Варлок

— Будем надеяться, что обойдётся без этого. Уродов мы найдём, не сомневайся. Пока давай всё же закончим с протоколом. Есть что добавить?

— А да. Не знаю, является это особой приметой или нет, у Наставника над сердцем был то ли шрам, то ли родимое пятно в виде трёх лучевой звезды. Пожалуй всё. Больше ничего не помню.

— Ну раз так...

— Погодите! — Федосеев что-тобыстро пролистывал в ПМК, сжимая его так, что костяшки пальцев побелели. — Секунду! Вот посмотри. Это он? Твой Наставник?

На экране прибора заменявшего магам и смартфон, и компьютер, и волшебную палочку, была открыта фотография. Не цифровая, явный скан обычного снимка, но хорошо обработанный специалистом. На ней были запечатлены пятеро мужчин в военной форме. Крайним правым стоял сам Александр Павлович, ещё молодой, с капитанскими погонами на плечах. Трёх других офицеров я не знал. А вот в центре, прямо в объектив смотре мужчина с упрямо сжатыми губами, колючим взглядом, чувствовавшимся даже через время и расстояние, и в чине полковника.

Этот взгляд я помнил очень хорошо. Им он как дюбелями пригвоздил отца к месту, когда тот заявился с требованием немедленно убираться из прихода. Я тогда ещё подумал, что ещё неясно, кто в итоге и куда пойдёт. Но Наставник, а этобыл именно он, не стал обострять ситуацию, а молча собрался и тихо исчез... чтобы через пару дней найти меня и предложить помощь. А ведь к тому моменту я уже серьёзно подумывал о самоубийстве. Подвергнуть опасности маму и мелких я просто не мог, а чакры уже начали открываться, постоянно прогоняя сквозь меня дикие объёмы энергии.

Моего молчания хватило, чтобы граф, растерявший весь апломб, уселся на место и утёр трясущейся рукой пот со лба. На невысказанный вопрос генерала, он ответил, выхлебав стакан остывшего чая, так и стоящего перед ним.

— Это "Варяг". Фото сделано в девяносто четвёртом. А через пару месяцев он с командой сопровождал вторую экспедицию к Киеву и пропал там. Не вернулся никто. Интересный ты человек, Кузьма. Дед — легенда, наставник — тоже. Первый Воевода в стране, — взгляд мага стал твёрдым, словно он принял сложное решение. — Значит так. Пока не обнаружилось что-то ещё, я хочу сделать тебе предложение. Через месяц начинается учебный год. Я отправляю девочек в Москву, в Пятый Императорский Магический Колледж, и хочу, чтобы ты сопровождал их. Все организационные и финансовые вопросы беру на себя.

— И что я там буду делать? — Я немного опешил от всей свалившейся на меня информации и даже немного завис, пытаясь её переварить. — Погодите! Вы знали Наставника?

— Я обязательно расскажу тебе о нём, но позднее. Сейчас надо заняться твой легализацией. Надо будет пройти комиссию, зафиксировать твой уровень...

— А вот с этим я могу помочь. Доктора-шмактора — баловство всё это. Настоящая сила воина познаётся в бою, — генерал хитро посмотрел на меня, всё ещё пребывающего в некой прострации. — Давай Кузьма, на кулачки, раз на раз. Посмотрим, чему тебя Варяг научил. Когда, то он и моим наставником был, правда, недолго.

Мне оставалось только пожать плечами. На кулачках — так на кулачках. По какой-то причине, я ожидал чего угодно, но только не предложения смахнуться, полученного от самого начальника полиции области.

А ведь как подгадал старый лис! Ведь не откажешься — человек вроде бы доброе дело делает, чтобы помочь мне непутёвому, чуть ли не на должностное преступление идёт. А на самом деле — загоняет в угол, как ту самую жирную крысу, с одним единственным желанием посмотреть, что та будет делать — окочурится или покажет зубки. В любом случае — он выяснит всё, что ему нужно.

Тут ведь какое дело — человек, сам по себе штука сложная и в нашем организме всё переплетено и взаимосвязано. Именно поэтому даже самые незначительные изменения в его состоянии непременно сказываются на общей моторике, которую внимательный и умелый боец может читать как открытую книгу. Причём, если приборы можно постараться обмануть, те же тесты сдать так, как нужно тебе и даже самый умный маджи-интеллект, не сможет различить подмену, то в поединке с профессиональным воином "соврать" будет очень и очень трудно.

Взять хотя-бы популярные раньше секции японского карате. Стоят ученики перед сенсеем и повторяют за ним какие-то приёмы. Казалось бы, всё единообразно и удары у них одинаковые, и стойки все как у одного... а на самом деле каждый из них уникален, каждое движение неповторимо и знающему человеку сразу же видна огромная разница между всеми этими людьми.

Всегда можно сказать кто старается, а кто нет. Какой общий уровень его подготовки, кто выкладывается до последнего, а кто целенаправленно сдерживает себя. Каково психологическое состояние бойца, о чём он в данный момент думает, не болеет ли он чем-нибудь и насколько здоров его организм. Ну и конечно же то — к какому боевому стилю человек привык, потому как тот же шпажист, всегда будет двигаться немного по-другому нежели бывший борец или боксёр, как бы мастер не старался передать своему ученику новую для него науку.

У человека же с раскрытыми чакрами, всё ещё и усугубляется тем, каким уровнем силы он может оперировать и сколько энергии привык вкладывать в удар. От этого рисунок движений претерпевает кардинальные изменения, да и вообще, один и то же вызубренный и отработанный удар у одного и того же человека разительно изменяется в зависимости от того является ли он на данный момент Юнкером, Корнетом или Есаулом.

Всё это я знал и ни секунды не сомневался, что этот Якушев прекрасно осведомлён о том, что Наставник должен был посвятить своего ученика в подобные тонкости. Так что отказ от поединка, под каким бы предлогом я его не озвучил — не просто прибавил бы мне ненужных проблем, а вызвал бы вполне закономерные подозрения. То есть — этот полицейский прекрасно знал, что сейчас делает мне безальтернативное переложение, от которого я не смогу отказаться.

Вот и получалось, что передо мной вставали две практически несовместимые задачи: убедительно показать уровень Есаула, то бишь моторику свойственную приложению силы от дыхания тремя чакрами, которую я давным-давно перерос и одновременно доказать, что при этом я такой красивый, вполне мог справиться с восьмёркой лысых уродов.

Естественно, что по пути к хоккейной коробке, расположенной недалеко от отделения полиции и явно часто использующейся стражами порядка для собственных тренировок, я немного разнервничался. Нет — ни от того, что точно знал, что даже при полной выкладке этому Комиссару я не соперник и по большому счёту шансов победить у меня никаких.

Нас разделяла слишком большая пропасть в опыте, и не мне позанимавшемуся каких-то пять лет и ещё годик поработавшему боксёрской грушей для второсортных наёмников надеяться на что-то выступая против такого волкодава. Я прекрасно знал, что сейчас буду отгребать и мне скорее всего не поможет даже моя полная сила, демонстрировать которую мне было никак нельзя. Чего-чего, а боли я не боялся, защитные техники у меня были на высоте, вот только многие из них ну никак не влезали в относительно низкую для меня, планку возможностей Есаула. И самым неприятным было то, что я настолько сросся с ними, что применял на автомате и сейчас никак не мог вспомнить что можно использовать, а что нет.

— Ну, — устало вздохнул полицейский ослабляя и снимая через голову галстук, после чего передавая его, фуражку и китель стоявшему рядом Федосееву. — Давай Кузьма, не стесняйся. Покажи всё на что способен.

— Ладно... — кивнул я, вставая напротив него.

Мужчина расправил плечи, повертел головой разминая шею и замер в высокой стойке, чуть согнув правую ногу и подняв руки ладонями ко мне на уровень своего лица. Похоже Якушев был практиком какой-то системы, выросшей то ли из "Муай тай", то ли из классического кикбоксинга. Скорее всего, как и у большинства бойцов, достигших уровня Комиссара, он же её и разработал, потому как, в то время как мелкие шкеты типа меня ещё не имели за душой ничего своего, для настоящего воина с открытой чакрой Аджина пользоваться чужими наработками было непозволительной роскошью.

Это, в общем-тобыли последние мои мысли, после чего я привычно прекратил думать и так же занял положение готовности. Высокая левосторонняя "Журавлиная стойка", как называл эту форму Наставник и, хотя из группы "Пяти Зверей" мне дался в итоге именно тигр, я не очень любил его низкие, какие-то крадущиеся перемещения. Однако искусство, на которое меня натаскивал отец Алексий, тем и отличалось от многих других рукопашных стилей, что в нём полностью отсутствовали как таковые "приёмы". Система была не спортивной, модульной, и базовые "Пять Зверей", являлись всего лишь описанием вариаций движений.

Пёс, Дракон, Журавль, Полоз и Тигр — не копировали, как-тобыло принято том же ушу, повадки соответствующей живности, а потому не уродовали восприятие бойца, привыкшего изображать из себя, например, богомола. Формы просто позволяли не задумываясь перестраиваться в бою и без китайских извращений, ёмко описывали естественные человеческие движения, формируя из них соответствующие наборы движений легко подстраиваемых под любого противника. Так что не было ничего такого в том, что кисти сами собой сжались в кулаки, ассоциирующиеся по Наставнику с "тигриной лапой".

— Хм... "Джит Кун-до" что ль, — краем сознания уловил я задумчивый голос Федосеева. — Хотя нет... не похоже. Может Вин Чунь?

Путь гадает. Его право. Наставник говорил мне, что не учил подобному искусству никого кроме меня и я ему верил.

Взвинтив восприятие и скорость, я рванулся вперёд. Якушев мягко улыбаясь тут же выдал пробный "лоу кик". Я даже не стал уклоняться, просто нанеся встречный удар стопой по летящей в меня со скоростью пушечного снаряда голени атакующей ноги, одновременно нанося быструю серию кулачных ударов вдоль центральной линии тела противника.

Всё этобыл ещё детский лепет и полицейский сам практически не атакуя, легко сводил на нет мои потуги, отводя атаки в сторону одной рукой, и я почти пропустил тот момент, когда другая, плавно и как-то неторопливо опустилась мне на плечо. Только в последний момент, заметив опасность, скользящим движением ушёл в сторону и тут же был вынужден жёстко принять очередной "лоу" и прилетевший сразу за ним высокий, похожий на маваши-гери удар, за которым последовал простенький прямой тычок кулаком.

И вот тут, мне пришлось взвинтить скорость, потому как я банально не успевал защититься. Кое как перехватив руку противника предплечьем, я прокатной защитой, сдвинул его удар всего-то на пару сантиметров, и сам скользнул вперёд на возврате, заходя локтем в сверх близкую зону и... обнаружил себя лежащим на асфальте с мастерски заломленной рукой двумя пальцами, едва касающимися моей сонной артерии.

— Ну что я могу сказать, молодой человек, — послышался надо мной голос Якушева, и я почувствовал, как он отпустил мою руку. — Очень, очень достойно... Надо сказать, я удивлён, хотя теперь и верю, что ты ученик Варяга.

* * *

— Что скажешь, Аркадич? Не поторопился я с этим мальчишкой? Может он засланный казачок, уж слишком всё... вовремя, — на улице уже была глубокая ночь, и в кабинете начальника ГУ МВД Новосибирска, царил полумрак. Федосеев расположился в кресле около небольшого столика, заставленного закусками, и задумчиво катал коньяк в бокале. Старые боевые товарищи, с такими разными судьбами вернулись не так давно, занимаясь устройством судьбы внезапно объявившегося воина.

— Не думаю. Неоправданно сложно для внедрения. Скорее действительно случайность, но этим уже не мы будем заниматься. Через пару часов приезжает Куратор. Ты же понимаешь, что окончательное решение за ним? — Якушев залпом выпил спиртное и, закинув в рот пару кусочков брынзы, прожевал. — Сам парень крайне необычный, это да. Чему его успел научить Варяг одному Богу известно. Сюрпризов у него полно, это правда. Никогда у третьего уровня я не видел такой скорости. Явно какая-то техника разработки его учителя. Знать бы ещё, что это такое. А в целом, думаю, для тебя всё неплохо получилось, ещё и в плюсе остался.

— По-твоему, я старался нажиться на произошедшем?

— Извини. Старый стал, несу невесть что, — генерал снявший пиджак и закатавший рукава, на бугрящихся мышцами руках, походил скорее на викинга в самом расцвете сил, чем на маразматика, но граф не стал обострять. — Как девочки? Чего им с охраной не сиделось?

— Засранки потому что. Одну, видите ли, на свидание позвали. Вторая естественно, бросить подругу в такой важный момент не могла, а бодигарды были лишними. Вот они и сбежали. Ничего. Юмико обещала, что ближайшую неделю спать на животе будут. А я приеду — добавлю.

— Любишь ты их, капитан, — Якушев добродушно смотрел на хмурящегося Магистра. — Ведь только грозишься. Я помню, как Катька, ещё мелкая совсем, на тебе ездила, как хотела. Вот кто самая дорогая лошадка в мире, куда там арабским скакунам.

— Помню, помню. Мы тогда из Питера прилетели. Зайти не успели: "Апа акатай!". Ну куда тут денешься. Старшие то уже солидные парни были, им не до телячьих нежностей.

— Средний твой, Пётр, так и намерен в Японии остаться, у деда? Или вернётся?

— Сам ещё не знает. Но, говорит, куда бы ни пошёл, рядом пара тройка девиц на выданье нарисуется тут же, — Федосеев усмехнулся. — Посмотрим, есть варианты. Старший уже в дела вник, так что можно пока не торопиться. А Ефимов пусть будет рядом с Катей. Посмотрим, что из этого выйдет.

Глава 4.

— Уважаемые зрители, мы продолжаем трансляцию концерта фронтовой песни! — Импозантный мужчина в костюме с отливом, белозубо скалился в камеру.

— Да, и сейчас на сцене сейчас появится очень необычный коллектив! — восторженно воскликнула ведущая, вторя своему коллеге, который тут же взял слово.

— Когда-то они были популярными исполнителями, а в девяностых, побывали, наверное, на всех фронтах Третьей Мировой Войны!

— Заслуженные боевые офицеры Российской Империи, учувствовавшие в освобождении Алма-Аты и Хельсинки!

— Вместе с союзниками они защищали Икогаму...

— С боевыми частями японских сил самозащиты отбивали атаки интервента на Хоккайдо и Курилы!

— Ликвидировали североамериканскую базу на Окинаве!

— В китайскую компанию участники этого коллектива в первых рядах штурмовали Урумчи, Туфан и Хами!

— Именно они, рискуя своими жизнями, спасали людей из захваченных ренегатами Копенгагена и Стокгольма!

— Встречайте! Малоизвестный ныне коллектив ветеранов сцены и поля боя... "Л.." - воскликнула ведущая, но её слова заглушила подошедшая ко мне проводница.

— Через три минуты Чулымская! — сверкая зубами не хуже, чем ведущие концерта, предупредила она меня.

Я кивнул и вновь посмотрел на экран телевизора, вмонтированного в кресло передо мной. На сцену выходили натуральные волкодавы. Даже просто по движениям я мог сказать, что мужики как минимум Хорунжии... Крепкий старик с седым ёжиком на голове взял микрофон и грустно улыбнувшись, махнул своим товарищам. Заиграла музыка, он выждал пару секунд и запел.