Александр. Великий поход

— Говори — потребовал Артаксеркс после того как двери за шпионом закрылись и в зале остались всего три человека. Ещё раз, с почтением склонив перед монархом голову, Багой изрек:

— Можно избежать войны с греками путем устранения македонского царя при помощи заговора. Коалиция греков держится только на воле и энтузиазме Филиппе и если он умрет, она непременно распадется из-за склок.

Откровенная тень брезгливости пробежала по лицу принца после слов Багоя, ибо он видел в них подлое бесчестие. У самого царя также дрогнул уголок рта, но он сдержался и дал египтянину знак продолжать свою речь.

— Македонское царство быстро взлетело при правлении Филиппе, но также быстро может рухнуть в случаи его смерти. Я так уверенно говорю об этом, потому что, знаю. Несмотря на блистательные успехи македонского оружия, в армии царя Филиппа нет единства. Там по-прежнему много недовольных им. И, несмотря на то, что он одерживает победу за победой, в его спину постоянно дышат те, кого он лишил их маленькой, но вполне реальной власти.

— У тебя есть люди, которые готовы его убить? — к огромному огорчению царевича сказал Артаксеркс.

— Да государь, мой помощник Бесс, в течение нескольких лет сумел наладить контакты с македонской аристократией и нашел тех, кто может сделать это дело.

— Кто они?

— Наследные владыки горных македонских земель, братья Линкестийцы: Аррабей и Геромен, — с готовностью открыл свои карты Багой. — Оба ненавидят Филиппа из-за того, что он силой заставил их признать свою власть над ними. Благодаря своей знатности, они входят с число близких к царю полководцев и горят желанием расквитаться с царем до начала его похода против нас.

— И что они хотят от нас, взамен оказанной нам услуги? Конечно же, денег и власти — уверенно определил монарх и Багой позволил себе улыбнуться.

— Ты абсолютно прав светлейший царь. Македонцы просят тридцать талантов золотом для организации заговора, сто пятьдесят талантов после его исполнения и признание одного из них на троне Македонии в качестве союзника нашей державы.

— А есть ли другие кандидаты в заговорщики? — включился в разговор Арша желавший показать свое присутствие при решении столь важного государственного вопроса.

— Нет, дорогой принц. Линкестийцы наиболее подходящие люди из окружения Филиппа способные на деле осуществить этого заговор, а не заниматься болтовней как другие. Рассматривая возможность устранения Филиппа, я с самого начала рассматривал на роль заговорщика его жену Олимпиаду. Она понесла много обид и унижений от своего мужа, но она очень властная и решительная женщина. Она вряд ли согласиться быть марионеткой в наших руках, хотя кое-какие рычаги воздействия на нее имеются — честно признался Багой.

— Значит, ты рекомендуешь сделать ставку на братье заговорщиков — подвел итог разговору Артаксеркс.

— Да государь. Им вполне по силам совершить убийство своего царя, а затем захватить и удержать власть с помощью послушной им части войска.

— Хорошо, пусть будут братья, — после секундного размышления изрек Багою царь, — они получат власть и деньги, но вместе с этим, я намерен создать корпус наемных греческих гоплитов. Я не собираюсь связывать судьбу своего царства с успехом заговора. Крепкое войско никогда не было помехой особенно в наше сложное время.

Ударом в золоченый гонг царь вызвал своего писца и приказал подготовить указ о начале формирования особых корпусов наемников во главе с Мемноном.

Все собравшиеся в малом тронном зале люди согнули свои головы в знак согласия с волей царя и неспешно покинули его, спеша исполнить решение владыки. Это было одно из последних решений могучего Артаксеркса, ибо против него самого был уже подготовлен заговор руками преданного ему Багоя.

Имея изощренный ум, египтянин, отвергал простое убийство, как слишком малую плату за оскорбление живого бога. Зная, что у импульсивного персидского владыки в последнее время бывает сильное раздражения головного мускула, он вплотную занялся царским лекарем, чьему искусству Артаксеркс безоговорочно доверял.

Путем долгих угроз, шантажа и запугивания, египтянин сумел подчинить этого человека своей воли и готовился в самое ближайшее время совершить свою месть.

Прагматичный потомок фараонов, имел далеко идущие жизненные планы, и египетские боги благоволили его планам.

Глава III. Отец и сын.

Молодой Александр с интересом рассматривал храм дельфийской пифии, куда прислал его отец для получения предсказания относительно предстоящего похода. Как истинный сын своего времени и потомок Геракла, македонский царь пожелал узнать божественный прогноз своему важному предприятию от самого, почитаемого в эллинском мире и далеко за его пределами дельфийского прорицателя.

Сам он не имел возможности посетить Дельфы, ибо был полностью занят подготовкой к войне, которую сам же выдавил из прижатых к стене греков на Коринфийском конгрессе. Напуганные страшным разгромом под Херонеи и ободренные милостью победителя, они были на редкость сговорчивы и послушны, благо Филипп брал все расходы будущего похода на себя.

Поговорив для общего вида, многочисленные греческие полисы провозгласили Филиппа верховным командиром объединенного войска греков и македонцев, которым предстояло смыть давний позор Антаклидова мира и вернуть Ионию в лона греческой цивилизации. После этого, все свободное время македонского царя было полностью отдано подготовки похода за свободу ионических городов и малоазиатских царств от гнета персов.

Поэтому, поездка к пифии была поручена Александру. Наследник македонского престола по всем рангам подходил для главы посольства, и отец ни минуты не задумываясь, поручил ему эту почетную и важную миссию.

Дельфийский храм сильно пострадал в последней 'священной войне', когда неистовые фокейцы во главе с их царем Ономархом полностью разграбили сокровищницу храма, обильно пополнявшуюся подношениями в течение многих веков.

Тогда основной добычей фокейцев стали сто двадцать золотых литых досок, весом в два таланта каждая, подаренные храму легендарным царем Лидии Крезом, золотая статуя Афродиты в натуральную величину, изготовленную скульптором Аристипом со знаменитой гетеры Лаисы. Кроме этого захватчикам досталось ожерелье легендарной Елены Троянской из драгоценных камней, двести золотых чаш весом около килограмма и множество дорогих серебряных сосудов с женскими украшениями.

Из захваченной в храме меди и железа Ономарх приказал изготовить оружие, а золото и серебро было пущено на изготовление монет. На них фокеец нанял множество солдат и обрушился всей своей мощью на Фессалию, которая моментально обратилась за помощью к Филиппу.

Тогда македонский царь с трудом разбил воинство Ономарха, прижав его к морскому побережью, возле которого курсировали дружественные фокейцам афинские триеры. Едва македонцы прорвали вражеский строй, как многие войны бросились в морские волны, пытаясь, вплавь добраться до спасительных кораблей.

Для хорошо плавающих греков это была простой задачей, но дорогу им заступили лучники царя Филиппа. Выстроившись у кромки воды, они принялись расстреливать плывущих фокейцев, мстя тем за осквернение общегреческой святыни.

Сам царь Ономарх нашел смерть в морских волнах, когда был всего в шаге от спасения. Стрела мстителя угодила ему в ухо, когда ухватившись за брошенный канат, он стал забираться на борт триеры. Подобная печальная участь постигла солдат попавших в плен к македонцам. Все они были сброшены с высокого обрыва на острые морские камни по приказу Филиппа, не желавшего проявить милость к этим нечестивцам, посягнувшим на общегреческую святыню.

Благодаря пожертвованиям со всей Греции, последствия разбоя и разорения удалось ликвидировать. Однако следы постигшего святилище бедствия все еще угадывались на древних камнях храма.

Согласно сказаниям, святилище оракула было установлено на том самом месте, где бог Аполлон умертвил дракона Пифона, никого, не допускавшего к расселине дающей человеку дар пророчества. Повелению бога, люди воздвигли на месте гибели Пифона храм, где главными служителями были молодые девушки от двадцати до тридцати лет. Все они носили звание пифий, и после совершения очистительного ритуала занимались предсказанием.

Омытую и принявшую паровую ванну, девушка спускалась в подземелье храма, где располагалась заветная каверна, из узкой пасти которой извергался поток пневмы — божественного дыхания недр, дарующий возможность предсказания. Одетая в белые одежды, девушка садилась на медный треножник, установленный, на самом краю пропасти. Держа в одной руке ветку лавра, священного дерева Аполлона, а в другой руке чашу с родниковой водой, она впадала в транс от вдыхания потоков пневмы и в сбивчивой форме начинала вещать, глядя на изображение в чаше с водой.

Стоящая рядом старшая жрица, тщательно записывала слова пифии, что бы в дальнейшем дать более или менее вразумительный ответ. Далее глиняные таблички, с текстом предсказания, обильно залитые воском, что бы никто из посторонних не мог прочесть его, выносились к главному храмовому входу, где уже с нетерпением стояли вопрошающие пифию люди в ожидания ответа на свой вопрос.

Александр подобно многим просителям принес щедрые дары храму, которые расторопные жрецы, моментально унесли в сокровищницу расположенную сразу за святилищем.

В день пророчества, очередь спрашивающих людей у пифии была очень длинна. Александр смиренно занял свое место в этой цепочке просящих, ибо никто не мог отнять у пришедших за советом к Аполлону их место, не боясь навлечь гнев бога.

В этот день, одна за другой сменились три пифии, так как было невозможно длительное время вдыхать пневму и находиться в трансе. Всех их поднимали из подземелья храма под руки, поскольку предсказания отнимали у них почти все силы. Глядя на изнеможенные лица молодых девушек, Александр начинал понимать, почему служение богу ограничивалось десятью, самыми лучшими годами жизни.

Для самых влиятельных и богатых лиц, жрецы делали исключение и вместо длительного стояния у дверей храма, разрешали им спуститься в подземелье. Воспользовавшись своим исключительным правом, царевич осторожно спустился по широким лестничным ступенькам в подземелье храма и с трепетом в груди стал взирать на белую фигуру на треножнике, четко выделявшуюся на темном фоне в свете храмовых светильников.

Наклонив голову вперед, она нараспев пела слова, смысл которых Александр никак не мог уловить. Однако для стоявших по бокам трех жриц, все было ясно и понятно. Они дружно кивали пифии в ответ, словно играли в одну им понятную игру.

Вот, наконец, отошел, получив искомое пророчество, знатный толстый соломинец и наступил черед Александра. Он уже приготовился услышать откровение великого бога, но богини Мойры приготовили царевичу маленький сюрприз. Сразу после того как стоявшая рядом с пифией жрица задала привезенный Александром вопрос, у сидевшей на треножнике пифии закружилась голова, она уронила гадальную чашу и начала быстро сползать вниз.

Царевич первым поспешил подхватить бесчувственное тело предсказательницы и вовремя движения почувствовал сладкий аромат воздуха восходящего из трещины. Передав потерявшую сознание пифию на руки подоспевших к нему жриц, Александр вопросительно посмотрел на оставшуюся рядом с ним служительницу, покорно ожидая замены оракула.

Однако жрица не собиралась проводить гадание, справедливо пологая, что труда трех прорицательниц на сегодня вполне хватит. Запахнувшись в темный плащ, и гордо тряхнув своими витыми темными волосами, девушка произнесла:

— Я очень огорчена, но на сегодня пророчеств больше не будет. Мы полностью исполнили возложенный на себя долг, и тебе придется подождать до завтрашнего утра.

Возможно, Александр и согласился бы отступить, находясь в шаге от получения божественного предсказания, но его очень разозлил тот повелительный тон, которым было произнесены эти слова. Пифия явно демонстрировала, что не собирается делать поблажек никому из смертных людей, какое бы высокое положение в обществе они не занимали.

От подобного обращения к нему служителей бога у молодого человека взыграла кровь и славный потомок Ахиллеса и Геракла начал действовать. Крепкой рукой он ухватил девушку за её открытую правую руку и рывком притянул к себе. Не привыкшая к подобному обращению, пифия обиженно пискнула но, уступая грубой силе, приблизилась к царевичу. Властно обхватив другой рукой девушку за талию, Александр прижал ее к своему бедру, приятно ощущая гневный трепет стройного тела.

Пронзительно глядя македонцу в глаза, пифия отчаянно пыталась вырваться из рук царевича, но без особого для себя успеха.

— Я хочу получить предсказание сегодня — грозно глядя в широко раскрытые от удивления и гнева серые глаза жрицы, изрек Александр властным голосом.

— Ты же прекрасно видишь, что предсказание сегодня уже некому совершать. Некому! — гневно прокричала ему в ответ жрица, безуспешно пытаясь вырваться из рук Александра. Ей на помощь попытался прийти храмовый писец, но едва он затрусил в сторону Александра, как тут, же остановился. Царевичу было достаточно метнуть в него одного гневного взгляда, чтобы он отказался от своих намерений и застыл на месте.

— Тогда ты сама мне его сделаешь — быстро нашел выход Александр, для убедительности стряхнул жрицу.

— Я не готова к таинству. Бог не станет разговаривать со мной — яростно выпалила та своему мучителю прямо в лицо, отчаянно не желавшая уступать неистовому напору молодого македонца.

— А я считаю, что готова. Чтобы решить наш спор тебе остается только присесть на треножник. Не бойся, твой грех перед Аполлоном полностью ляжет на мои плечи, и я обязательно попрошу прощение для тебя у светлого бога, которому ты так верно служишь — непреклонно молвил Александр. И, не желая терять время на дальнейшие препирания, он схватил девушку за густые волосы и потащил к треножнику.

Не слушая протесты жрицы, царевич привел её к краю пропасти и рывком усадил в стоящее там кресло. Как не сопротивлялась служительница бога сильным рукам македонца, он намертво припечатал стан жрицы к сидению, а затем пригнув голову пророчицы к восходящим из недр земли воздушным потокам.

От творимого над ней насилия девушка застонала, но вскоре от вдыхаемой всей клокочущей грудью воздуха успокаиваться и смиряться с судьбой. Все напряженное до этого тело жрицы расслабилось. Угрозы и негодования перестали слетать с её губ, Александр убрал её головы свои руки, и она покорно взяла поданные служкой лавровую ветвь и гадальную чашу.

Широко раскрыв глаза и слегка, порозовев лицом, жрица принялась пристально всматриваться в водную гладь, пытаясь увидеть в ней только ей понятные изображения скорого будущего. Так продолжалось некоторое время, но вот глаза пифии радостно блеснули, загоревшись азартным огоньком.

— Вижу, — торжественно запела она сильно измененным голосом, медь которого была готова открыть потревожившему ее человеку всю правду скрытого бытия. — Вижу жертвенного быка, рога которого увенчан венком победившего его человека, у которого вскоре исполниться главное событие его жизни. Готов и свершитель этой жертвы, а боги внимают и благосклонны ему.