Написанное по заказу произведение, пусть и опиралось на некоторые реальные факты, обходилось с ними очень уж вольно. Там возлюбленная Малгуса умирала не от его меча, а от удара джедайского сейбера, оставляя его страдать.
В принципе, Люку тогда было плевать, правильно все отразили или соврали. Ему было больно, что не мешало наслаждаться прекрасным пением и гениальной постановкой. Через пару лет, когда он вновь присутствовал на спектакле, Люк смотрел на главного героя немного другим взглядом. Опера ему понравилась, но Малгуса юный ситх счел слабаком.
Что с того, что он избавился от опасной привязанности? Это легко. Вот попробовал бы он жить с осознанием того, что у него есть слабое место. Вот это был бы подвиг.
И источник силы.
Каждому нужен надежный тыл, это даже Палпатин понял к концу своей жизни, только полностью осознать не успел.
Вздохнув, Люк улыбнулся, наблюдая, как выходят на бис певцы. Да, сегодняшний день запомнят в 'Ла Скала' надолго. Грандиозный успех... День, которого Люк ждал долго.
Он хотел воскресить чудесные детские впечатления, а для этого пришлось потрудиться: описать дела давно прошедших дней, заинтересовать вечно занятого обладателя мерзкого характера, способного написать музыку и тексты. Выбрать театр и певцов. Спонсировать постановку. Впихнуть Тора в смокинг, слегка придушив в процессе примерок, чтобы не слишком возмущался.
И вообще дожить до этого прекрасного дня.
Наконец все стихло, зал начал пустеть. Люк сел, налив себе бокал легкого белого вина, решив не спешить. Тор мечтательно уставился в потолок, что-то напевая — асгардца явно поразило представление.
— Понравилось?
Тор кивнул:
— Настоящий скальд сложил песни. Очень хороший.
— Да, он такой... — согласился Люк. — Прогуляемся? В эту пору Милан особенно хорош.
— Конечно, брат, — асгардец расстегнул пуговку воротника. — Веди.
Они неторопливо вышли из здания театра и направились по улицам, рассматривая все, что попадалось в поле зрения. Зажглись огни, сверкали витрины и драгоценности, вокруг кипела бурная итальянская жизнь.
— За нами следят, — неожиданно нахмурился Тор. Люк равнодушно пожал плечами:
— Я знаю.
Они шли, а по крышам скользила гибкая тень с колчаном на спине.
* * *
Фьюри стоял в глубокой тени, жадно наблюдая за неторопливо идущими по улице мужчинами. Одного он узнал сразу: Тор. Здоровенный блондин был одет в пошитый точно по мерке смокинг, прячущий могучие мускулы. Как дань жаркому вечеру, тугой воротничок белоснежной рубашки был расстегнут, развязанный галстук-бабочка болтался на шее, привнося в облик мужчины толику легкомысленности.
Тор лениво поглядывал по сторонам, с интересом рассматривая все, что попадало в поле зрения, беседуя с идущим рядом человеком.
Мужчина, молодой, не старше тридцати на вид. Блондин, но не золотистый, как Тор, а ближе к платине, причем цвет волос естественный — бинокль позволил увидеть более темные корни. В отличие от Тора, его спутник был стройным и худощавым — не гора мышц. Ниже сына Одина на полголовы, но Фьюри, оценив небрежную грацию, с которой передвигался предполагаемый Локи, был готов поверить в репутацию, приписываемую Богу Огня мифами.
Опасный.
— Ястреб? — Ник буркнул в гарнитуру, не отрываясь от наблюдения.
— Тихо, — отрапортовал лучник, перепрыгивая со здания на здание. — Парни гуляют.
— Это я вижу, — процедил Фьюри. — Вдова?
— Ее выход! — ухмыльнулся Бартон. Ник настроил бинокль. Из переулка вынырнула невысокая рыжеволосая женщина, весело вертящая сумочку с короткой ручкой на пальце правой руки. Бодро стучали высокие каблуки, соблазнительно развевалось красное платье. Раздались одобрительные возгласы и свист: темпераментные итальянцы по достоинству оценили выход красавицы.
Тор повернул голову на шум, нахмурился и что-то сказал Локи, невозмутимо пожавшему плечами. Сумочка сорвалась с руки и шмякнулась как раз под ноги Тору. Асгардец, не прерывая движения, наклонился, поднимая ее, и весело хмыкнул.
— Ах, благодарю! Благодарю вас! — страстно пропела Вдова, подбегая к остановившимся братьям. — Простите. Простите-простите-простите! Я такая неуклюжая!
— Что вы, синьора, ничего страшного.
Тор протянул сумочку женщине, лепечущей извинения, кокетливо улыбающейся, и события понеслись вскачь. Вдова схватила сумочку, принялась шарить в ней, одновременно отступая. Братья шагнули вперед, проходя мимо женщины, вынувшей из сумочки тазер и тут же выстрелившей в спину Локи.
Мужчина дернулся, закатив глаза и упал. Тор, успевший развернуться, получил удар током от второго тазера, который Романофф, сунув руку в разрез юбки, сорвала с бедра. Разряд пришелся Тору прямо в грудь, и он с глухим стуком рухнул на асфальт.
Тут же словно ниоткуда появились крепкие парни в форме спецназовцев, они шустро упаковали лежащих без сознания мужчин в специальные мешки, подхватили, крякнув под неожиданной тяжестью, погрузились в фургоны и умчались.
Вдова растворилась в толпе, Бартон куда-то испарился. Ник, бдительно оглядев загомонившую, а потом успокоившуюся при появлении полицейских толпу, сел в подлетевшую машину, и унесся прочь.
Постепенно охи, ахи и экспрессивная ругань затихли, люди занялись прерванными делами, полицейские уехали. Густые тени в переулке потекли, словно вода, открывая стоящих мужчин.
Тор озадаченно моргнул, поскреб подбородок.
— Вот никогда не привыкну к... этому, — пожаловался Бог Грома. — Как настоящие! Бр-р!
Люк ухмыльнулся, гордо приосанившись.
— Да, неплохо получилось, — согласился он. Плотные иллюзии по рецепту Владыки Наги Садоу. Штучная вещь. И очень коварная. Требующая строжайшей дисциплины ума, безудержной фантазии и неимоверных запасов Силы — всего того, чем Люк обладал в избытке.
Именно поэтому они задержались в Опере: необходимо было создать копии себя и Тора, скрыться под Иллюзией Силы, придав себе облик обычных прохожих, и вот результат.
— И что это было, брат? — потребовал объяснений Тор.
— Это, — голубые глаза сверкнули недобрым огнем, — было проявление чрезвычайно раздутого самомнения, брат, — спокойно пояснил Люк. — Николас Фьюри, директор подразделения 'Щ. И. Т.'. Занимаются всем... необычным, а это термин расплывчатый. Находится под патронажем некоторых весьма примечательных личностей, любящих трактовать законы в свою пользу, считая, что раз они имеют, образно говоря, большую кувалду, — Локи с намеком посмотрел на тут же принявшего невинный вид Тора, — то могут творить все, что им в голову взбредет.
— То есть? — Одинсон с любопытством наклонил голову. Лекции брата ему никогда не надоедали, даже те, в которых Локи метафорически сдирал с него шкуру.
— Возьмем, к примеру, — лекторским тоном начал Локи, поманив брата за собой, — вот эту операцию. Пусть 'Щ. И. Т.' находится под юрисдикцией ООН, это не означает, что они могут творить в любых странах то, что хотят. Я больше, чем уверен, что власти Италии никто в известность не поставил, что полицейские, разогнавшие толпу, были или купленными, или фальшивыми, а весь этот бедлам — противозаконным.
— Но... Они ведь преследовали преступников, как они предполагают? — прищурился Тор, пытаясь увязать свои знания с реальностью этого мира.
— Презумпция невиновности, брат мой, — сухо произнес Локи, шагая по улице, — состоит в том, что личность является невиновной, пока не доказано обратное. А для Фьюри и таких, как он, личность является заведомо виновной, пока не доказано обратное. Понимаешь разницу?
Тор опустил взгляд.
— Да, брат.
Локи кивнул.
— Проблема в том, что Фьюри привык решать проблемы силовым методом. Это его епархия: уничтожение и искоренение всяческих отморозков, нарушающих покой мирных граждан. К сожалению, он так привык к определенному методу действий, что перестал даже пытаться решать проблемы другими методами: путем переговоров, обсуждения... Всего того, что называется ёмким словом 'дипломатия'. А ведь его предупредили...
— То есть?
— Ник — умный человек. Он предварительно проконсультировался, чтобы лучше узнать своего врага, то есть нас. Ему дали исчерпывающую информацию. Ему рассказали, какая у нас... репутация, — губы Локи изогнулись в неприятной усмешке. — Мне это точно известно. И что? Он сделал выводы? Судя по тому, что мы видели, нет. Он должен был не лезть, оставить нас в покое, но... Фьюри окружают крайне специфические личности, которых он привык давить, не стесняясь в средствах. Если бы Ник попытался решить вопрос путем дипломатии, просто подойдя, поговорив... Я бы был более... более. Но он решил, что может склонить нас к сотрудничеству или уничтожить силой. Роковая ошибка. Я думаю... пора директору 'Щ. И. Т.' преподать урок... вежливости, — голос Локи заледенел, и Тор чуть заметно дернулся.
Однажды он видел, как брат учил вежливости, и совершенно не хотел вновь всколыхнуть старые кошмары.
— Впрочем, мы отвлеклись, — вид у Локи на мгновение стал отстраненным, а затем он явно повеселел. — Куклы на месте, статисты расставлены, действие начинается. Все ждут только нас. Итак... — Локи подхватил Тора под руку. — Наш выход!
* * *
Один сгорбился в кресле, опустив руки. Сейчас Всеотец, всесильный царь Асгарда, выглядел на свой возраст. Тысячелетия тяжким грузом придавили широкие плечи, угрожая смять и похоронить его под весом упущенных возможностей и непростительных ошибок.
Визит Тора в Ётунхейм дорого обошелся Асгарду. Пришлось возмещать ущерб — делать то, что Один терпеть не мог. Он всю свою жизнь был завоевателем и расхитителем, в сокровищницах Асгарда осело множество богатств, принадлежавших покоренным народам и мирам, которые царь завоевал, украл, вырвал силой.
Одним из самых значимых был Ларец Бурь.
Забрать этот артефакт было давней мечтой Одина, и когда он сумел-таки наложить на него свои цепкие руки... Ларец был похоронен в особой сокровищнице — личной, той, куда ас складывал самые значимые трофеи.
Одина не остановило то, что Ларец контролировал климат целого мира, его не волновало, что он обрекает целую расу на медленное и мучительное вымирание. В конце концов, ётуны были врагами.
Он давил их всеми средствами и путями, в том числе установив торговую блокаду, злорадно наблюдая за попытками Лафея хоть как-то смягчить весь этот кошмар.
И тут его сын, его родная кровь, подложил такую свинью... Уму непостижимо!
Обуреваемый жаждой мщения Тор вломился в Ётунхейм, как лиса в курятник, разоряя и убивая, с помощью своих дружков, и на этот раз вывернуть произошедшее в свою пользу не вышло.
На этот раз пришлось действовать по справедливости.
От одной мысли об этом царя перекорежило.
В качестве виры за ущерб пришлось вернуть Ларец, прямо в руки ехидно скалящегося Лафея, обливающего своего давнего врага презрением и невыразимым злорадством. И теперь Ётунхейм вновь восстановится, ведь потерянные жизни пришлось выкупить снятием блокады.
И пусть это в первую очередь выгодно всем остальным, ведь ледяной мир богат драгоценностями, металлами и другими редкостями, мысль о том, что его враги станут жить лучше, приводила в бешенство.
Один был настолько зол на берсерка-сына... Что сбросил его в Мидгард, даже не подумав в первый момент, что это может не понравиться его второму... сыну.
Локи.
Впрочем, Локи всегда был близок к Тору, он защищал и направлял своего брата, пытаясь впихнуть немного мудрости в его мифриловую голову. Может, на этот раз у него даже получится.
Это будет тяжелый урок для Тора... Но крайне необходимый.
В ином случае на трон Бог Грома не сядет никогда.
* * *
Коулсон незаметно вздохнул, бросив взгляд на два залитых пеной тела. Во избежание неприятностей Тора и Локи накачали тяжелой химией по уши, вколов такие дозы, что можно было отправить в нокаут даже не слона, а целое стадо мамонтов или табун шерстистых носорогов. Позже, уже после быстрого возвращения на геликарриер, бессознательных пленников решили не заковывать в кандалы, а залить пеной, применявшейся при ловле Халка.
Коулсон отлично помнил последнее применение этой супер-пены с мудреным названием, агент помнил, что Халк смог выбраться из ловушки, он даже осторожно напомнил своему шефу об этом эпизоде.
Фьюри лишь кивнул, показывая, что услышал, и на этом возможное обсуждение лучшего способа содержания пойманных возможных богов закончилось, так и не начавшись. Коулсон промолчал. Вся эта ситуация ему дико не нравилась, все инстинкты бывалого агента говорили, что с арестом и захватом Тора с Локи что-то глубоко неправильно, но его мнением никто не интересовался.
Поэтому Коулсон лишь вновь покосился на торчащие из огромных пенных 'зефирин' головы блондинов, отвернулся и пошел заниматься делами, причем ноги сами несли его максимально далеко от того отсека трюма, в котором устроили братьев. Никогда не спящая паранойя тихо шептала, что вообще-то лучше всего надеть парашют и выпрыгнуть с борта — немедленно, и это единственный и самый надежный способ сохранить жизнь, здоровье и неповрежденный разум, но Коулсон молча приказал ей заткнуться и попытался отвлечься, занявшись исполнением своих обязанностей.
Паранойя помолчала, после чего заканючила с удвоенной силой, а потом одинокий голосок превратился в хор: к ней подключились инстинкт самосохранения и глас разума.
Фил поинтересовался происходящим в спецотсеке — без изменений. Братья спали, хорошо хоть, не храпели и слюни не пускали, Фьюри бдил — в компании Бартона, Вдовы и десятка спецназовцев. Агент вновь попытался обсудить свои подозрения с Ником: и захват произошел слишком легко, и зачем вообще было сразу настаивать на силовом решении проблемы, неужели нельзя просто поговорить? Но директор отмахнулся от предупреждений, вызвав этим у своего верного подчиненного новые так и не озвученные вопросы, и Коулсон вновь занялся рутиной, изредка косясь на подключенный к системе безопасности монитор.
Вдова о чем-то тихо беседовала с Бартоном, гиперактивный лучник едва не подпрыгивал на месте, то собирая-разбирая лук, то возясь со стрелами, то подкалывая косо поглядывающих на него спецназовцев.
Полет проходил тихо и мирно, врач, отслеживающий состояние спящих, успокоенно сел на раскладной стульчик, даже Ник перестал бегать кругами и защелкал клавишами ноутбука.
Фил поставил подпись на очередном документе, злорадно улыбаясь: отпуск этот индивидуум получит только через его хладный и разложившийся труп, — положил документ в стопку, бросил взгляд на экран и обомлел. Агенту хватило секунды, чтобы сорваться с места, подхватив табельное оружие, хлопнуть по пути по кнопке общей тревоги и помчаться в трюм.
* * *
Ник был очень быстрым. Всегда. С детства. После принятия экспериментальной версии сыворотки Эрскина-Старка скорость реакции только выросла, поставив его практически в первый ряд супербойцов, да и вообще эта искусственная панацея и эликсир жизни в одном флаконе сказались на организме мужчины наилучшим образом.
Его насторожил странный звук, словно легкое поскребывание, выделяющееся своей необычностью даже среди окружающего шума: гул моторов, разговоры, стуки и скрежет...
