Хогвартс. Альтернативная история. 6

Он указал на место рядом с собой. Предчувствуя, что ничего хорошего меня не ожидает, я вышел и остановился сбоку от профессора.

— Насколько мне известно, кроме мистера Ди, который с первого курса предпочитает работать невербально, никто из вас не озаботился самостоятельным овладением этой техникой, — обвиняющим тоном сказал Снейп, неодобрительно глядя как на гриффиндорцев, так и на слизеринцев, — хотя для этого требуется лишь концентрация, целеустремленность и быстрота мышления. Сейчас мы покажем, как в реальности выглядит невербальная работа. Отойдите к стенам и смотрите внимательно.

Стоявших в центре класса учеников как ветром сдуло. Некоторые, прижимаясь к партам, вытащили палочки, чтобы в случае чего защититься от возможного попадания заклятий. Снейп обернулся ко мне.

— Надеюсь, вы понимаете, — негромко произнес он, — что должны использовать только те заклинания, что изучены вами на школьных уроках?

Я боялся, что в отместку за невнимание Снейп решит сделать из меня отбивную, но все оказалось не так страшно — ему действительно хотелось, чтобы студенты поняли все преимущества невербальной работы. С минуту мы молча, по очереди, перебрасывались несложными проклятиями, то и дело выставляя Protego, а потом Снейп опустил палочку и повернулся к ученикам.

— Скорость и непредсказуемость как результат концентрации и направленной воли, — сказал он. — А теперь разбейтесь по парам и начинайте работать. И чтобы я не слышал ни слова!

Нотт решил выбрать себе в напарники Малфоя, а я встал напротив Пирса, поджидавшего меня с довольной ухмылкой. Начав упражнение, я совсем не удивился, что невербальные у Пирса получаются без особых проблем — если отец с детства учил его сопротивляться Imperio, то мог объяснить и азы мысленной работы с заклинаниями. В результате благодаря нему Слизерин заработал десять баллов, а Поттер, нахамивший Снейпу в конце занятия — субботнее наказание.

Перед зельеварением у дверей в класс толпились ученики со всех четырех факультетов. Тех, кто решил продолжить его изучение на шестом курсе, оказалось не так уж много. К моему удивлению, гриффиндорцев было всего трое — Поттер, Грейнджер и Уизли.

— Вот уж не думал, что Поттер решит изучать зелья, — тихо сказал я, когда мы остановились в коридоре недалеко от входа. — Значит, он умудрился получить за С.О.В. "превосходно"?

— Насколько я знаю, Слагхорн берет и с более низкими оценками, — ответил Нотт.

Наконец, дверь открылась, и толстяк начал запускать всех в класс. К первому уроку он подготовился основательно: в классе витали ароматы зелий, кипевших в четырех больших котлах. Мы с Ноттом, Пирсом и только что прибежавшей Полиной уселись за один стол, принюхиваясь к приятным запахам и осматривая аудиторию, отражавшую теперь вкусы нового преподавателя.

Слагхорн не был оригинален, начав урок с общих фраз о том, чем нам предстоит заниматься весь год, а после решил проверить, знаем ли мы, какие зелья находятся в расставленных по классу котлах. По традиции, руку подняла одна Гермиона, хотя я был уверен, что и Пирс, и Полина знают правильные ответы.

Незнакомый с манерами гриффиндорки, Слагхорн поначалу был крайне доволен ее активностью, однако после того, как Гермиона вытянула руку в третий раз, решил все-таки разобраться, почему помалкивают остальные. Он обежал взглядом столы и остановился на Пирсе и Полине, которые при вопросе о третьей субстанции начали улыбаться и переглядываться. "Ну еще бы", подумал я.

— Насколько я понимаю, — начал Слагхорн, подбираясь ближе к нам, — не одной мисс Грейнджер известно, что находится в третьем котле. Не нужно стесняться, мои дорогие — ведь не зря же вы решили посвятить следующие два года изучению премудростей зельеварения. Будьте активнее. Прошу прощения, что пока не знаю всех вас по именам... мистер?..

— Пирс, — сказал Пирс. Слагхорн аж подпрыгнул.

— Мой юный друг, вы, случаем, не сын Клайва Пирса?!

Судя по выражению лица, Трента к шестому курсу достало, что все новые преподаватели обязательно задают ему этот вопрос, и он с неудовольствием проговорил:

— Ну сын, и что? Я и сам кое-что умею.

— Разумеется! — Слагхорн прямо расцвел. — Я ни в коем случае не сомневаюсь в ваших способностях! Напротив, теперь я более чем уверен — вы прекрасно знаете ответы на все мои вопросы! Итак, мистер Пирс, что же у нас в третьем котле?

— Приворотное зелье, Амортенция, — ответил Пирс, и Полина снова заулыбалась. — Довольно опасная штука, несмотря на приятный запах.

— Совершенно верно! — довольным голосом воскликнул Слагхорн. — И, судя по всему, ваша прекрасная соседка отлично осведомлена, почему это зелье столь опасно?

— О, — с удовольствием сказала Полина, — еще как осведомлена! На одном приеме мой брат подлил Амортенцию в вино девушке, которая ему нравилась, а потом целый год не знал, куда от нее деваться.

"Полина — манипулятор, — подумал я, заметив, как Слагхорн навострил уши при слове "прием". — А у толстяка губа не дура".

— Мисс?.. — спросил Слагхорн, наверняка ожидая услышать очередную знакомую фамилию. Полина с нескрываемой гордостью произнесла:

— Мазерс!

Невозможно было не отдать должное ее расчету — фамилия произвела на Слагхорна эффект разорвавшейся бомбы. Малфой, на которого тот не обращал внимания, выглядел недовольным еще с тех пор, как новый профессор соловьем разливался об уме и талантах Гермионы, а теперь смотрел на Слагхорна с откровенной ненавистью.

— Мисс Мазерс! — ошеломленно произнес Слагхорн, едва ли не отвешивая ей поклон. — Почту за честь учить вас! Такая семья, такая история...

— Спасибо, — вежливо проговорила Полина, наверняка предполагая услышать нечто подобное.

Сказав еще пару лестных фраз, Слагхорн, наконец, вернулся к теме урока. Эрни Макмиллан из Хаффлпаффа поинтересовался, что за зелье находится на учительском столе, и Слагхорн, давно предвкушавший этот вопрос, пустился рассказывать о "Феликс Фелицис". Услышав, что маленький флакон с этим зельем станет наградой за качественную работу на уроке, все замерли, воодушевленные перспективой обрести абсолютную удачу хотя бы на двенадцать часов.

— Итак, — продолжал Слагхорн, благодушно осматривая учеников, — для того, чтобы получить этот флакончик, — он еще раз показал заветный приз, — вам следует максимально качественно сварить Напиток живой смерти...

"Теперь "Феликс" в кармане", обрадовано подумал я.

— ... однако, — Слагхорн снова обежал взглядом класс, — кто из вас мистер Ди?

Вот черт! Я нехотя поднял руку, и Слагхорн кивнул.

— Прекрасно, — проговорил он, не спуская с меня глаз. — Профессор Снейп показал мне список составов, которые вы варили на четвертом и пятом курсах, и объяснил основные принципы своего подхода к вашему обучению. Из того, что я узнал, можно сделать вывод, что изготовление Напитка живой смерти не потребует от вас никакого труда, а потому персонально для вас задача усложняется. Откройте, будьте так добры, учебник на странице 325... Муравьиное зелье! Великолепный состав, способный излечить целый ряд разъедающих проклятий из категории водных. В учебнике на приготовление этого зелья отводится около полутора часов, однако некоторые варианты формулы позволяют сварить его за пятьдесят-шестьдесят минут. Если вам это удастся — "Феликс Фелицис" ваш. Что ж! — воскликнул он, разводя руки в стороны. — Вперед!

Я был разозлен, расстроен и польщен одновременно, в первые минуты не зная, какую из эмоций предпочесть. Откровенно говоря, я надеялся, что новый зельевар не станет уделять мне столько внимания, сколько уделял Снейп, и я буду спокойно варить составы по формулам из учебника, поскольку зельеварение так и не стало моим любимым предметом — я занимался им усердно лишь для того, чтобы не посрамиться перед деканом. Однако Снейп догадывался, что я с радостью расслаблюсь и после всего, с чем мне пришлось иметь дело на предыдущих курсах, без труда смогу получать у Слагхорна высокие баллы, поэтому обратился к новому преподавателю, чтобы тот не делал мне никаких поблажек.

Так что "Феликса" мне было не видать. Муравьиное зелье оказалось сложным даже в оригинальном варианте, включая работу с двумя незнакомыми заклинаниями-катализаторами. Слагхорн явно не хотел, чтобы "Феликс" достался мне. Впрочем, я быстро успокоился, решив, что удача — это, конечно, неплохо, но лучше все-таки полагаться на свои способности и умения. В конце концов, если Слагхорн решил, что я смогу приготовить такой мудреный состав всего за час, значит, задача мне по плечу?

Увы, но либо профессор переоценивал мои силы, либо рассчитывал на провал. Некоторые ингредиенты оригинального рецепта встречались мне на практике впервые, и пока я разбирался, как лучше с ними работать, пока придумывал формулу и проверял сочетаемость веществ и заклинаний, прошло почти полчаса. К концу урока я добрался только до середины процесса, так что в моем котле медленно вспучивалась пузырями густая болотного цвета жижа с кислым запахом. Слагхорн бросил взгляд на мое варево, глянул на формулу, написанную на пергаменте, и покачал головой:

— Все правильно, мистер Ди, но, к сожалению, здесь еще много работы, очень много...

В результате флакон достался Поттеру. Возможно, Слагхорн и был бы рад отдать его Полине или Пирсу, но их составы, хоть и сваренные верно, не успели дойти до нужной кондиции. Пирс недоумевал, как это вечно не успевавший по предмету Поттер ухитрился приготовить Напиток живой смерти быстрее и качественнее остальных учеников.

— Я видела, как, — сказала Полина, ничуть не огорченная таким поворотом. — Ему с учебником повезло, который Слагхорн дал: предыдущий владелец все поля исчеркал своими закорючками. Наверное, еще один фанатик зельеварения, прямо как наш Ди!

— Я не фанатик! — возмутился я, но Полина только засмеялась.

Отчего-то мне казалось, что в новом году Дамблдор не станет договариваться с Флитвиком о продолжении дополнительных занятий. По моим представлениям, этот шаг, на который в свое время пошел директор, являлся упреждающим: он не столько хотел, чтобы я узнал об истории и устройстве артефактов (вероятно, на месте этого справочника могла бы оказаться любая другая книга) или овладел азами магии стихий, сколько стремился меня чем-то увлечь и занять. Уроки Флитвика действительно не давали мне окончательно свихнуться от тоски и утонуть в болоте пассивности. Волдеморт не знал о них, а потому его обвинения в адрес Дамблдора выстрелили вхолостую — конечно, директор не открыл мне тайн "магии войны и смерти", но позволил изучать магию стихий, чьи заклинания можно было причислить к категории боевых. Впрочем, я действительно оказался между двух огней, о чем когда-то говорил Снейп, но не испытывал по этому поводу никакого удовольствия. Каждый из магов хотел, чтобы я выбрал его сторону, и хотя они не делали борьбу за мою лояльность целью игры друг против друга, время от времени я возникал в фокусе их внимания, все еще не представляя, на кой черт я им вообще сдался.

Несмотря на всю самоуверенность, я понимал, что мои магические способности нельзя назвать выдающимися, да и распределялись они крайне неравномерно. Чары любого рода действительно давались мне легко, и палочка Левиафана была словно настроена на работу с ними. Львиная доля успеха в трансфигурации зависела от воображения, а потому она тоже не становилась серьезной проблемой, однако магические области, где было больше теории и меньше динамики, либо мало меня интересовали, либо не являлись моей сильной стороной, подобно зельеварению, где для достижения высоких результатов требовалось много кропотливой вычислительной работы. К магии я подходил как исполнитель, а не как изобретатель — мне было проще использовать уже придуманное, чем придумывать самому. Сознавая свои слабые качества, я недоумевал: что они — и Дамблдор, и Волдеморт, — могли во мне найти? На стороне каждого стояли сильные, опытные маги, и вряд ли среди них было место человеку, который до недавнего времени даже не мог разобраться, чья сторона, хотя бы гипотетически, привлекает его больше.

Но это лето все изменило: с тех пор, как я уничтожил один из крестражей Темного Лорда, сторона выбрала меня сама. То, что ею оказалась сторона директора, рождало во мне тревожное чувство ирреальности, скрытого обмана, поскольку логика моей жизни вела в противоположном направлении, а среди соратников Дамблдора у меня не было ни друзей, ни людей, которые бы твердо мне доверяли. После разрушения крестража и данного директору обещания я, сам того не желая, оказался связан с ним особыми личными обязательствами, так что теперь предложение Волдеморта и вероятные шаги, которые он мог предпринять для завоевания моего интереса, я начал рассматривать как искушение, посланное судьбой, чтобы его преодолеть.

Насчет Флитвика я ошибся. В моем расписании не стояло дополнительного субботнего урока, однако в первую же сентябрьскую пятницу мне принесли записку с напоминанием о том, что профессор ждет меня завтра в своем кабинете в обычное время.

— Признаться, — начал Флитвик довольным голосом, когда я уселся подле заваленного свитками и книгами стола, — я с нетерпением ждал этой субботы. Возможно, вы уже догадываетесь, почему?

Я покачал головой.

— Ваш патронус-тень, — объяснил Флитвик. — Редчайшее явление в магическом мире. Было бы очень любопытно его увидеть.

"С ума сойти, — подумал я, поднимаясь со стула. — А Снейп говорил, что все испугаются..."

Флитвик увеличил кабинет, и я вызвал патронуса. Глаза профессора загорелись, словно он увидел давно желанный артефакт. Соскочив со стула, он направился к патронусу, держа наготове палочку. Я было раскрыл рот, чтобы предупредить его о возможной опасности, но Флитвик, как ни в чем не бывало, приблизился к сидящей на корточках твари и начал с восхищением осматривать ее со всех сторон. Патронус исподтишка следил за профессором, а потом вдруг замахнулся на него, да так быстро, что я не успел коснуться его сознания и запретить нападать.

Реакция Флитвика оказалась молниеносной — он легко убрался с пути когтистой лапы, взмахнул палочкой, и из нее вырвалась серебристая молния, через секунду превратившись в крупную пушистую белку.

— Смотрите, сейчас будет интересно! — радостно крикнул Флитвик, отступая к столу.

Я никогда не задумывался, что случится при встрече обычного патронуса и патронуса-тени, но, вероятно, об этом писали в каких-нибудь древних магических трактатах, и Флитвик решил повторить эксперимент.

Завидев сияющую белку, мой патронус бросился на нее. Белка, вопреки моим ожиданиям, не поскакала прочь, а ринулась ему навстречу. Через секунду ауры патронусов соприкоснулись, и мы с Флитвиком оказались свидетелями невероятного зрелища.

Оба патронуса начали растворяться; их энергии сливались и перетекали друг в друга. Темные тона моего патронуса окрашивались серебристым, а лунные цвета белки смешивались с фиолетовыми и малиновыми оттенками. Спустя несколько секунд патронусы окончательно растворились, и перед нами возникло яркое облако, по которому пробегали фиолетовые и серебристые волны света. Какое-то время облако висело у стола Флитвика, потом начало тускнеть, гаснуть, и скоро исчезло совсем.