— Нет, что ты!
Они поняли, что пора уйти, развернулись синхронно и направились к двери. Эл обернулась.
— Спасибо, — с улыбкой сказала она.
Они удалились, Тиамит подошел к окну.
— Не мог представить, что доживу до этого.
Он знал, что происходило на острове и визуально присутствовать во время из поединков Тиамиту вовсе не обязательно. Он знал, когда понадобится.
Эл спускалась с холма с клинком в руках.
— Сегодня попробуем это. Ты готов. Увернешься — поцелую.
— Если награда так высока, то мне грозит большая трепка, — вполне серьезно сказал Алик.
— Учти, я раню тебя. Помарка — царапина. Ошибка — колотая рана. Помни, ты меня боишься.
— Эл, перестань хотя бы из деликатности это повторять.
Эл оглядела свое оружие.
— Да какая уж тут деликатность. Я тебе не нервы пришла щекотать. Даю время сосредоточиться, нападать буду со спины. Лицом ко мне не поворачиваться. Глаза завязывать не стану, чур не жульничать.
— Я бы сказал хитрить.
— Помолчи.
Предательский холодок пробегал по спине, он чувствовал только клинок, но не ее. Она собьет его с ног, тогда он точно проиграет. Она измотала его достаточно быстро. Что рубашка! Ее уже было не жаль, скоро она была сплошь искромсана, порезов на спине прибавилось. Эл не унималась. Видимо, по замыслу он доложен проиграть, слечь от клинка. Но она какова! Неутомима! Просто неутомима! Если он владел телом, то она еще и оружием, а его вес был достаточным, чтобы устать. Он сбросил оторванный рукав, увернувшись, оторвал второй. Потом он вообще бросил рубашку, как уловку. Она что намерена искромсать его спину? В ответ он получил хлесткий и болезненный удар лезвием плашмя. Как кнутом. Он взвыл от боли. Инстинктивно оберегая больное место, он увернулся от десятка ударов. Когда усталость начала брать верх, он решил проявить активность. Он прибег к знакомой тактике. В тот момент, когда схлынула боль от очередного укола, и клинок стал очень ощутим, он рванулся спиной вперед, руками перехватил лезвие и вырвал у нее из рук. Эл слишком легко выпустила оружие. Кода он развернулся как победитель, с улыбкой, то увидел ее спину. Он отвернулась. Зачем? И тогда он в шутку не сильно взмахнул клинком, не намереваясь задеть ее. Упругое лезвие искривилось и неожиданно для него встретилось с телом Эл. Он рассек ей спину от плеча до лопатки.
Она выгнулась и вскрикнула как-то неестественно. Кровь хлынула так, что он в ужасе бросился зажимать рану.
— Эл, милая!
Она оседала на глазах.
— Что происходит?!
Она рухнула ему в ноги, на его животе остался след ее крови.
— Тиамит, — проговорила она.
Алик подхватил ее на руки и помчался из последних сил вверх по холму.
— Слушай меня. Голос. Мой голос, — срываясь на хрип, говорил он. — Что произошло, Эл?
Он донес ее до лестницы.
Тиамит уже стоял наверху. Он вбежал наверх.
— Я ранил ее! Нечаянно.
— Отдай мне ее, — приказал Тиамит.
— Я донесу.
— Ну, нет. Приди в себя, теперь она — моя забота. Всего лишь одной раной станет больше.
Тиамит принял ее тело, оно для него было легким.
Эл очнулась на его руках, он еще до комнат не дошел.
— Он не виноват. Он боялся. Это страх.
— Я понимаю, — успокоил Тиамит.
Алик добрел до спальни, там нашел воду и лоскут ткани. Он погрузил руки в чашу с водой, они дрожали, вода колыхнулась, словно происходило землетрясение. Потом им овладел ужас. Не просто испуг от совершенной ошибки, не от осознания вины. Это было нечто животное, ужасное, выходившее через все его поры, вонзающееся иглами в мозг. Вся его грудь была в крови. Он оперся на дно чаши, ему нужна была опора. Страшно. Больно. Ужасно.
Кто-то набросил ему на плечи влажную ткань. Он поморщился от боли. Чьи-то руки уверенно прижали ткань к телу. Он рванулся, опрокинул воду и смог оглянуться. Тиамит стоял за спиной и делал мягкие жесты в его сторону. Он прошептал невнятные слова. Страх схлынул.
— Я пропитал ткань обезболивающим настоем, — сказал он внятно.
Алик посмотрел на старика, а потом бросился к нему, как к спасению.
— Что я натворил?! Что произошло? Что это значит?
— Ты ранил любимое существо, да так, как многим врагам не удавалось. Ничего, остров ее вылечит.
— Но так невозможно! Я не сделал ничего...
— В этом уголке мира все возможно, — мягко остановил его Тиамит. — Ты не так быстро сможешь осмыслить происшествие. Но дай мне слово, что больше не поднимешь на нее оружие.
— Я клянусь, что никогда больше не подниму на нее оружия.
— Хорошая клятва. Пусть так будет. Я бы хотел, чтобы такие тайны оставались тайнами, но они сами выскальзывают наружу. Ты не поймешь, что стряслось, пока очень точно не вспомнишь, что тебя побудило.
— Я не помню.
— Вспомнишь. А сейчас поплачь, тебе будет легче. Пока я скажу, что вы два достаточно сильных существа и соперничество между вами сулит вам обоим беду. Прекрати соревноваться с ней.
— Я не соревнуюсь. Я люблю ее.
— Соревнуешься. Всегда и во всем.
— Дмитрий! — встрепенулся Алик. — Он на острове. Откуда?
— Я открыл ему дверь.
* * *
Эл проснулась, она лежала на животе. Спина болела.
— Осторожно повернись, я положу руку тебе под шею и помогу сесть.
— Димка.
— К вашим услугам, мадам.
Дмитрий сделал все нежно, она увидела его улыбку и добрый, сострадающий взгляд.
— Я тебя буду придерживать, а ты выбери положение, в котором не больно.
— Где Алик? Как он?
— Очень переживает. Ему нельзя к тебе, пока рана не закроется. Тиамит приказал. Кто бы мне сказал, я бы не поверил. Вы не парочка влюбленных, а клуб самоубийц. У одного спина — живого места нет. Ты еще хуже. Интересная у вас любовь.
— Это моя ошибка. Я позволила.
— Где ты клинок взяла?
— У Игоря. Не рискнула брать в оружейной.
— Не рискнула. Ну вот, все кругом виноваты. Игорь всегда боялся, что его оружием кого-нибудь поранят. Он его сковал после атаки на Феис, когда в себя пытался прийти. С тех пор он не делал оружие.
— Не говори ему.
— Он уже знает. Эл, все здесь. Переполошила ты всех. Что у тебя за судьбина такая? Очень больно?
— Терпимо.
— Я чашу с питьем на столе оставил. Приказано дать, как ты очнешься.
— Я смогу сидеть.
— Точно?
— Отпускай.
— Ой, ты гляди. Неваляшка!
Он протянул ей чашу с пахучим настоем.
— Узнаю запах.
— Значит, раньше употребляла. Пей залпом.
— Спасибо.
— Не за что, доходяга.
Эл замерла с пустой чашей в руке. Вид у нее был печальный, аж, слезу прошибало. Дмитрий чувствовал — происходит что-то трагическое. Это Алик переживает, клянет себя, а Эл затихла, притаилась.
— Что это значит, командор? Тебе от меня до крови попадало, не один раз, — и ничего. Я об тебя палку сломал. Прости за сравнение, конечно. Тут порез, пусть и длинный, но не глубокий совсем. От такого без чувств не падают, если только нежные девицы, но не ты. Тиамит молчит, как пленный партизан. Что произошло?
— Дай слово, что не скажешь ребятам и Алику, особенно Алику.
— Клянусь.
— Я вышла замуж за человека, который способен меня убить. Из чего следует вывод — либо он уникален от рождения, либо он великий.
— От рождения?
— Я не знаю. Мне придется исследовать его.
— Нет. Никаких больше совместных потасовок. Я запрещаю! То же мне, королева Брунхильда! Если есть в старшем братце, что-нибудь особенное, то ищи его мирным способом.
— У него не было почвы для проявления способностей. За исключением случая, когда он заменил Кикху на состязаниях. У него могут быть те же качества, какими обладала я. Но для этого его наставником должен быть великий.
Дмитрий присел на корточки и прищурил глаза.
— Ты меняешься, командор. Я молчал. Снаружи. То есть за пределами этого места. Там перемены незаметны. А тут, ты уж извини, я бы хотел не замечать, но не могу. Я решил, потому так происходит, что ты влюбилась без памяти. Сад зацвел, когда вы поженились, и я думал фейерверк будет, когда... Ну ты сама понимаешь. Естественно, меня любопытство так и распирает. И вот, вместо моря счастья я нахожу лучших друзей с располосованными спинами. Интересно вы проводите медовый месяц! Чего ради вы сцепились?
— Я хотела, чтобы он кое-что понял. Я его недооценила.
— Я могу присутствовать? — спросил, входя, Тиамит. — Подобные беседы не должны вестись в спальнях.
Он приблизился к постели, коснулся щеки Эл, проверяя температуру, потом пододвинул сидение и предложил сесть Дмитрию. Сам устроился в кресле Эл, сложил руки в замок и изобразил внимание.
Эл замолчала ненадолго. Тиамит смешал ход мыслей.
— Начни сначала, — подсказал Тиамит.
— Эл, я не посторонний, — устраиваясь удобнее на сидении, сказал Дмитрий, — не нужно подбирать для меня слова.
Эл что-то нашарила рукой, это оказался платок. Она завязала узелок на концах, петлю надела на шею. Платок превратился в перевязь для руки. Не было платка. Дмитрий улыбнулся. Есть контакт с островом — она оживает.
— Немеет. Так легче, — пожаловалась она. — С начала, говоришь? А где оно начало?
— Начти с перемен. Итак, ты изменилась. Причина? — подсказал Дмитрий.
— Я сделала глупость. А может, не одну. Или не глупость, а так должно быть. Чтобы спасти Рассела, я доверилась своему видению. В том варианте событий я стала частью земной истории, миры, к которым я имею отношение, погибли. Я решилась на другой вариант. Не имея к тому способности, я доверилась Зенте, тому, кто заменил меня в роли капитана Нейбо. Теперь земное будущее меня не касается. Меня трансформировали в плазматическую форму через матрицу, которая была наилучшей по сочетанию потенциалов за все время всех моих исследований. Другого способа мы не нашли. Прямая трансформация убила бы меня, поэтому использовали то, что было у Лондера, мои данные со сверхспособностями. В исходную форму меня не вернули, Зента изъял первоначальную модель, и я осталась в промежуточной фазе. В состоянии, которое было до похода в миры. Зента своеобразный великий для своего мира, думаю, он знал, что делает. Он сообщил, что найдется тот, кто сможет пробудить мои, пока тайные, способности. Не ждала так скоро. Я представляла очередного таинственного учителя, а им оказался Алик. В самый отчаянный момент страсти я узнала, как проявляются знакомые энергии. Я открыла глаза с ощущением, что прошлое настигает меня. Любовный пыл превратился в силу. Он запустил механизм и сам этого не знает. Он стал ключом к пробуждению моих скрытых талантов. Тело давнее, а вот опыт и память остались прежними. И это не кажется мне странным.
— Мать честная! — не выдержал Дмитрий.
— Я обладала силами, я воевала и лечила смертных, я могла пресечь смерть. Я знаю, как работает мой дар. Он опять существует. Он спал и проснулся. Я опять стану великой. У меня десять лет, чтобы спасти миры. Я хочу все успеть. Я вышла замуж за любимого человека, потому что не представляю жизни без него. Он хотел постичь горизонты своих возможностей. Почему нет? Я хотела научить его. Он увидел слабый силуэт моей силы. Он не понял, с чем столкнулся. Страх естественная реакция, я наблюдала ее не только в нем. Мне не из чего было сделать вывод, что он опасен. — Эл повела больным плечом, поморщилась. — Ты знал, что будет так, Тиамит?
— Рад, что мое мнение начало иметь ценность.
— Верно. Предупреждение не удовлетворило бы меня лучше фактов. Однажды, в первое знакомство Зента сказал, что я опасна. Тоже самое я теперь скажу об Алике. Если я не помогу ему, он натворит беды. Боевой вариант отменяется, зато не отменяется остальное.
— Ты уже решила, что он способный ученик? — уточнил Тиамит и указал на ее перевязь.
— Может быть, ты что-то и забыл, Тиамит, только не этот нюанс. Я практически удостоверилась в том, что нельзя вызвать волну вибраций, не имея к тому способности, нельзя пробудить в достойном силу, если источник не обладает ею хоть в зачатке. Подобное порождает подобное. Он — великий. — Эл подняла здоровую руку, словно предвосхитила возражение Тиамита. — Я знаю закон. Он сам узнает кто он, я не нарушу молчания. Дмитрий тоже. Он должен знать с кем имеет дело. Лоролан был мне добрым другом, пока не захотел моей силы. Мой отец по-своему питал самые лучшие намерения, пока я не отказалась править. Я не знаю, что случиться с Аликом.
— Править чем? — уточнил Дмитрий, удивленно округляя глаза.
Тиамит выпрямился в кресле и наклонился в сторону, чтобы дотянуться до его плеча.
— Мирами, мой мальчик, мирами, — похлопал он дружески его плечо. — Перед тобой несостоявшаяся владычица. Она можно так выразиться, сбежала из-под венца, чтобы выйти замуж за смертного, который оказался не слишком смертным. И теперь, если венценосный отец узнает о ее выходке, то убьет обоих. Твоя жизнь не будет скучной, Хранитель. Ты не мог такого представить? Наслаждайся знанием.
Дмитрий посмотрел на Тиамита, как на чумного.
— Десять лет? Мы проживем так мало?
— Довольно того, что сказано, — остановил их Тиамит. — Приглашаю в гости. Эл сделает тебе что-нибудь успокоительное, а заодно лекарство себе. Поднимайся, наставник великих, тебе не стоит лежать.
В комнатах Тиамита хозяйничала Оля. Она страдальчески улыбнулась, когда Эл перешагнула порог.
— Что нужно сделать? — спросила она у Тиамита.
— Достань теплой воды и две чистые чаши. Сейчас ты увидишь замечательное действо.
Эл села к столу, положила свои локти на столешницу и устало склонила голову. От запаха сухих растений и ходьбы закружилась голова.
Тиамит снял с полок прозрачные сосуды с жидкостями, потом несколько баночек, несколько пучков разных трав, кое-что уже было на столе до того, а теперь он был заставлен снадобьями и компонентами.
Дмитрий окинул стол взглядом, посмотрел на Эл. Она посидела еще немного, касаясь волосами стола, и поднялась медленно. Тиамит поставил перед ней большой прозрачный сосуд с широким горлом, Эл плеснула в сосуд воды, потом жидкость из склянки, затанцевали пузырьки, пошел пар. Эл взяла склянку поменьше и, откупорив одной рукой, другая так и была на перевязи, капнула пару капель в воду, жидкость изменила цвет, потом она отщипнула травинку от связки и погрузила в чашу. Так она проделала десяток манипуляций с лицом совсем безучастным. Потом взяла руку еще не высохшее растение с фиолетовыми листьями, понюхала, закрыла глаза. Она была бледна от усталости и напряжения, похожая на колдунью.
— Не спрашиваю, где ты это взял, — сказала она Тиамиту.
Она перестала вдыхать аромат растения, положила на стол, отщипнула кусочек листа и бросила в сосуд.
— Чашу ему, — попросила она.
Тиамит решил побыть ассистентом до конца. Он поставил перед Дмитрием чашу. Эл налила воды в эту чашу, взяла еще какой-то сосудик из арсенала и капнула одну каплю в воду.
— Пей, — сказала она.
Дмитрий скептически и разочарованно посмотрел в прозрачную воду. Он поднес чашу к губам и попробовал одним языком. Вкуса никакого. Поскольку волнение от услышанного он преодолеть не смог, а магическое действо Эл только еще больше его растревожило, плохого от воды с каплей зелья уж точно не будет. Он выпил теплую воду и облизал губы. Дрожь в теле прекратилась почти сразу.
