Основатель. Хранитель. Отец.

— Жду ваших предложений, — пожал плечами Джим.

— Девушки, что ходят на УЗМС могут провернуть старинный женский трюк, — сказала Лаванда Браун, — Закатите деканам факультетов истерику, что из-за профессора Трелони вы не успеваете многого спросить, потому что профессор Квайтстоун спешит скрыться.

— Принято, — хором отозвались семь девчонок с пятого курса.

— Мы тоже устроим, — рассмеялись третьекурсницы.

— Этого будет мало, — заметил Седрик Диггори. — Не думаю, что профессор не жаловался другим учителям и директору.

— Можно создавать иллюзии профессора в коридорах, чтобы Трелони отвлекалась на них, — предложила Анджелина Джонсон.

— У Трелони артефакт, реагирующий на ауру профессора, а его иллюзиями не обманешь, — возразил Элиас Файт, Староста Школы.

— Я читала, что для защиты от самонаводящихся заклинаний использовали копии ауры. Если мы на переменах наводним ими коридоры, она подумает, что артефакт сломался, — предложила Гермиона.

— Точно, — поддержала её Панси Паркинсон, — Только заклинание сложное, и в программе его нет. Нужно как-нибудь отвлечь Трелони, пока мы его выучим. Да и иллюзии тоже только в конце седьмого курса проходят...

— Ну, можно отправить профессора Трелони в Больничное крыло всерьёз и надолго.

Все, застыв, обернулись и квадратными глазами уставились на предложившего это. У близнецов Уизли вырвалось:

— Ты кто такой, и куда дел Перси?

— Ну а что? — пожал плечами староста Гриффиндора, — Нам нужно выиграть время. Устроим потасовку факультетов в холле, а в профессора Прорицаний чисто случайно попадёт несколько несовместимых проклятий. Недели две-три без неё мы получим.

— Думаю, это выход... Кто подставится под гнев деканов и директора? — Джим нервно потеребил серьгу.

— Второй курс, — таким тоном, словно никакого иного варианта и быть не может, сказал Малфой, — Я проедусь по Поттеру и семейству Уизли, Рон по моим родственникам, а остальные разделятся во мнениях. Перси встанет перед профессором Трелони и попытается нас угомонить, а мы все одновременно пустим в него проклятия. Перси метнётся в сторону, а всё попадёт в эту бешеную стрекозу. И пусть докажут, что не несчастный случай!

— Сразу видно слизеринца, — отвесила парню комплимент Кэти Белл.

— Ну что же, предлагаю провести это завтра, — бросил Крэбб, — Тогда преподы не успеют догадаться, что мы что-то задумали.

Все факультеты, кроме Слизерина, поперхнулись — услышать разумную мысль от этого парня... Они даже представить такого не могли!

Ребята выдвинули ещё несколько предложений по нейтрализации Трелони. Джим всё скрупулёзно заносил в пергамен.

— Так, скоро отбой, вам стоит вернуться в свои гостиные. Вот эти пергаменты, — парень вытащил три свитка и присоединил к ним тот, на котором вёл записи, — Связаны Протеевыми Чарами. Пусть старосты возьмут по одному на факультет. Если у кого-нибудь появится ещё какая-нибудь интересная идея, достаточно занести её в свиток вашего факультета, тогда об этом узнают все. Ну что же, операцию "Влюблённая Стрекоза" можно считать открытой. До встречи!

* * *

— Что за хрень?! — распалялся в Общей Гостиной Гриффиндора Рон, — Я там, у умников, только захочу что-нибудь про этих змей не в тему сказать, а на меня словно Силенцио наложат!

— Это чары самого Хогвартса, — отозвался Оливер Вуд, не отрываясь от тактических схем для тренировок квиддичной сборной, — Пока не завершим операцию "Влюблённая Стрекоза", никто из нас не сможет ничего оскорбительного друг про друга ляпнуть, если только этого для дела не нужно, да и всякие пакости делать не выйдет... Но потом всё вернётся на свои места.

— Со мной согласилась Паркинсон. Это вообще нечто! — выдохнула Гермиона. — Она меня вообще терпеть не может, а тут согласилась! Всё-таки классная вещь этот Общий Сбор. Стоп, а где Фред и Джордж?

— Пошли договариваться с Пивзом. Ничего страшного, полтергейсту профессор Квайтстоун почему-то приглянулся, не думаю, что он откажется, — Ли Джордан пытался перекрасить своего тарантула в гриффиндорский герб, красный фон получился прекрасно, а вот лев никак не желал становиться золотым... И быть хоть чуть-чуть похожим на льва, а не на цыплёнка табака.

* * *

— Катись ты к чёрту, Малфой! — рявк Рона чуть не оглушил Годрика, неосмотрительно вставшего рядом.

— Что, Уизел, совсем без Потти с ума спрыгнул? Слушайся свою грязнокровочку, у неё хотя бы мозги имеются, не то что у тебя.

— Отвали от него, Малфой, — вставил Терри, — Типа, самый чистокровный тут? Пожирательское отродье!

— Заглохни, Бут, если не хочешь, чтобы я тебя проклял. Две собаки лаются — третья не лезь!

— Что, Квайтстоун, если папашка профессор, думаешь всё можно? Заткнись и не отсвечивай!

— Сиди и не тявкай, грязнокровка! Тебя не спросили, заучка!

Такие крики уже почти десять минут раздавались в холле, буквально в десятке шагов от дверей Большого Зала. Казалось, достаточно искры, чтобы сконцентрировавшаяся здесь ненависть детонировала в полноценную потасовку.

— А ну-ка успокоились все! — раздался командирский голос Перси. Ответом ему стало хоровое:

— Силенцио!

— Фурункулюс!

— Дантисимус!

— Риктусемпра!

— Ступефай!

— Таранталлегра!

— Петрификус Тоталус!

— Экспульсо!

— Релашио!..

Со скоростью, достойной игроков квиддичных сборных, староста гриффиндора упал на пол и перекатом ушёл в сторону от двух десятков разноцветных лучей проклятий. В холле повисла тишина, которую, казалось, можно резать ножом.

— Ой, мама! — пропищала Парвати Патил, разглядев, что стало с Трелони, собравшей все заклинания.

— Что здесь стряслось? — сквозь толпу учеников, как ледокол сквозь торосы, прошёл Дамблдор. — Мерлин великий!

С необычной для старца резвостью, директор пантерой метнулся к распростёршейся на полу прорицательнице.

— М-мы не-е-ечаян-но... — прорыдала Гермиона, никак не ожидавшая подобных последствий.

— Мордред и Моргана! — ругнулась мадам Помфри, поводя волшебной палочкой над телом женщины, — Альбус, её срочно необходимо доставить в Мунго, боюсь, сама я не справлюсь...

Глава 9. Не стой где попало — попадёт ещё раз.

Жизнь Северуса Снейпа в последние одиннадцать лет разнообразием не отличалась. Собственно, он приложил максимум усилий, чтобы так всё шло — неизменные мрачность, язвительность и необщительность надёжно отталкивали всех, кто хотел бы познакомиться с зельеваром поближе. Вообще-то, эту маску, носимую с детства, не замечала только Лили Эванс. И к своим тридцати годам Снейп сумел-таки создать что-то наподобие своего идеального мира, в который не удавалось вторгнуться даже Дамблдору, способному, казалось бы, на всё. Но с появлением в Хогвартсе нового преподавателя УЗМС всё пошло наперекосяк.

Салазар Квайтстоун не замечал мрачности, всегда тонко чувствовал, когда Северус никого не хочет видеть, и странно умилялся ехидным и подчас слишком резким репликам. И, вот странное дело, Снейпу начало по-настоящему нравиться общество коллеги!

Началось всё с нервной просьбы директора присутствовать на собеседовании. После смерти Гарри Поттера это была первая просьба Дамблдора, которому преподаватели устроили бойкот: странности за Квиррелом замечали все, все обращались к директору с просьбой решить проблему, но он лишь загадочно улыбался, мерцая глазами из-под очков, и твердил, что всё держит под контролем. Снейп согласился только после намёка на то, что Альбус может и забыть о том, что Северус был шпионом, и дать ход старому делу.

Надо сказать, что патронус у претендента в преподаватели был впечатляющ. Змей, судя по габаритам — василиск, настолько огромный, что в кабинет едва-едва голова поместилась. Дамблдор отправил своего патронуса к Филчу, дабы он встретил некоего мистера Квайтстоуна и провёл его в кабинет директора. Не без тайного злорадства Снейп отметил про себя, что после здоровенной змеи защитник директора выглядел несколько жалко. Потянулся томительный час ожидания — Филча только за смертью посылать.

Сказать по правде, когда Квайтстоун вошёл, зельевар даже ненадолго отвлёкся от достаточно любопытных размышлений на тему особо жестокого убиения директора. Теперь-то ему стало понятно, почему Альбус не захотел встретиться с этим человеком в одиночку. Перед ними стоял Аристократ, именно так, с большой буквы. Высоченный, крепко сложенный, великолепно одетый, с вежливым выражением на лице, выдающим отношение к здесь присутствующим как к равным... По мнению Снейпа, даже Люциус Малфой выглядел бы на фоне этого мага простолюдином, несмотря на то, что с аристократией ассоциируются черты лица, близкие к Малфоевским. Нет, это была не внешность, а умение держаться, подать себя... Кто-то из магловских писателей в своём произведении сказал, что настоящую королеву будет легко узнать, даже одетой как последняя нищенка. Квайтстоун же представлял собой квинтэссенцию черт личности "настоящего благородного чистокровного", столь активно культивируемых многими знакомыми зельевара.

Поэтому насмешливый голос, раздавшийся в голове, прозвучал будто гром среди ясного неба:

— Сэр, я, конечно, вас понимаю, сам люблю так время убивать, но не могли бы вы думать потише и не столь сильно фонтанировать эмоциями, иначе ваши планы узнают даже в Хогсмиде.

Последующую беседу Дамблдора с Квайтстоуном Северус пропустил, пытаясь осмыслить, что это за человек пришёл в Хогвартс. Интуиция орала благим матом, требуя повнимательнее присмотреться к новому преподавателю.

Пригласив Квайтстоуна распить коньяк, зельевар даже предположить не мог, во что это выльется. Тёзка Основателя прочно и бескомпромиссно вошёл в его жизнь, и порой казалось, что невозможными были любые другие варианты.

Салазар оказался крайне интересным собеседником, способным часами говорить о зельях — всё едино, древних ли, считавшихся утерянными, или новейших... Прежде Снейпу не доводилось встречать никого, кто знал бы столь много разных любопытнейших вещей, о которых хотелось бы поговорить ещё не раз и не два. Впрочем, с Синистрой Квайтстоун разговаривал об открытиях астрономии, Спраут презентовал какое-то дико редкое, хотя и бесполезное растение, а с Мак Гонагал они в учительской до хрипоты поспорили о законе Гэмпа — профессор УЗМС уверял, что обойти его можно и он даже знает как, только вот ему тонкости исполнения не хватает.

Вообще, в преподавательский коллектив Салазар вписался с пугающей лёгкостью, незаметно проскочив стадию "новичок" и почти сразу перейдя в категорию "свой". И Гилдерою Локхарту это не понравилось.

Что этот фанфарон подлил приворотное Трелони, не догадался бы только идиот. Ну, пожалуй, ещё и строящий из себя идиота Дамблдор, на словах отказывавшийся признавать это. Сколько литров отворотного выпила, сама того не заметив, прорицательница... Снейп не знал, пытается ли Квайтстоун хоть как-нибудь исправить ситуацию, поэтому наварил самых разных отворотных и отправился на кухню. И рядом с натюрмортом столкнулся с Салазаром, держащим в руках пузырьки с точно таким же, на первый взгляд, содержимым. Переглянувшись, мужчины рассмеялись и пошли уговаривать домовиков помочь. Декан Слизерина даже сделал вид, что не заметил сползших по стене близнецов Уизли — он решил, что парням на сегодня хватит потрясений. Хохочущий в голос профессор Снейп... Пусть думают, что всё обошлось.

Но шли дни, Сибилла была просто накачана отворотными, а дело не двигалось с мёртвой точки. Хотя, нет, двигалось. Правда, не в ту сторону, куда надо. Дамблдор додумался презентовать женщине очень хороший поисковой артефакт. Какую истерику в тот же день закатил Квайтстоун, когда понял, что копии ауры не способны сбить указатель направления. С его слов, укрыться от директорской пакости можно только под Фиделиусом. В тот день впервые за много лет зельевару пришлось собирать свою гостиную буквально из праха. Квайтстоун смущался, просил прощения и порывался помочь, но фирменного снейповского взгляда, заставлявшего даже безбашенных пятикурсников присмиреть, хватило, чтобы Салазар тихо сидел и не пытался колдовать после вспышки стихийной магии.

Квайтстоун тихо скатывался по наклонной, директор это тихо поддерживал, а сам Северус ничего не смог придумать для нейтрализации прорицательницы. В то утро он шёл в Большой Зал, в котором, в последнее время, стала питаться Трелони, прихватив с собой один очень неприятный яд — не смертельно, но неделя из жизни Сибиллы гарантировано должна была выпасть — ах и ох, дизентерия, как сказали бы магловские врачи, детская болезнь "грязных рук". С таким расстройством кишечника женщина бы не отходила от "места для высоких размышлений", как однажды метко обозвала сортир Лили.

Но любовно сваренный яд не пригодился — постарался второй курс. После попадания двадцати противоречащих друг другу проклятий, Трелони была мало на человека похожа, опытный глаз мага определил, что в Мунго ей лежать никак не меньше месяца по самому оптимистичному прогнозу. Персиваль Уизли, настолько белый, что его вполне можно было принять за вампира, тихо шептал молитву — как позже признался Малфой, проклятия изначально предназначались не вовремя влезшему старосте.

Поэтому конспиративное появление всё ещё партизанящего Салазара ближе к ужину вызвало у Снейпа приступ хохота.

— Смеёшься? — обиженно сверкнули зелёные глаза.

— Ты неужели ещё не знаешь, что сегодня перед завтраком, стараниями второго курса, Трелони была отправлена в Мунго? — еле выдавил сквозь смех зельевар.

Дальше гость выдал длинную нецензурную фразу на семи языках, и при этом Снейп отметил негромкое шипение, свойственное серпентарго — примерно такие же звуки издал однажды Тёмный Лорд, под которым подломились ножки трона. Никто так и не выяснил, кто пожадничал гвоздей — с теми коротышками ножки держались на честном слове. Халтура!

* * *

Альбус Дамблдор задумчиво крутил кубик Рубика. Эта магловская головоломка всегда помогала ему отвлечься от неприятностей и сконцентрироваться на проблеме. В данный момент проблемой был новый преподаватель УЗМС.

Нет, сперва всё было идеально — прекрасный преподаватель, которым все восхищались, разве что только Филч не попал под волну всеобщего безумия. Квайтстоун всегда был неизменно вежлив и способен поддержать разговор на любую тему. Но через пару недель председателя Визенгамота посетило чувство дежавю — в стенах Хогвартса уже появлялся преподаватель, в мгновение ока занявший места в сердцах коллектива. Это был сам Дамблдор. Тогда ему пришлось приложить немало усилий, чтобы занять место директора в обход заместителя Диппета, проработавшего в школе почти всю жизнь. А теперь... Директору показалось, что он понял, зачем вообще устроился в школу аристократ — ему было необходимо директорское кресло!

" — А что?" — размышлял в тот день Дамблдор, — "Ученики уже пишут родителям о хорошем учителе, профессора тоже очарованы, а Совет Попечителей... Чистокровные всегда способны договориться между собой..."

Директор несколько дней потратил на разработку изящного плана безболезненного устранения Квайтстоуна из Хогвартса, и всё должно было начаться через неделю, как в интригу вмешалось Провидение, ради разнообразия принявшее вид Локхарта. Приворотное зелье, сваренное им лично для Трелони (Дамблдор подозревал, что ни Снейп, ни Квайтстоун не смогут с ходу определить противоядие — простейшие заклинания и зелья в исполнении профессора ЗОТИ оборачивались настоящей катастрофой), надёжно привило прорицательнице мысль, что своё счастье она найдёт только как миссис Квайтстоун. Директору осталось только навесить хорошую сигналку на порталы и презентовать женщине поисковой артефакт, который невозможно сбить с толку какими-либо отвлекающими чарами — Салазар в три дня научился виртуозно скрываться даже из тупиков, как утверждали некоторые портреты — перемещаясь по внешней стороне стен замка.