Низы не хотят

— Пойдемте, Иван Александрович, чайку попьем, а отдыхать некогда.

Носов сделал некоторые распоряжения строгим голосом, мол не расслабляйтесь тут без меня, график сборки остается в силе, а я мол подойду через часик, потом помыл, как смог, руки и лицо в бочке с водой, потом предложил даме руку и повел ее к своему выходному автомобилю.

— Присаживайтесь, Зиночка (может на ты вернемся? Окей), поедем в ресторацию на Рождественской, у меня там дежурный столик всегда заказан.

Зиночка сделала вид, что не удивилась, но получилось это у нее довольно плохо — личные автомобили все же в те времена были такой же диковинкой, как в 21 веке... ну например свой вертолет. Заводилась машина только с помощью кривого стартера, его Носов и вытащил из багажника, потом всунул в отверстие под бампером и покрутил с усилием... слава богу завелась без проблем, а то ведь разное бывало.

— Как там столица поживает, что нового? Константин Сергеич что-нибудь еще поставил?

— Про Станиславского ничего не знаю, а жизнь тревожная, слухи один другого мрачнее ходят, — отвечала Зина, пока они переваливались по ямам, считающимся в России дорогами. Когда добрались до вокзала, стало полегче, булыжная мастерская пошла.

— Как добрались, проблем не было? — продолжил допытываться Иван.

— Все хорошо, только уж очень долго поезд идет, на каждом полустанке стояли.

— Замуж за меня не надумали выходить? — между делом справился Носов, когда они переезжали через Оку по временному ледовому мосту.

— Думаю, — коротко ответила Зина, — не надо меня торопить, дело-то серьезное.

— Окей, думайте, — согласился он, — дело безусловно серьезное. А мы тем временем приехали.

На Рождественской улице, одной из двух парадных в городе, был шикарный ресторан Пермякова, в Блиновском пассаже, известный тем, что отсюда провожали в ссылку писателя Максима Горького (во времена же были — из ресторанов в ссылки провожали, а не из КПЗ и не с Лубянки, как через 15-20 лет), в него Носов и привел Зиночку. Расторопный официант с набриолиненной челкой быстро принял заказ и так же быстро принес холодные закуски и красное вино.

— Массандра, — сказал Носов, разглядывая этикетку, — у вас нет возражений против крымского вина.

Возражений у Зины не было.

— Однако давай все-таки к делу, Ванечка, — сказала она, пригубив бокал, — меня собственно ЦК партии послал, дело очень срочное. Значит во-первых, ты кооптирован в состав ЦК, пока кандидатом, приняли абсолютным большинством голосов.

— Весьма польщен, — ответил Носов, тоже отпивая глоток, — а во-вторых что?

— Во-вторых, Ваня, надо съездить в Европу и разменять крупные деньги, взятые на последнем эксе.

— Ну или поменять на какую-то европейскую валюту... или положить на какой-нибудь счет в каком-нибудь банке, — закончила свою мысль Зина.

— Так-так-так, — забарабанил пальцами по столу Носов, — я так понимаю, что внутри страны эту операцию уже попытались сделать, но неудачно? Много народу спалилось?

— Двое, — ответила Зина, — и десять тысяч рублей потеряли.

— Ну рубли это не беда, еще тысяч триста наверно осталось, а вот что народ впустую потратили, это совсем плохо... а я ведь все это Кудрявцеву озвучил прямо в тот день, а он значит мимо ушей пропустил... ну да ладно, время назад не вернешь, а у меня такой вопрос еще есть — почему я-то, других не нашлось? И потом, а если я сбегу с этими деньгами?

— Не сбежишь, Ваня, я с тобой еду, присматривать за этим буду. Потому что это последняя проверка будет, пройдешь, значит действительным членом ЦК станешь.

Иван продолжил барабанить по столу, не забывая впрочем прихлебывать из бокала.

— Тэээк... у тебя поди и билеты уже куплены...

— Конечно, — хладнокровно отвечала Зина, — завтра в Москву на утреннем экспрессе, послезавтра с Брестского вокзала в Берлин на литерном.

— По своим документам поедем?

— Нет, вот новые паспорта, — и она достала из ридикюля пакет, — это мой, это твой.

Носов открыл свой паспорт, потом ее.

— Очень интересно, я значит теперь Иван, а ты Зинаида Нарышкина. Родственники?

— Да, муж и жена.

— К тем самым Нарышкиным мы отношение имеем?

— Это к боярам что ли? Не знаю, по ходу дела прояснится.

А тем временем официант принес горячие блюда — царскую уху из стерляди. Иван провел руками по лицу, как бы снимая липкую паутину времени, потом моргнул пару раз и весело ответил:

— Ну чо, Зинуля, ударим значит по Европам, да? В Венскую оперу сходим, в Парижский Мулен-руж, в Лондонский Глобус... в Баден-Баден завернем по дороге, знаешь кстати новый анекдот про него?

Зина удивленно посмотрела на Ивана и сказала, что не знает, расскажи конечно.

— Ну господи... подъезжает новый русский к нему на электричке, а тут проводник и объявляет, что следующая остановка Баден-Баден. Зачем два раза-то повторять? — спрашивает новый русский, — я что, тупой?

Зина все это внимательно выслушала, сдвинув брови.

— Смешно... а что такое электричка?

— Поезд на электрической тяге, в Европе уже есть такие.

— А почему он новый русский?

— Видишь ли, Зиночка, скороразбогатевших, но оставшихся с девственно чистыми мозгами русских сейчас в продвинутых кругах принято называть 'новыми'...

— А 'старые' тогда кто?

— Потомственная аристократия, промышленники со стажем, ну еще наверно разночинная интеллигенция.

— Понятно. Ну так какой же у нас будет план?

Носов доел свою уху, вытер рот салфеткой, долил в бокалы винца и ответил наконец;

— План предельно простой — ты едешь ко мне на квартиру и устраиваешься там, у меня кстати ванна с душем есть и даже горячую воду можно сделать. А я заканчиваю свой заказ, кровь с носу, но мне сегодня надо сдать два изделия одному местному товарищу. Завтра же с утра мы оба едем в Москву. Деньги-то, которые менять надо, при тебе?

— Ну что ты, Ваня, зачем их светить лишний раз, они в Москве в надежном месте, когда уезжать будем с Брестского вокзала, нам их подвезут.

— Хорошо... что мы там в Европах будем делать, по каким банкам ездить и что с разменянными деньгами делать, это по дороге придумается, путь у нас неблизкий будет, это не самолетом 2-3 часа.

— Каким самолетом? — удивленно спросила Зина.

— Ну таким... с крыльями, по воздуху который летает (Носов показал руками крылья и изобразил работу мотора) — братья Райт в Америке недавно придумали. Реально не слышала? Ладно, расскажу по дороге, а сейчас труба зовет, если я Бугрову через... через 4 часа не выкачу два готовых экземпляра, он меня живьем съест без соли и не подавится, он такой.

Когда поздним вечером Носов вошел в свою квартиру, громыхая замком, Зиночка встречала его в белом передничке, а позади нее виднелся стол, уставленный закусками и бутылками. Носов не долго думая, схватил ее в объятья и впился в губы длительным поцелуем.

— Экий ты быстрый, Ванечка, — игриво сказала Зина, оторвавшись наконец от него.

— Ну сама посуди, Зинуля, двадцатый же век на дворе, тут поневоле убыстришься, а не то сожрут... без соли.

— Как там кстати твой заказчик-то, остался доволен?

— Бугров-то? Да он никогда довольным не бывает, но жрать не стал... пока по крайней мере, и деньги полностью уплатил, так что теперь мы можем спокойно ехать по своим делам, мастерскую я на помощника оставил, справится.

— Да что же ты какой нетерпеливый-то? — риторически спросила Зина, убирая руки Носова от своей груди, — ты бы хоть помылся сначала, а то весь в этом... в масле машинном.

— Окей, Зинаида Михална, — быстро ответил он, — спину мне потрете?

— — — — —

На следующее утро в восемь часов утра они уже стояли на перроне железнодорожного вокзала, ожидая посадки в скорый московский поезд. Ага, скорый, невесело ухмыльнулся про себя Носов, всего 18 часов идет, это тебе не Сапсан и даже не Ласточка. Билеты у них были во второй класс — не общий вагон конечно, но и до первого класса с мягкими диванами и буфетом в каждом вагоне далековато. Ладно, доедем как-нибудь.

Загрузились в свой вагон желтого цвета (первый класс при этом был синий, а третий зеленый, каковая цветовая гамма постоянно ставила в тупик Ивана). Дорогу до Москвы описывать вряд ли стоит, ничего там не произошло. Единственное, что основательно напрягало Носова во всех этих железнодорожных перемещениях, так это холод зимой — отапливался весь вагон от печки, стоявшей в центре, поэтому в тех купе, что были рядом, было еще туда-сюда, но в крайних (а именно сюда купила билеты Зина) намерзал лед по краям. Знакомый с этой деталью российских железных дорог, Иван предусмотрительно захватил с собой бутылку Шустовки, полуштоф объемом примерно 0,6 литра, ей и согревались. Зиночка поначалу начала от нее нос воротить, мол я такого не пью, но через час езды сдалась и сама попросила стопочку. Ну и раз в полчаса вставали и разминались приседаниями и ходьбой туда-сюда по коридору вагона, доехали короче почти здоровыми и без очевидных обморожений.

Переночевали на конспиративной квартире где-то в районе Таганки, которая представляла собой страшную дыру с облупившимися стенами и рассохшимся полом, но горячей любви это не помешало. Зина была довольно неопытна в этих вопросах, а если уж говорить начистоту, то совсем дремуча, обучение ее доставило Ивану (да и Зине тоже) немало приятных минут.

— Откуда ты все эти приемы знаешь, — допытывалась потом до него Зина, — по бабам небось часто ходил?

— Ну что ты, Зинуля, — отвечал Иван, — какие бабы, все почерпнул исключительно из книжек. Есть такая индийская энциклопедия, Кама-сутра называется, вот оттуда и взял.

— Что за энциклопедия, дашь почитать?

— А то как же, переворачивайся на живот, прямо сейчас еще пару страниц зачитаю...

Наутро пришла пора двигаться на Запад. Добрались на Брестский вокзал на извозчике...

— Да, я ж тебе не сказала, — вдруг вспомнила Зина, — ты же в розыск объявлен.

— Да ну? — усомнился Носов.

— Посмотри на ту стену, — показала она пальцем вправо под дебаркадер вокзала.

Подошли к стене, на ней был стенд 'Опасные государственные преступники', а на нем несколько рисованных портретов, под двумя из которых была одинаковая надпись 'Подозреваются в ограблении экипажа Госбанка и убийстве четырех конвоиров 9 февраля сего года'. Портреты были страшно неумелые, с фальшивыми бородами и клоунскими извозчичьими шапками, опознать ни его, ни Савинкова по этим филькиным грамотам было невозможно.

— Наговариваете вы на меня, Зинаида Михална, тут же каких-то бородатых кучеров ловят, а я отродясь бороды не носил. И рожа у меня совсем не такая перекошенная, как на этом портрете, ведь правильно?

— Да, рожа у тебя, Ванечка, и правда более прямая... но ходить теперь все же нужно с некоторой опаской. Шпиков кругом предостаточно.

— Тут гораздо более опасны внутренние, так сказать, враги, чем банальные шпики, — спокойно ответил ей Носов, — ну тайные осведомители охранки в нашей с тобой организации например...

— Ты о них что-то знаешь? Так не молчи, давай выкладывай.

Носов внутренне усмехнулся — знаю ли о сексотах, конечно знаю, недавно одного пристрелил, но вслух сказал конечно совсем другое:

— Ты знаешь, в Америке сейчас такой приборчик разрабатывают... ну когда я там жил, разрабатывали, сейчас наверно уже действует... так он может определять, правду говорит человек или врет... ну с какой-то вероятностью конечно, но с очень большой.

— И как же он это делает?

— На кожу испытуемого вешаются датчики, несколько штук для надежности, они регистрируют разные параметры, электропроводность там, влажность, непроизвольные движения, вот когда их все вместе соединить, то по совокупности и можно определить степень правдивости человека при ответе на разные вопросы. Детектор лжи он кажется называется.

— И к чему ты клонишь?

— Ну я как-никак инженер и такую штуку смогу воспроизвести, а уж кого и о чем спрашивать, это наверно ЦК будет решение принимать...

— Интересно, — задумчиво сказала Зина, — надо будет поставить вопрос, когда вернемся...

— Если вернемся... — поправил ее Носов, — мало ли что.

— Да, наверно ты прав, если... о, а этот парнишка нам кажется деньги несет, — сказала она, показывая вглубь дебаркадера.

И оказалась совершенно права, по виду явный студентик в очочках и длиннополой шинели прошел мимо нас и на ходу передал Носову из рук в руки потертый саквояж, довольно увесистый. Носов отвернулся к стенке, быстро заглянул внутрь и опять захлопнул его.

— Все окей, деньги на месте. Пересчитывать уж не будем, поверим на слово... а сколько кстати там должно быть?

— 312 тысяч, — отозвалась Зиночка, — 220 тысяч пятисотками, остальные по сто. Пойдемте, уже и посадку объявили.

На этот раз партия расщедрилась на первый класс, синенький, купе было отдельное на двоих и в нем даже было не холодно. Ватерклозет кстати входил набор услуг, правда один на два купе — когда его кто-нибудь занимал, он закрывал обе двери, а выходя соответственно открывал их, освобождая дорогу.

— Душа не хватает, а так был бы олл инклюзив, — со вздохом сказал Иван.

— Что-что было бы? — непонимающе спросила Зина.

— Все включено значит, — пояснил он, — стандартная услуга на южных курортах... ну в Америке конечно. Однако куда же мы едем, я что-то не очень понял — поясните уже, Зинаида Михална.

— А едем мы, Ванечка, в город Вену, столицу Австро-Венгерской империи, если ты вдруг забыл. Через Минск, Варшаву и Краков. Двое суток в пути. В Вене нам заказан номер в гостинице Палас Отель Кобург, говорят, она самая лучшая у них.

— А ресторан здесь есть? — сразу же поинтересовался Носов, — а то у нас еды маловато... да и с напитками тоже как-то не очень густо.

— Успокойся, есть тут ресторан и, как люди говорят, довольно неплохой. Вот тронемся, тогда и сходим.

Прозвенел третий звонок, поезд медленно тронулся и выполз из-под дебаркадера Брестского вокзала, застучал на стыках и стрелках, постепенно набирая ход. Почти не болтает, надо же, подумал Носов. А тут и проводник пожаловал, в этом времени пока что эта профессия не оккупирована толстыми сварливыми тетками. Проводник был в фирменном железнодорожном кителе, штанах с шикарными лампасами и в щегольской высокой шапке с эмблемой императорских железных дорог. Он был сама любезность, ну еще бы, класс-то первый. Мельком просмотрел билеты, потом пригласил на завтрак в ресторан, начнется мол через полчасика, это входит мол в стоимость ваших билетов, но напитки, если пожелаете, за отдельную плату.

— А обед? — сразу спросил Носов.

— Обед в Витебске будет, в центральном зале вокзала, но это тоже за свои деньги, рассчитаетесь на месте.

— Окей, — повеселел Иван, — вы нас порадовали, любезный, вот вам полтинник на счастье.

Проводник, довольный так, что дальше некуда, расплылся в улыбке и исчез за дверью (которая отнюдь не сдвигалась в сторону, как мы все к этому привыкли, а просто открывалась в коридор — очень неудобно кстати, в открытом состоянии она полностью перегораживала коридор).