Смоленское направление 1

— Откуда путь держите и куда идёте Пахом Ильич? — Нашел выход из положения, не придумав ничего лучшего.

— С Деличей идём, в Мстиславле были давече, — отвечал купец, — завтра в Погоновичах поторгуем, затем в Ковшарах, а оттуда уже и к Смоленску подадимся.

— И как торг?

— Да какой там торг, — Ильич махнул рукой, — так... звук один. Все только продавать хотят. Не желают людишек брать, дорого, говорят. А поди, попробуй их излови сначала. Евстафий, — крикнул Пахом Ильич, — выведи полон. Неча им в ладье париться.

Пленников вывели на берег и усадили подальше от основного лагеря, рядом с валунами. По одному их виду стало понятно, отчего торговые дела у купца не блещут. Тем временем новгородец приблизился к тележке, внимательно осмотрел колёса, принюхался, стукнул ногтем по металлу, удивился, а потом подошёл к надувной лодке. Разглядывая её несколько минут он потрогал пальцем борт и когда ощутил мягкость резины, отдёрнул руку.

— А что это у тебя такое? На плот не похоже, борта пузатые как брёвна, вёсла короткие.

— Это самодвижущаяся чудо-лодка. Пахом Ильич, хочешь, прокачу на ней с ветерком?

— И на что мне это? С ветерком, мне и своей ладьи хватает. — Явно заинтересованный, но стеснявшийся проявить любопытство Ильич покраснел. — А почему чудо?

— Как прокатишься, так и поймёшь. Возьми с собой одного их своих людей и садись вон на ту лавку ближе к носу.

— А грести на плоту, кто будет? — с удивлением вопросил купец, — Кто ж загребным на свою лодку чужака сажает?

— Никто грести не будет. Постарайся расслабиться и не пугайся шума.

В голове стал созревать план возможного бегства от камня. 'Вот оказывается, с кем меня случай свёл — с работорговцем. Если этот 'гость из Новгорода' проявит агрессивность, придётся стрелять. А без главаря и команда не команда, — подумал я, — главное подальше отплыть, переждать, а потом, можно и вернуться обратно. А ведь какой шанс добраться до Смоленска, эх!'.

— Это я-то спужаюсь? — усмехнулся купец. — Я в Бирку позапрошлым годом ходил и не пугался. А там это не тут. Ефстафий, дай-ка мне свейский нож, да дрова для костра сообразите. Савелий, айда со мною. Грек да с ветерком? Шутник небось.

Выдернув костыль, державший лодку, я забрался на корму и устроился возле мотора. Пахом и ближний к нему охранник залезли на нос лодки, купец разместился спереди. Крепенький мужичок, которого назвали Савелий, за ним, лицом ко мне. Остальные столпились на берегу, поглядывая по сторонам. По моей просьбе оттолкнули, и мы стали дрейфовать по течению. Подсобив веслом, лодка оказалась параллельно берегу, после чего винты двигателя в воду, ручку руля выставил ровно, и кнопкой завёл мотор.

Брых-тых-тых-тых! — Взревел двигатель, заглушая все разговоры.

Вспенив за кормой воду 'Стриж' резко стал набирать скорость, от чего купец чуть не завалился на спину. Люди на берегу, от неожиданности замерли. Метров пятьдесят мы прошли против течения, сделали круг по реке и причалили к берегу у ладьи.

— Бросай конец! — крикнул я, — Пахом Ильич, твою нехай! Конец бросай на берег!

— А, что?

— Верёвку белую, что под ногами лежит. Пусть подтянут нас.

Купец и охранник сидели, не двигаясь, схватившись за борта. В итоге пришлось буквально выскочить носом на песок и соратник купца, передававший ему нож, наконец-то сообразил взяться за трос, закрепив лодку на берегу. Приглашать пассажиров на сушу было бесполезно. Стуча зубами, Ильич вылезал с помощью Савелия, который шустро выпрыгнул, как только 'Стриж' оказался зафиксирован. Катанье по воде вышло действительно чудесным. С минуту все приходили в себя.

— Никогда я так быстро... как щука, да что там щука. Быстрее птицы. Во! — Пахом изобразил, как летают птицы. — Чуть в порты не нахезал.

Но эйфория длилась недолго. Купец сотворил движение правой рукой, вроде как знак подал, не углядеть, после чего внимательно посмотрел на нос лодки. Скорость, с которой он прокатился, можно было теоретически достичь, только привязав плавсредство к табуну лошадок. Новгородец явно искал подвох с верёвкой и, не обнаружив искомого, стал поглядывать по сторонам, даже задрав голову в небо. Стоявший рядом с ним Савелий вслух ничего не сказал, но от напряжения весь вспотел. Обстановка снова стала нервозной, вокруг меня потихоньку собирались люди, окружая со всех сторон. Плот оказался не таким простым, а вот насколько — предстояло решить всем миром.

— Слышь, Лексей, а ты часом не водяной? Сплоток чудный, сам весь зелёный, словно в тине вымазан, запах не наш, не людский.

Новгородец говорил размеренно, пытаясь скрыть волнение от пережитого путешествия, внутренне вздрагивая от каждого шелеста деревьев и треска сухих веток. Однако с каждым словом, голос его становился всё увереннее и крепче. Я залез за пазуху и показал крест на цепочке. Кто знает, что взбредёт в голову местным. А насчёт одеколона промашка вышла.

— Где ж ты водяного с крестом православным на груди видел?

— Нечисть, она разная бывает, — сквозь зубы пробурчал купец, — хитростью и коварством людей честных соблазняет.

— Тебе виднее. Только я здесь хозяин, а ты гость, и негоже меня с водяным сравнивать. Так и обидеться недолго. А лодка сия, творение рук человеческих.

— Это я вижу, вон, клеймо мастера стоит, — новгородец ткнул пальцем в надпись на борту лодки, — однако не прост ты человек. Аневож один здесь?

Поинтересовался купец будто невзначай, но было заметно, словно какое-то взвешенное решение принять нужно, да информации маловато. Так и у меня её с гулькин нос, однако, рассказывать всё начистоту меня никто не неволит. Пусть уж будет такой паритет, как есть, поэтому на неудобный вопрос лучше отвечать завуалированным под вопрос ответом. А ещё лучше, сразу перевести разговор на другую тему.

— А если с целой бандой, то что? Как у нас говорят: худой мир лучше доброй войны. К чему такие вопросы? Если б я захотел, мы бы и не встретились, а если я к берегу вышел, знать интерес у меня образовался. Вот ты говоришь, что торгуешь, так и я этим иногда промышляю. Поведай мне лучше, Пахом Ильич, что продаёшь, что покупаешь?

— Так это, — рабов везу. Полон, хм... купил. Вот продам на торгу и домой. Дёгтем ещё промышляю, да и всяким разным.

Мысли о захвате очередного пленника как-то ушли у Пахома Ильича сами собой. Понимая, что один человек никак не мог упереть весь груз находящийся на берегу, и на счёт численности ответа не получит, сам бы так сделал, посему решил эту тему оставить на потом. Видимо опыт подсказывал, где лучше договориться, а где лихость проявлять. 'Нехай, странный незнакомец на свободе поживёт, а там видно будет, — рассудил новгородец, — а пока, глаз с него не спускать'.

— И дорого стоит полон? — Продолжил беседу, спросив больше по привычке, чем из коммерческой заинтересованности.

— А ты никак купить хочешь? — Почуяв интерес, купец заложил ладони за пояс, пузо вперёд, хоть картину пиши в учебник 'Правила позирования при совершении сделок в XIII веке'. — Мужики крепкие, не увечные.

Подражая Пахому, я тоже засунул пальцы за ремень и серьёзным тоном ответил:

— Могу купить, если сторгуемся, или поменять. Есть и у меня товар, который показать не стыдно. Редкий! Не для всех подойдёт. Но ты, как я смотрю, оценить сможешь.

Только сейчас мне стало понятно, что одному тут не справиться. Никто меня незнакомого, без рекомендации просто так не возьмёт с собой. Не принято здесь это. Незнакомец ассоциируется с врагом. В лучшем случае, попытаются избавиться, треснут по башке, да продадут, ну а про худшее — даже думать не хотелось. Вообще-то и у нас так же. Попробуйте проголосовать на дороге, что бы добраться на попутке. В Севастополе никто не остановится, такси через каждые сто метров. Если рукой машет, значит без денег, либо намерения недобрые. И дело не в том, что очерствели люди; с расколом привычного для нас социума прибавилось опасностей. Итак, для того, чтобы осуществить намерения, мне надо не просто стать для окружающих своим, имея общую систему ценностей, а стать интересным для них. А для этого нужны люди и связь с миром. Но и этого не достаточно, от меня должна исходить стабильность. А она складывается, лишь, будучи привязанным к земле. Следовательно, нужно строить базу вокруг камня, закрепиться, так сказать, получить вид на жительство. Что ж, поставленные задачи будем решать в порядке очереди. Какая мне разница, где продать шёлковые рубашки, на рынке Смоленска или здесь? Придётся попробовать поторговаться. Что из этого выйдет — посмотрим.

К палатке, возле которой стоял стол-лавка, мы подошли с Пахомом вдвоём. Помощников, видимо за неимением, он с собой не взял. Кто-то из его людей отдал команду гребцам разводить огонь и готовить еду. Охрана же в свою очередь поднялась на холм и, выбрав удобную позицию, посматривала по сторонам, но к нам даже и близко не подходила. Каждый был занят своим делом. И тут стало заметно, что команда корабля и вооружённые длинными ножами люди явно разобщены. Начиная от минимального общения между коллективами, до полного разделения провианта. То есть приём пищи намеривались осуществлять не совместно. Тем временем, заметив в гостях эту особенность, я показывал товар лицом. Разложил стол-лавку, дабы использовать столешницу на всю площадь и развязал завязки на сумке. Изделие китайского ширпотреба надувалось воздухом, блестело на солнце, создавая благоприятное впечатление качественного и дорогого материала. За многие годы работы в сфере оптовой торговли по мимике лица, движению пальцев, я научился определять, заинтересован покупатель в товаре или нет. Купец же не просто приценивался, а буквально пожирал глазами изделия. Но длилось это не долго. Началось самое интересное и одновременно невероятно муторное занятие — таинство торга.

— Смотри Ильич мой товар, видишь какой шов? А цвет? Восковником или крушиной так не покрасить. Цены рубахам нет.

— Ну, цена-то товару завсегда есть. И много у тебя этих скурт (Слова skyrta и kyrtill, современный датский kjortel и kirtle, — туника), то есть, рубах?

— Дюжины три на продажу есть и платков столько же. Купить задумал?

— Может и задумал, — отметив про себя, что может, и за так заберу, — почём отдашь?

— Дорого. Боюсь, серебра у тебя не хватит.

Пахом Ильич принял условие игры, считая, что находится на своём поле. Появился шанс честно обдурить собрата по ремеслу, так как он считал себя непревзойдённым мастером торжища, но что-то его настораживало. Пока грек вынимал из тюка паволок, он обратил внимание на жаровню с оставленной на ней сковородой. Вещь, конечно хоть и нужная, но в походе бессмысленная, как впрочем, и сама жаровня, если только путешествуешь не на корабле и не надо думать, где бы высвободить чуточку свободного места, куда впихнётся лишняя бочка или корзинка. К тому же учесть, что шатёр слишком велик для одного, да трава на поляне изрядно примята, как бывает после прохождения десятков пар ног, то вывод напрашивался сам собой. Алексий совсем не торговый гость, а находящийся здесь по каким-то интересам не понятно кто, куда-то спрятал своих людей, и всё общение затеял исходя из своих коварных соображений. Видать сильно надо было, что бы его тут кто-нибудь заметил. Во время размышлений новгородец аккуратно, двумя пальцами приподнял за край воротника предмет торга и удивился необычному дизайну. Рубахи были превосходны, явно заморские, а не какой-то третьяк. Все виденные за его долгую жизнь их льна, шерсти, конопли и даже шёлка, иначе, как рубище назвать было нельзя. Это как сравнивать топоры из камня и высококачественной стали. Изумительно ровные стежки, отсутствие торчащих ниток и узелков, а способ пришития рукава, вообще из области невероятного. Теперь он уже другим взглядом оценил одежду продавца. Гладкая вся, словно сохла в натяг и те же ровные стежки. Не один день труда ушёл, чтоб добиться такого порядка. Впрочем, иной мастер успевает сделать вещь от зари до заката, где другой и за седмицу не осилит. Значит товар у грека не такой и редкий, просто на глаза не попадался. И как результат всех осмыслений, новгородец с сожалением понял, что истинной цены изделию он не представляет. Вернее имеет понимание о нижней планке, если взять за эталон, хоть и с большой натяжкой, нарядную скурту посадника, проданной соседом по торгу за золотой солид.

— А может, поменяемся? — Сделал предложение новгородцу. — Я тебе рубаху — ты мне раба.

— Окстись, Лексей. Где это видано, раба за рубаху. Раб три гривны стоит, а дюжина рубах и на гривну не потянет. — Не моргнув глазом, соврал купец.

— Пахом Ильич, я не хочу бахвалиться, но таких рубах больше нигде нет, ты это уже понял, поймёт и другой. Эти сорочки покупает только князь, ну может ещё очень богатый купец, сам китайский император носит их, а его ближние сановники не могут себе этого позволить. Платки, так вообще отдельная тема.

— Гривну за дюжину скурт и половину за платки. Возьму всё! — Вроде как из милости предложили мне.

— Три сорочки за двух рабов, а за трёх добавлю платок, — стал опускаться в цене.

Хотелось поставить точку в сделке, да куда уж там. Новгородец уходил к ладье и с кем-то советовался. Два раза мне подводили группу людей, но каждый раз я указывал на необычайную худобу, и всё начиналось заново. Торговаться мы закончили только когда по какому-то поданному Пахомом знаку его стали звать снять пробу приготовленной каши. Один раб мне обошёлся в один платок и три рубашки, которые купец стал называть новым словом 'сорочка'. На обмен были заявлены десять человек, которые остались сидеть прямо напротив шатра. Достав блокнот из кармана, я стал писать договор мены, привычка оформлять сделки оказалась сильнее реалией. Заглядывая в мою писанину, Ильич поинтересовался, что я делаю?

— Как что? Договор сейчас составим, вдруг ты передумаешь, а потом скажешь, что ничего не было. Verba volant, scripta manent (Слова улетают, написанное остаётся), — пришлось пояснить, что вызвало не только улыбку, но и смешок.

— Это ни к чему. Ударили по рукам и достаточно, видаков вон, полная ладья. Чем ещё сможешь меня удивить, византиец?

— Много ещё чем, — загадочно ответил я, — но чуть позже. В накладе не останешься, поверь. Ты мне лучше вот что скажи, есть ли возможность приобрести несколько икон? Слышал я, есть в Смоленске пара мастеров, занятых этим промыслом.

— Действительно удивил! Обычно от вас их везут. Однако я постараюсь твой заказ исполнить. Будущим годом буду проходить здесь, так что жди. Кстати, со мной вои, что охраняли полон. В этом деле опытны, могу уступить. До утра они посторожат, а дальше не обессудь.

— Спасибо, за воев я подумаю, только ждать будущего года мне никак нельзя, иконы нужны сейчас.

— Это ж целую ладью из пары... туда-сюда гонять?

— А в чём сложность? Предоплату я сразу дам. Пока ты обернёшься, за это время мне сюда новый товар подвезут. Поторгуем по-настоящему. И мне польза и тебе выгода.

— Это если подвезут, а коли нет? До Смоленска не один день грести, людей кормить-поить надо. Затраты это всё, да не малые. Вот кабы ты дёгтя с десяток бочек заказал.