальше ехать не стоит, на пост можем нарваться.

Виолетта повернула ключ зажигания, и они медленно двинулись вдоль трассы, напряженно глядя в лобовое стекло, боясь пропустить съезд к деревеньке. Дождь еще не слишком размыл проселочную дорогу, и они вполне сносно съехали с трассы, оставляя следы шин на глиняной почве.

Деревенька была небольшой, два десятка домов, стоящих по обе стороны проселочной дороги, покосившаяся палатка, торгующая хлебом, крупами, и другим нужным в хозяйстве товаром. У палатки отирался мужичок в брезентовом плаще, больших кирзовых сапогах и с хлыстом. Чьи-то руки передавали ему через окошечко авоську набитую всякой снедью, в ячейку авоськи высунула прозрачную шею водочная бутылка. Виолетта притормозила, слегка обдав грязью мужичка.

— Ой, простите...

— Меня буренки и не так порой уделывают, — усмехнулся он, разглядывая подружек.

— Так вы пастух?

— Так точно, возвращаюсь с утреннего выгула.

— Вы бывший военный, — Лада утвердительно ткнула в пастуха забинтованной ладошкой.

— Отставной козы барабанщик, — пошутил мужичок и ответил: — сержант в запасе Сундуков Валерьян Матвеевич.

— Товарищ сержант, — с просительной ноткой в голосе обратилась к нему Виолетта, — вы нам не подскажете, у кого из ваших односельчан можно остановиться до вечера?

— Подскажу, — сказал пастух, — да хоть у меня, живу я один, а в компании веселее. Как зовут-то вас?

— Лида! — выпалила Лада и, опережая подругу, добавила — И Света. Видите ли, мы попали в неприятности, у нас украли...

— Хорошие русские имена, — улыбаясь желтыми зубами, сказал пастух. — А про неприятности за столом расскажете.

Девушки обрадовались скорому разрешению проблемы и предложили:

— Так давайте мы вас подвезем!

— Э, нет красавицы. Я вам так машину отделаю, за неделю не отмоете, век Валерьяна вспоминать будете. Вы езжайте до конца деревни, слева, на отшибе дом стоит, так это моя изба и есть. Заходите смело, у меня не заперто. А я потихоньку дойду, не беспокойтесь.

— Спасибо... э-э, Валериан, — сказала Виолетта и тихонько тронулась с места, стараясь не разбрызгивать уличную грязь.

Дом пастуха и вправду стоял в стороне от деревни, что весьма порадовало подруг — все меньше любопытных глаз. Поднявшись на крыльцо, Виолетта дернула входную дверь, и та свободно поддалась. В сенях висела рабочая одежда пастуха, плащи разнообразной длины, в некоторых угадывался военный крой. Под плащами выстроились сапоги, боты, и огромные ботфорты. На бревенчатой стене, на вбитых крючьях висели различные хлысты.

— Матерь божья, — перекрестилась Лада забинтованным кулачком, — ну ни дать, ни взять ателье маркиза де Сада! Уж не извращенец ли наш Валерьян?

— Везде тебе извращенцы мерещатся! Просто у Валериана образцовый военный порядок.

— Немного жутковато, признайся.

— Ну, есть... немного. Хорошо, что ты догадалась назваться другими именами, а то я чуть свое не брякнула. То-то лицо было бы у Валериана 'хорошие русские имена'!

— Мое, предположим, русское, — ввернула Лада.

Они прошли в горницу. Печка еще теплилась, видимо перед утренним выгулом пастух топил ее или, может, разогревал чайник. На столе стоял хлеб, накрытый чистой салфеткой. Кружки и тарелки в образцовом порядке теснились на полке. Девушки с любопытством огляделись. На стенах висели старые фотографии: солдаты Первой Мировой, офицеры Великой Отечественной и молодой безбородый Валерьян на пушечном жерле в каком-то музее на открытом воздухе.

— Все бы хорошо, да туалет на улице... — посетовала Лада.

— Ты жалуешься? Нам этого Валериана сам бог послал!

— Ладно, ладно, вот он уже идет, — понизила голос до шепота Лада.

Пастух вошел в избу. Мокрый брезентовый плащ он оставил в сенях, на его ногах вместо сапог были надеты обрезанные до ступней валенки.

— Вы что ж красавицы голыми ногами по полу? Обувайтесь, в сенях тапки стоят.

— Ой, что вы Валериан, у вас пол половиками застелен, да и нам не холодно, — запротестовала Виолетта не желающая надевать обрезанные валенки.

— Команду выполнять, — твердо сказал Валерьян, и строго посмотрел на подружек.

Девушки вышли в сени. Со вздохом Лада стала примерять 'тапки', все они ей были велики, но перечить строгому сержанту она не решилась. Шаркая 'тапками' они вернулись в горницу. Валерьян растапливал печурку, уже стоял на горячей платформе чайник. Он обернулся к девушкам.

— Я пока тут у печи колдую, вы, девчата, покупки мои разберите, да порежьте чего надо.

Виолетта взяла авоську со скамьи. В авоське была чайная колбаса местного мясного комбината, кусок пошехонского сыра, кирпич черного хлеба, банка шпрот из далекой Клайпеды, и бутылка водки.

— Лида, — позвал Валерьян, стоявшую не у дел Ладу, — что у тебя с руками?

— Противень из духовки доставала и обожгла, — удачно соврала Лада, покрутив бинтами перед лицом пастуха.

— Перевязать по-другому надо. Я помогу, умею.

— Не надо. Мне Ветка перевяжет, — отдернула кулачки Лада.

— Почему не хочешь? — строго спросил Валерьян.

— Не надо, — сказала, как отрезала Лада.

— Ну, бог с тобой.

Она отошла от пастуха, подошла к столу, втянула ноздрями шпротный запах и, приблизив свою голову к Виолеттиной, прошептала:

— Это не Валерьян, это Штирлиц какой-то! Отчего да почему...

— Ох, Ладка, ну ты и врать здорова, про противень мне бы и в голову не пришло!

— Вертелась, как уж на сковородке, ну как бы он мне приказал 'команду выполнять'?

Валерьян прикрыл печь заслоном. Вышел в сени, через минуту хлопнула входная дверь.

— Куда это он?

— За милицией.

— Дура ты, Ветка.

— Ты меня осторожней Веткой называй, в первый раз подумал, что ослышался, во второй — вопросы задавать будет.

Дверь снова открылась, и на пороге возник Валерьян с ведерком, наполненным помидорами, огурцами и зеленым лучком. Стараниями Виолетты на столе уже красиво лежала закуска, она метнулась к Валерьяну и приняла из его рук ведерко.

Все было готово к трапезе. Валерьян жестом пригласил девушек к столу. Дымящаяся картошка, запах тушенки и свежего хлеба вызывали острое чувство голода. Валерьян достал три стопки и распечатал бутылку. Налил.

— Ну-с, за знакомство, — провозгласил тост Валерьян.

— За знакомство, — повторили дамы.

Первая рюмка огненной струйкой влилась в рот. Водка была теплой, но из-за этого она показалась им особенной. Первое время они ели молча, Лада неуклюже управлялась с ложкой, а после второй рюмки Валерьян начал задавать свои вопросы.

— Вы, красавицы, откуда будете?

— Из Москвы, — Лада пнула ногой Виолеттин 'тапок', у той едва не сорвалось с языка название их родного города.

— А направляетесь куда, если не секрет?

— Не секрет, — смело заявила Виолетта, — в геологическую экспедицию.

Валерьян налил по третьей.

— Экспедиция это хорошо, — он пожевал губами и, лукаво сощурившись, сказал: — одеты вы странно для геологической экспедиции.

— Так мы с багажом, — брякнула опьяневшая Лада.

— И что ж с вами произошло? — Валерьян снова наполнил стопки. — Вы упоминали какую-то кражу...

— Ах, да, — спохватилась Лада, — у нас все украли, паспорта, деньги...

— Куда ж теперь в экспедицию? Вам в милицию надо, — посоветовал Валерьян, — заявлять.

— На месте и заявим, а то партия без нас уйдет, опаздывать нам нельзя, — собралась с мыслями Лада. — Вот отдохнем немного и поедем. Светка-то одна за рулем.

— Переночуйте, да завтра и поедете.

— Нет, Валерьян, как стемнеет, поедем, — пьяно настаивала Лада, Виолетта кивком выражала свое согласие с подругой.

— Мое дело предложить. Ну что, еще по рюмашке?

— Я не против, вкусная у вас водка, Валерьян, — и она близоруко прочитала на этикетке: — О, 'Особая'.

Глава пятая

К полудню следующего дня Виктору Павлову было известно, что Джованни Ризио прибыл к 'Джоконде' в полночь. Автомобиль 'Альфа Ромео', цвет сапфир, остановился у входа в ресторан, сопровождала его русская девушка, модель агентства 'Роскошь', по имени Лада Кренникова.

Кадры, снятые камерой, установленной у центрального входа в ресторан, Виктор отсмотрел дважды. Вот смена охранников расселась по машинам, и укатила по домам. А вот и сам Джованни. Нагнулся к стеклу, за которым сидела девушка, что-то сказал ей — она попыталась выйти, но он снова что-то сказал, и она затихла. Время, в течение которого девушка сидела тихо, Виктор просмотрел в ускоренном режиме. Теперь она открыла дверь автомобиля и скрылась в вестибюле. Через некоторое время Джованни вышел и, увидев, что автомобиль пуст, вернулся в ресторан. Побег Лады из ресторана Виктор смотрел особенно тщательно — искаженное страхом и растерянностью лицо, в кровавых пятнах платье, захват 'Альфа Ромео'.

Сомнений не оставалось, девчонка убила итальянца. Что же случилось? Жалости к ней Виктор не испытывал, хотя подозревал, что дело нечисто и виноват, скорее всего, итальянец.

'Нечего ошиваться с иностранцами! Своих ребят не хватает?' — так брезгливо думал Виктор, приравнивая Ладу к проституткам. Те даже казались ему честнее, они не прикидываются наивными девушками, сразу называют свою цену, а эти ее не называют, а набивают.

Со слов Браско Виктор узнал, что девушка Маурицио Камилиери близкая подруга Лады, они даже живут вместе. Найти адрес не составило труда — немного побеспокоили телефонным звонком господина Камилиери, ответили на его недоуменные вопросы и всего-то.

Виктор понимал, что вероятнее всего в квартире, снимаемой девушками, он никого не застанет. Потому и сделал несколько звонков своим знакомым в автодорожной инспекции с просьбой обратить внимание на синий 'Альфа Ромео' с номерным знаком 'у600мн', и сообщить ему, Виктору Павлову. Не останавливать, не задерживать.

Браско отстранил его от основных обязанностей и командировал разыскать девушку Джованни Ризио. С какой целью? — спросил телохранитель. Ответ был таков: предотвратить неверные действия, и заставить беглянку вернуться.

Для себя Виктор решил, что не будет участвовать ни в каких 'карательных акциях', и, несмотря на то, что та была и есть шлюха, не даст ее в обиду 'макаронникам'.

Родиной обеих девушек оказался Ангельск, крупный областной центр на севере страны.

— Скорее всего, туда они и направились, — сказал вслух Виктор.

Он основательно собрался, решив направить свои стопы в сторону холодного Севера. Доложил о принятом решении Браско. Все еще не пришедший в себя ресторатор запротестовал:

— Витторио, боюсь, ты делаешь ошибку! Стоит обыскать аэропорты, они хотят убежать за границу!

— Готов с вами поспорить, — твердо сказал Виктор. — Они уверены, что их разыскивают, и не рискнут предъявлять свои паспорта. К тому же 'Альфа Ромео' не найден. Глупо раскатывать на авто покойника, но они боятся пользоваться общественным транспортом.

— Тогда они в Москве! Город большой, легко затеряться.

— Сеньор Браско, они не москвички. Этот город им чужой. Особенно в таких обстоятельствах. Я уверен, они бегут домой, там они смогут укрыться, переждать. Когда поймут, что им ничто не угрожает, вернутся.

— Хорошо, тебе видней. Я верю, что ты справишься с задачей. Я тебя благословляю, да поможет тебе Мадонна.

— Не волнуйтесь, скоро все встанет на свои места.

— Надеюсь.

Уверенность Виктора Павлова принесла плоды, когда он попросил усилить внимание к федеральной трассе ведущей к Ангельску.

— Есть! — рапортовал инспектор. — 'Альфа Ромео', цвет сапфир, замечен на трассе.

— Не препятствовать! — напомнил Виктор, и, подхватив сумку, направился к стоящему на обочине внедорожнику.

Павлов был классным водителем, чувствовал машину, на расстояние, пройденное девушками, он затратил вдвое меньше времени. Он подрулил к посту ГИБДД, притормозил и, выйдя из внедорожника, удивленно присвистнул, глядя на груду искореженного металла бывшего когда-то новенькой восьмеркой.

— Дождь, — прокомментировал стоящий рядом инспектор, казавшийся огромным из-за прорезиненного плаща, защищавшего его.

— Да... — протянул Виктор, и, перешагнув через лужи, укрылся под козырьком поста. — А водила-то, живой? — спросил он инспектора.

— Какой там — покойник, — равнодушно ответил инспектор, повидавший на своем веку не одну сотню аварий, и философски заметил: — А все отчего? От того, что у некоторых водителей завышенная самооценка.

Виктор с любопытством посмотрел на простое крестьянское лицо инспектора.

— Вот тебе и король автострады, — подытожил инспектор и спросил Виктора: — А вы, по какому вопросу?

— Мне нужно повидаться с Ивановым Денисом Сергеевичем.

— Денис на маршруте, вам срочно? — полюбопытствовал инспектор.

— Я по поводу телеграммы от вашего начальства, — пояснил Виктор.

Инспектор понимающе взглянул на незнакомца, и неуклюже завозился под своим гигантским плащом, извлекая на свет божий переносное переговорное устройство.

— Третий, третий, ответь первому, — вызвал Иванова инспектор. Внутри радиостанции что-то затрещало, затем зашипело и отозвалось трескучим басом:

— Третий слушает, — шипение эфира заглушило окончание фразы.

— Третий, вернись на базу, гости к тебе, — пробубнил в микрофон инспектор и, извиняясь за допотопную связь, подернул плечами.

— Сейчас буду, — отозвалась радиостанция, придав голосу Иванова металлический оттенок.

— Третий, конец связи.

Виктор взглянул на небо, затянутое хмурыми тучами. С козырька стекали грязные струи, наполняя лужу в треснувшем асфальте.

— Э-хе-хе, — вздохнул инспектор, — посиди-ка, брат, в каптерке, Денис в пять минут обернется.

— Да ладно, — отозвался Виктор, — свежим воздухом подышу, насиделся в дороге.

И, действительно, минут через пять к посту подрулила бело-синяя девятка с включенными проблесковыми маячками. Дежурный инспектор Иванов, не торопясь, вальяжно вышел из машины и высоким голосом спросил:

— Ну, кто тут по мою душу?

— Вот, товарищ... — кивнул в сторону Виктора гигантский плащ.

Они двинулись навстречу друг другу.

— Моя фамилия Павлов, Виктор Федорович, — представился Виктор, все еще удивленный метаморфозами голоса Иванова, искаженного радиоэфиром.