— Прижим к дороге, — согласилась Зита. — Сколько до него, километра два? Уже не наша зона ответственности, как бы нейтралка. Условно. Но если мы не поставим там пост наблюдения с ротной РЛС, нам конец.

— Потеряем РЛС на чужой территории — тебе голову оторвут, — напомнил Виктор. — Потеряем на своей — ничего не будет.

— Там лучшая точка, — решила Зита. — Ставим. Маскируем. И посты на подходах, чтоб не потерять.

— Я правильно помню, что назначен командиром взвода разведки? — осведомился Давид. — Он же комвзвода-два? Дайте-ка посчитаю, сколько у нас обязательных постов, патрулей и засад...

И Давид действительно посчитал. Пошевелил губами и сообщил:

— Ребята, у нас остается целых двадцать человек, чтоб занять эти поганые траншеи. Остальные будут их охранять!

Ему не поверили, принялись считать сами и переругиваться. Зита мрачно смотрела на дорогу. Приказ — оседлать и не пропускать. А как? Ну, поставить ротную РЛС наверху, да. А дальше? Высунется из-за поворота "Рабат", к примеру, что с ним сделаешь? Его противотанковой ракетой не взять. С двух километров — не взять точно. И на мины ему плевать, с его-то противоминным комплексом. А он траншеи с грязью перемешает за пять минут вместе со "Спартаком". Это если один. Но он не один будет. И? Погибать с надеждой, что вот-вот прискачет Красная Армия? Так майор прямо намекнул — не прискачет.

— Давайте сначала решим, где размещаться! — напомнила о себе старшина роты. — А то все хозяйство у дороги лежит!

— Скрытно, — сказала Зита. — И еще раз — скрытно.

— В лесу за гребнем, что ли? Там воды нет! И до опорного узла — почти километр!

— Воду будем носить, — вздохнула Зита. — Других вариантов, похоже, нет. Но это лучше, чем если нас здесь накроют в землянках первым залпом. Ход сообщения придется копать и маскировать. От гребня и досюда. Действуем.

— Двадцать человек! — напомнил Давид. — Зита, люди не резиновые, не растягиваются. Даже спартаковцы не растягиваются.

— Значит, двадцать! — пожала плечами Зита. — Зачем больше? Сделаем здесь пару бункеров с "лисьими норами", скрытые окопчики на выходах, восстановим и углубим траншеи, ячейки оборудуем. Как раз для противотанкового расчета, зенитного звена и отделения прикрытия в круглосуточное дежурство. Остальные будут держать зону ответственности. Чтоб снайпера у нас за спинами не гуляли, и никто не гулял! Действуем, ребята, солнце садится! А ночь тут наступает сразу, если кто не в курсе! Давид, пятерки на маршруты! Первый взвод — восстанавливать опорный узел, зенитный комплекс на дежурство! Пятерка Брюханова — пост ВНОС! Всем оставшимся — в распоряжение старшины оборудовать лагерь!

Командиры взводов забормотали, раздавая приказы, и торопливо пошли вниз. Светка осталась ожидать своих наверху. Зита подошла к ней и неожиданно для самой себя обняла. Они с детства дружили, но никогда ранее не проявляли нежности. Это же Светка Халда. Ей привычней в глаз кому-нибудь засандалить.

— Зита... — растерянно пробормотала Светка, не зная, как реагировать.

— Над землей бушуют травы, — прошептала Зита, запрокинув голову к небу. — Облака плывут, как павы. А одно, вон то, что справа — это ты, это я, и нам не надо славы...

Непрошеная слеза пробежала по ее щеке.

— Зита! — встревожилась девушка. — Что?

— Не знаю! — сказала она с отчаянием. — Не знаю... Что я делаю не так? Когда ушла в сторону? Я же мечтала о таком простом: жить с друзьями в радости и мире! А стою на войне вместе с вами, и завтра вас начнут убивать! Как я вас сюда завела, не понимаю... Светка, женщинам не место на войне! Тебе — не место! Тебе детей надо нянчить, а ты "Стрелу" на плече таскаешь! У нас двадцать девчонок, я куда их спрячу?!

— Всем рога обломаем, — пообещала мрачно Светка. — Пусть они прячутся. Зита, не плачь, а? Мне как-то не по себе.

И она неловко вытерла ей слезы.

Зита прерывисто вздохнула. Успокоилась. Светка — верная подруга, при ней не опасно иногда расклеиться, но остальные слез командира не поймут.

— И вообще — иди к Кате! — посоветовала Светка. — Она одна запарится с лагерем! А я тут с бандурой своих дождусь.

И она похлопала по корпусу ПЗРК.

Зита уже была на дороге, когда это случилось. Вертолет резко вынырнул из-за горы. Стремительно пошел над дорогой. Штурмовики посыпались горохом в стороны, побежали в лес. Зита бросилась к своей реактивке, но она не успевала, как не успевали все — слишком быстрая атака. И тут со стороны разбитых позиций на склоне протянулся дымный шлейф, небрежно коснулся вертолета, и тот рухнул на камни у реки, теряя лопасти.

— Молодчина, Светка! — крикнула Зита. — Ребята, быстрее!

И сама метнулась к склону, утвердилась за деревом, опустила на лицо прицельный щиток. Вертолеты редко атакуют поодиночке, и, если что, следующую атаку принимать ей.

Зенитный расчет на дороге наконец привел комплекс в боевое положение и зашарил по небу, выискивая цель. Штурмовики понимали, что вертолет вынырнул не просто так — его наводили. И тот, кто наводил — он там, в вышине...

Вот оттуда и последовал ответный удар. И позиции на склоне вспухли бурой пылью.

— Света... — прошептала она помертвевшими губами. И не сдвинулась с места. Бой еще не закончен.

— Не берется! — ожесточенно крикнул зенитчик. — Зита, он не берется в захват! Где эти долбаные "метлы"?!

С небес наконец донесся глухой звук разрыва.

— Проснулись, сволочи! — зло сказал штурмовик. — Чтоб в пустое небо пульнуть? Как будто договорились друг друга не атаковать!

И бросил товарищам:

— Сворачиваемся и наверх! Наша очередь.

— Ребята, вы почему не были готовы? — тихо спросила она.

— Света приказала, — неловко сказал штурмовик. — Дежурить на позициях, в стороне, чтоб ответка по нашим не прилетела. Мы как раз сворачивались, когда началось.

Она с усилием кивнула. Да, она приказала бы так же.

Мимо нее вверх по склону торопливо побежали штурмовики...

-=-=

— Ну и где они? — раздраженно спросил военврач. — До темноты ждать?

Водитель покосился на молодого лейтенанта, пожал плечами и посигналил.

— Открой салон, раненую прими, — сказали рядом.

Лейтенант вздрогнул. На него в упор смотрел горбоносый боец. Как подкрался — непонятно, вроде не ночь, солнце только-только за хребет опустилось.

— Дверь откати! — повторил боец на чистом русском, и лейтенант немного успокоился. Все верно, в полку говорили, что у "эсэсовцев" есть южак. Лейтенант. Точно он, вон на отвороте куртки поблескивают офицерские сигнатуры. Интересно, а ему действительно доверяют? Кровь — она не водица, не раз убеждались...

Дверь откатилась в сторону, санитар выбрался наружу, и тут же на обочине поднялись две фигуры в "хамелеонах" разведчиков. Лейтенант снова вздрогнул.

— Принимай, "крестоцветный"! — привел его в чувство горбоносый.

Лейтенант справился с замешательством и выпрыгнул из кабины. Помог бойцам поместить раненую в кокон-амортизатор.

— Контузия, переломов нет, — предупредил горбоносый. — Положенное вкололи, больше не добавляй. И тебе поручение, лейтенант: если прибегут зенитчики понос полечить, передай им привет от "Спартака". Пламенный. За помощь. Они поймут.

— Да я тоже понял, — буркнул военврач. — Капитан после вашего привета у нас лежит, не разгибается. Только зря вы на зенитчиков, они-то причем? У них распоряжение по одиночным целям не работать, местоположение не раскрывать. Их так частенько провоцируют, на границе дальности.

— Давид, бесполезно, до них не доходит, — подал голос один из разведчиков.

— Будем разъяснять, — усмехнулся Давид. — Пока не поймут. Эй, "крестоцветный", почему дистанционные мины не захватил? К тебе же подходили?

— Я куда их? — возмутился военврач. — В медсалон грязь тащить?

— Под ноги себе, — тихо сказал разведчик.

— И потом ехать с коленками возле ушей?!

— А ты вообще за кого? — спросил Давид и странно усмехнулся. — За противника или за нас? Сегодня не привез мины, завтра повезешь трупы. Выбор простой.

Военврач хотел ответить, что точно не за южака, но вовремя сдержался.

— Чего вообще дымитесь? — примирительно сказал он. — Одна раненая на вертолет, идеальный размен, всем бы так. Ваших предшественников я, считай, всех отсюда вывез на "санитарке", весь взвод. А у вас всего одно выбытие, радуйтесь.

Горбоносый Давид посмотрел на него, как будто хотел ударить, но потом просто приобнял за плечи.

— Коллега двузвездный, слушай сюда, — серьезно сказал "эсэсовец". — Видишь ее? Света Летяга, запомни. Она с нами через все бои прошла. И "Саранча" — тоже ее. Ты просто не представляешь, как мы ей дорожим. И если с ней что-то случится в госпитале... ответишь лично.

И разведчики исчезли, бесплотные, как лесные духи.

— Чтоб в следующий раз мины привез! — донеслось из леса. — Клоп крестоцветный...

Лейтенант поежился и не рискнул ответить.

— Дикая дивизия! — проворчал водитель, разворачивая машину.

— Они правы вообще-то, — хмуро сказал военврач. — Мины могли бы и захватить. Чего выкобенивался?

— А если б взорвались под ногами?!

— Когда сразу ящик — не больно! — усмехнулся лейтенант. — Как доктор говорю.

— Все равно им мины не понадобятся, — сказал водитель. — Перемесят артиллерией, как предыдущих. Считай, всё, уже отвоевали ребятишечки.

Водитель ожесточенно плюнул в окно и погнал машину вниз.

Далекие выстрелы прозвучали негромко, но отчетливо. И почти сразу заверещала ротная связь.

— Зита, я, кажется, свою разведку положил! — в панике сообщил срывающийся голос.

— Дробот? — узнала она. — Сашка, спокойней. Доклад.

— Ага, спокойней, тебе бы так! Я на третьей точке лежал, они вышли в лоб! Я их в упор, машинально! А потом проверил — они не пингуются! Зита, это наши! Полковая разведка, наверно!

Она только покачала головой. Все же психология у полярных волчат — с сильными вывертами. Паренек без колебаний застрелил, судя по звукам, троих диверсантов. Даже на полигоне упражнение требовало железных нервов, а тут пришлось стрелять в упор по вооруженным бойцам, ожидающим неприятностей. Тем не менее справился — и тут же ударился в панику, подумав, что ошибся.

— Саша! — мягко сказала она. — Мы тоже не пингуемся — потому что диверсанты. И разведка противника — аналогично. С чего бы на них стоял ответчик "свой-чужой"? У них чье вооружение?

— Снайперка "Фогель-65", израильский крупняк и у второго номера десантный автомат, модель не знаю, — смущенно доложил штурмовик.

— Ждите, сейчас подойдем! — решила она.

Давид, слушавший переговоры, подхватил "реактивку" и вышел из палатки следом за ней.

— Начинается, — заметил он спокойно. — А "Спартак" еще не готов.

— "Спартак" готов, — сказала она твердо. — Сдуру нам дали три дня. Сразу не сбили с позиций, теперь так просто не получится! Мы восстановили оборонительный узел? Восстановили. И оборудовали два бункера, их завалить можно только большими калибрами и с наведением. Мы убрали лагерь за гребень, теперь по нему попасть можно только с воздуха, а палатки пусть рвут в клочья, не жалко. У нас все подходы оборудованы скрытными постами наблюдения, и на дороге три точки засад. И скальный навес заминирован. "Спартак" готов, Давити, не переживай.

— Это война, — мрачно сказал Давид. — К ней никогда не будешь готов.

Что ее беспокоило саму, так это не готовность "Спартака", а сам Давид. Давид Матевосян, ее уважаемый учитель-мучитель. Коренной тбилисец. На него даже ребята из его разведки поглядывали задумчиво, соображали, как он сможет стрелять по своим, наверняка родственникам. Закавказье — оно такое маленькое, там все друг другу родня. А парень словно не замечал взглядов, работал, как проклятый. И в последние трое суток, похоже, не спал. Он словно поставил цель к определенному сроку сделать для "Спартака" все, что в его силах.

Они вдвоем поднялись на гребень. Вдоль него с противоположной от дороги стороны уже была пробита тропка. По ней можно было скрытно пройти к ротной РЛС и далее, к постам наблюдения. Зита посмотрела придирчиво и удовлетворилась — землянки лагеря на склоне почти не выделялись. Их любовно маскировали каждую свободную минуту, понимали — если засекут с воздуха, то это смерть. А подходы через лес ребята Давида надежно перекрыли объемными датчиками движения и засадами, к одной из которых они и направлялись.

— Давити, я не представляю, как справлюсь без тебя! — вдруг вырвалось у нее.

Парень помолчал, потом усмехнулся.

— Догадалась, да? Зита, ты такая умная, но иногда как ляпнешь, не подумав. Я, между прочим, тебя сейчас должен застрелить, чтоб не болтала. И право такое имею, и четкий приказ.

Он остановился и притянул ее к себе.

— Запрещено, но тебе скажу, — тихо сообщил он. — Я уйти должен. Громко уйти, понимаешь? Поругаться, застрелить командира и уйти. Так приказано. А я в спартаковцев стрелять не буду.

— Если аккуратно, в ногу... — робко сказала она.

— Я в тебя стрелять не могу! — ожесточенно сказал Давид. — Ты дура, да, не понимаешь?

Он вдруг сильно сжал ее плечи.

— Уходи со мной! — жарко сказал Давид. — Живой останешься! Здесь завтра будет ад! Я смогу провести тебя через перевалы, к бабушке уведу, навсегда! У нас в деревне тебя никто не найдет!

— Давити... — беспомощно сказала она.

— Не бойся, предательницей не будешь! — заверил Давид. — По легенде разведки пройдешь, женой! Мне там верная помощница нужна!

Парень мучительно скривился, словно сдерживал слезы.

— А когда все кончится, мы будем вместе жить под благословенными небесами Картли! — прошептал он тоскливо. — Детей растить, под платанами гулять с друзьями. Ты увидишь, как прекрасна моя родина, и полюбишь ее всем сердцем...

Она тихо заплакала.

— Я дурак, да? — печально сказал Давид. — Извини. Очень за тебя боюсь. Я уйду — кто тебя защитит? А там я бы смог. Посадил бы в саду под деревом — никто бы не обидел! Половина деревни — родня, вторая половина друзья, понимаешь?

— Я не оставлю "Спартак", — тихо сказала она.

— Я знаю. Я дурак.

Он заботливо вытер ей слезы, и они молча зашагали по тропе. Где-то там лежали трупы, которые следовало внимательно осмотреть. Где-то там ждала грязная военная работа.

— Когда все начнется, я выберу момент и уйду, — хмуро предупредил он. — Прикроешь? Запишешь, что разорвало бомбой. И ребята пусть молчат, если что заметят.

— Давити, почему ты с нами? — спросила она. — Не со спартаковцами, а вообще — с нами? Я же вижу, ты душой всегда там, на родине.

— А я не с вами, — отозвался парень. — Я работаю в "Мхедриони", в военной разведке, и всегда работал. И отец мой работал, пока ваши его не предали. В "Мхедриони" считают, что нам без России не выжить. Думали сначала, что мир объединится, а не угадали, он, наоборот, начал разделяться, вот какие дела. А маленькой Картли без союзника не уцелеть. Вы плохой союзник, ненадежный, мы тоже — в общем, у нас много общего, сработаемся. Только сначала надо взять власть — нашим в Картли, вашим в России. Вот такие ставки в этой войне.