— Вас выпустили, а я еще сидел, много думал, угум... Сколько мы, гоблины, должны прозябать в нищете и дикости? Пф-ф-ф-ф... Быть шестерками у людей, на подхвате? Задрало, понимаешь, что нас держат за полудурков. — Он выдохнул новый клуб дыма. — Угнетение! В городе только поднеси-подай, кирпичи таскай, стой на стреме, тьфу! Крестьяне нас ненавидят, мы их женщин похищаем для церемоний... Ладно, это я пресек. Но в остальном — чем мы хуже? Люди, они, епрста, почти все такие же болваны. Читать умеет десятая часть. Пьют самопляс жадно до потери облика... Мысли — чего бы пожрать, сходить налево, ближнего наколоть, епрста! Бабы у вас тягловой скот... Жрецов своих слушаетесь так же слепо, а у них один бог — деньги! Эх, людишки... Но — один черт, мы для вас — лесные варвары-придурки. Я решил — буду ломать архетип, епрста. И начал ломать...
— Я заметил. У тебя это неплохо получается, Чайник.
Он кивнул, словно не ожидал от меня иного ответа, кивнул и выпустил густой клуб дыма.
— Угум, я знал, ты оценишь, через весь поселок тебя провел... Работаю, на, но работы еще край непочатый. И друзей мало, на, соратников. Десяток шаманских подмастерьев и новых вождей, товарищей детства, на, да их товарищей, и товарищей их товарищей... Трудно мне, епрста. Я, видишь ли, затеял объединить все гоблинские кланы на склонах Галидорских гор. Создаю свою империю.
— А Фрайтор возражать не станет?
— Хе, — бутгурт моар хитро ощерился, — время терпит. Я им пока полезен. Своих от крестьян отвадил, сижу тут весь наружу, тише воды ниже травы, дурью, хе-хе, маюсь. Домики строю, генералов потешных развел. Генералы у меня тупые, на Общем не разумеют, гы-гы! Раньше-то мы были "дикие и опасные", а теперь с нами слад. Столицу сооружаю "как у людей", стационарную, приходи и бери голыми руками...
Я изогнул брови:
— Мне казалось...
Он заухал, как филин:
— Вот, оно всем кажется! Имей в виду, главное у меня тут — людские учителя! Мои у них знания берут, и несут в другие поселки, куда людям хода нет. Грамота, кузнечное дело, епрста, военное искусство, обычное искусство! Запасы руды у нас хорошие, мои уже разведали... Рыцарям Храма мнится, что у меня тут кучка одних и тех же гоблинов учебной дурью мается беспросветно, гы-гы! Мы ж для вас на одно лицо... А мы сменяемся! Но оно и к лучшему, на. Мне меньше тревоги. Когда попалят и проснутся — поздновато будет. Создам империю, прижму оба перевала к ногтю, налоги с купцов буду брать. Сунется Фрайтор ко мне в леса — получит по шапке.
Я ошеломленно молчал.
— Фаерано держит меня за шута-жадюгу... Презентами подкармливает. Во, — Чайник порылся под столом и показал мне маленький ксилофон на красивой серебряной подставке, — сегодня презентовал. За дурачка меня держит. Я "обрадовался", на. Палочками постучал, сказал — музыка, радость, еще хочу такую цацу. Так ты поверь — он привезет!
— А самопляс?
Бутгурт рассмеялся.
— Ну, мало-мало деньгу зашибаю. Золото, оно не лишнее, когда с людьми связан. Подкупы, то да се. У вас же все продаются...
— Не все и не всегда.
— Брось, ты и твои Джарси — исключение, а во Фрайторе продаются все. А храмовники мне учителей поставляют...
— Пьяниц?
— Угум. — Тут его голос стал исключительно жестким: — Пропойцы... работают за жратву и самопляс. Им другого не надо... Людишки... Не мне тебе говорить — где сухой закон, там пьяниц больше всего, все фрайторские тюрьмы ими забиты... Я ж знаю что говорю, у меня хорошее тюремное образование!
— Гритт!
— Денег я им, понятно, не плачу. Мы их не бьем и не трогаем, только пить не даем, на, если работать не хотят, епрста. Они еще играют роль, когда нажираются, как свиньи...
— Это как?
— Доказывают мой лозунг, которым я воспитываю свой народ: ты лучше людишек.
Вот оно что! На примере опустившихся людей вождь племен Амброт-Занг взращивал в своем народе не глупенькую примитивную ненависть к человечеству, а куда более умную штуку — чувство тотального превосходства!
Тут у меня задрожали ноги, и я сел. Чайник крикнул принести еды, и я, размышляя о незавидной доле фрайторцев, уплел блины, жареную кабанятину, пирожки с ливером и две сдобные медовые булочки.
— Еда для моих приближенных! — похвастался бутгурт моар. — Научил своих готовить с помощью людских поваров... Вина тебе все-таки налить?
— Воды. — Я выхлебал кружку. — Бутгурт, у меня к тебе вопрос. Со мной были эльфы...
— Угум. Твои целители.
— Целители. Ты их забрал.
— Угум. И их, и оружие их, и накидки — чтобы Олник до смерти не расчихался.
— Забрал, я надеюсь, не для жертвоприношений?
— Епрста, не.
— Ну, так где они?
— Угум, угум, взял я их в охапку вместе с накидками да ихними мечами, и продал.
Великая Торба!
— Ч-что?..
— Что — что, на? Я их загнал Фаерано. Эльфийку он возьмет в гарем, а эльфа — черт его знает. Вялый он какой-то, не знаю, на кой ему нужен...
Эльфы! Принц!
Боги мои, так вот кто хотел сожрать меня взглядом из окошка фургона!
7.
Я опомнился на опрокинутом кресле, сидя верхом на бутгурт моаре, с руками, вцепившимися в его глотку. Он хрипел, вывалив глаза, я ревел, как бык, которого ведут холостить, за моей спиной квохтала набежавшая стража. Меня стукнули по спине, не очень больно и вскользь, потом огрели по затылку, тоже не очень больно.
Наконец я различил, что Чайник, извиваясь подо мною, орет на гоблинском:
— Не убивать! Не убивать! Не убивать!
Тут я опомнился и разжал руки. Слава богам, меня все-таки не накрыл амок, а шея бутгурта была свита из толстых жил и упругого мяса.
— Бол-л-лванище! — прохрипел тот, пытаясь продышаться. — Чуть не раздавил мне кадык. Грам-то кре! Вон отсюда! — приказал он страже.
— Сам ты...
— Я-то сам, я-то всегда сам! Мог бы сразу сказать, что у тебя на этих эльфов виды... — Он подвигал кадык туда-сюда, лязгнул клыками, сглотнул. — Было бы на что дивиться. Кожа да кости. Ну, волосы для тотема... Угум, угум. — Он бросил на меня прищуренный взгляд. — Та-а-к... Человек и эльфка...
— Заткнись.
— Я-то заткнусь, я-то заткнусь, угум... Что, совсем крышу снесло? Да-а-а... Ты, дурень, не сечешь, что я их спас, на. У нас тут, епрста, еще не до конца изжито... Котел там, жертвы... Внутренняя оппозиция! — Он с хрустом сжал татуированные ругательствами кулаки. — Ох, доберусь я до нее, все у меня угорят! Пока ты в пещере отлеживался, я от тебя и твоих тощеньких трижды беду отводил. Из других союзов наведывались, прослышали про свежачок для идолов, хотели перекупить... А как не вышло, так лазутчиков подсылать стали — эльфов втихую удавить да бошки им отрезать. Светлые волосы, на! Все горы волнуются. Эльфы для приношений — особая редкость! Еще мало-мало, и быть нашему союзу в войне с другими племенами: себе не беру, другим не отдаю, собака на сене, епрста! Так вот я эльфов и спровадил от греха подальше.
— В гарем спровадил?
— Радуйся, что не в котел. Рыцари Храма их вниз сведут, рыцарей никто не тронет. Знал бы я, что она и ты... Да кто ж знал? — Он хитро прищурился. — Не, я знал, что она за тобой присматривала, пока ты хворал, велел нашим ждать... Думал: если помрешь, тогда уж... А если не помрешь... Но вот что она и ты... — Он пошлепал ладонью о ладонь, будто плющил между ними комок теста, — того...
— Яханный фонарь!
— Твою шкуру я, епрста, тоже спас.
— Фаерано? — Я тяжело дышал, с трудом приходя в себя. За окном была видна часть улицы, которую старательно мел гоблин-уборщик.
— Угум, косоглазенький... Не пялься в стекло, он уже укатил...
Виджи. Моя Виджи!
Спокойно, Фатик, наберись терпения, жди.
— Узнал меня.
- А то! Рассказывал тут, выдувая из носа пузырики... Ты, говорит, когда вышел из тюрячки, его подстерег и его же башкой выбивал кирпичи из стены его же особняка, а гном тебе помогал снизу. Отбил ему все что можно, на! Ладно, оно, снизу, зажило, но глаза у него теперь так и косят, епрста. Он твою голову умолял-просил, но я ему сказал — туши фитиль, нишкни под панцирь, ты мой личный враг по тюряге. Сам тебя убивать, на, буду: повешу на крюк, говорю, и кожу буду сдирать то-о-оненькими полосками, а потом солью присыплю...
Он мог это сделать — запросто. Правда, не со мной. Корешей, не запятнанных в предательстве, он бы ни за что не предал таким лютым пыткам.
Чайник примолк, поднял кресло и сел, подтянув правое колено под подбородок. Обут он был в удобные кожаные сандалеты, в которых когтистые пальцы ног смотрелись вполне импозантно.
Я ждал.
— Короче, на, дело у меня есть, без которого тебя отпустить не могу.
Я опустился на табурет и свел перед собой руки.
— Валяй, рассказывай.
Он подумал, заново насыпая в трубку табак.
— Тут, епрста, штука в следующем... Если выгорит, я всех твоих отпущу, а тебе золота дам, найдешь в Сэлиджии налетчиков, ну ты их знаешь по тюряге, они для тебя из гарема любую бабу умыкнут на выбор...
Пожалуй, бутгурт моар говорил разумно. Я слегка успокоился.
— Дело?
— Тут, короче, ты виноват, епрста...
— Я?
— Угум. Ты и тот хмырь, с которым вы уволокли из запретной земли... Симка — я у него раньше в помощниках ходил — говорил, та штуковина на стене, она выглядела, как...
— Маска, — договорил я, покрывшись холодным потом.
Пик, похожий на вязальный крючок... Зев пещеры у его подножия... Внутри — сонм запутанных переходов, в глубине покрытых сияющим льдом... Вход в ледяные покои... Впаянная в стену льда золотая маска... Прекрасное лицо, похожее на человеческое лишь отдаленно, было искажено болью и яростью....
Мы выбили ее из стены. Я выбил, точнее. Маска смотрела на нас пустыми глазницами. Я подумал, что она похожа на слепок с лица мертвого бога, и что если приложить ее к собственному лицу... Проклятие, я не знаю, почему мне вдруг захотелось приложить эту маску к лицу! Я не сделал этого. Я сунул ее в торбу, и мы ретировались. А ночью мой наниматель Кварус Фальтедро...
— Семь лет назад...
— Угум, — кивнул Чайник. — Сначала было ничего так, а потом мы услышали зов.
— Яханный фонарь!
— Полный фонарь. Случилось это аккурат как я Бугром стал. Караулы вокруг горы после твоего, на, грабежа мы все равно держали, так вот ближайший как-то ушел в пещеру и не вернулся. Пропали, епрста... Я услал на поиски отряд — отряд сгинул, епрста. Угум, епрста! — Бутгурт выпятил челюсть. — Симка — я у него раньше в помощниках ходил — сказал: пробудилось древнее зло. Караулы отодвинули, да без толку: зов, знаешь, с каждым годом все шириться потихоньку... Скоро уже сюда достанет: сколько от моей столицы до горы — полдня пути, меньше... Куда бежать? Еще хорошо, что не каждый день его слышно... Оно, то, что внутри проснулось, зовет, только когда жрать захочет. Если кто рядышком — все, хана. Звери и птицы там еще вокруг горы дохнут, пройти невозможно...
— Гритт... Надо было завалить вход в пещеру камнями!
— Да пытались мы, епрста.
— Успешно?
— Угум... Оно, внутри, все видит и слышит... Сразу волю отобрало, наши камни побросали и в пещеру. Только один назад вернулся, епрста... И вот что мы узнали. Там, слушай, сидит великанская тварь, демон, четыре руки с когтями, морда с пламенной пастью, на морде — сотня светящихся глаз... А туловище вроде ободрано, лохмы мяса свисают, а между гнилыми ребрами бьется огненное сердце!
— Вели принести еще блинчиков, — сказал я.
Дело принимало дурной оборот. Заедать проблему, это, конечно, не выход, но вот наесться перед смертью, гм, гм...
— Значит, мне нужно его прихлопнуть, — уточнил я, когда блинчики принесли.
— Угум.
— Ладно. Мне бы перемолвиться с тем свидетелем...
— Епрста... Он сошел с ума и умер.
— Жаль. Я хотел уточнить размеры демона.
— Ну... большой, — развел лапами бутгурт. — Четыре руки, сотня глаз на морде...
— Это я уже слышал, спасибо.
— Епрста, я выписал из Сэлиджии ведуна-человека, который истребляет нечисть, крутых бойцов, экзорциста и целую кучу мистиков! Ведун туда зашел — назад весь седой вышел, с тех пор не разговаривает, только мычит страшно; он у нас на отшибе поселился — кормим его из сердобольности. Крутые там все сгинули... Экзорцист из пещеры выбежал, сразу сыпанул по кустам, только его и видели. Мистики — их двое из трех спаслось, третий там от страха помер — сказали, что та маска была вроде как печатью, вы ее сняли, и теперь внутри пробудилось древнее зло... Скоро оно насытится, силенок подкопит, и наружу выйдет, и тогда никому, на, мало не покажется! Ну а первой на его пути будет моя столица, епрста! И все из-за тебя, Фатик, из-за тебя! Кыргак мро артарат каршут!
— Остынь, Чайник. Моя вина — мне и расхлебывать.
Он довольно ухнул, тут же перейдя от возбуждения (липового) к спокойному довольству. Лукавый сукин сын.
— Вот, хорошо, что ты понимаешь!
— Да, мне не отвертеться. — Хитрый прощелыга! Он знал: чтобы добавить мне особенной резвости, ему нужно применить тонкий ход, и придумал его — продав часть моего отряда Фаерано! Теперь я просто обязан победить демона и остаться в живых. Ну а то, что Виджи и я... скажем так: Чайник зорко наблюдал за пещерой и сделал нужные выводы. Заодно и свои дела обстряпал, устранив притязания прочих племенных союзов на эльфов. Хитрец, подлец, политик! — Я так понял, что на людей зов действует слабее, чем на гоблинов, верно?
Бутгурт подумал.
— Не скажу точно. Экзорцист, на, бежал так, что пятки сверкали. То ли превозмог он зов... Мистики выбрались тоже... Ведун точно зашел сам, я видел с горушки, сам же и вышел... Это уже потом мы его связанного несли, буйствовал... Бойцы — а я их и по одному, и бандами нанимал — все там передохли. Мы, сам понимаешь, туда сейчас близко не подходим...
Я отпил воды.
— Свидетель не упоминал, рогов во лбу демона не было?
Он осклабился:
— А я всегда думал, что Чоз — это сказка для выбивания денег из легковерных людишек!
— Аналогично. Это просто версия. Некоторые человеческие боги рождаются в аду.
— Нет, про рога он, епрста, ничего не сказал. Сотня глаз, пламенное сердце... Придется тебе им заняться, Фатик. — Он сделал паузу и со значением взглянул на меня. Сказал едва слышно, почти моляще: — Если ты не приберешь демона, епрста, меня, чую, епрстнет оппозиция. А если приберешь...
— Посмотрим.
— Есть мнение, что варваров Джарси мне надо было пригласить с самого начала... Вы это сделали, авось, да и назад откатите...
Я кивнул:
— Посмотрим. Но если я уничтожу демона, ты дашь мне золота столько, чтобы хватило набрать команду налетчиков для...
Чайник шлепнул по столу когтистой лапой.
— Само собой! Дам две торбы в руки, одну на плечи и еще кошель в зубы. Мало — добавлю. Если догоню, конечно. Епрста, ты же меня знаешь, на. Я свое слово держу!
