Сказка 2. Верховный жрец Кулаба

Караван вышел на скальный уступ, обильно поросший черноствольным земляничным

— Напои ослов, да как следует, не жалей. Мы поужинаем лепешками и вином.

— Но, Чекер...

— Делай, как я сказал. Завтра спустимся в долину. Там течет река.

Ночью Ихетнефрет плохо спал. Ему не давали покоя впечатления прошедшего дня. Величественные кедры стояли перед глазами, а издаваемый ими аромат заползал в ноздри. За полночь его разбудили странные рыкающие звуки и крики людей.

— Что случилось? — испуганно спрашивал хранитель свитков.

— Пантера! Пантера! — взволнованно кричали погонщики, выхватывая из костра горящие ветви и убегая куда-то в темноту.

Сын Имтес бросился к Мафдет, обнял ее одной рукой, а второй напряженно сжал рукоять кинжала.

— Не бойся, любимая, я не оставлю тебя.

Караванщики вскоре вернулись, возбужденные и довольные. Им удалось отогнать зверя.

— На этот раз беда миновала, — устало сказал Чекер, — надеюсь, мы ее напугали и больше не увидим.

— Ты видал, Чекер, как горели ее глаза? — возбужденно тараторил один из погонщиков. — Изумруды, а не глаза, резцы, что лезвие ножа, морда — вылитый демон смерти!

Еще долго путешественники не могли прийти в себя, но усталость сделала свое дело, даря людям временное забвение.

Утро встретило Ихетнефрета свежестью и легкой прохладой. Уж не было пронизывающего холода, мучившего писца высоко в горах.

— Как ты спала, Мафдет?

— Мне страшно, снились странные сны. Дикие звери терзали тело, силы покинули меня, и не было сил крикнуть или убежать.

— Во всем виновата непрошеная гостья.

— Да. Все произошло так стремительно. Я толком даже не успела испугаться.

— Ихетнефрет! Мафдет! — кричал Чекер — Пора в дорогу.

Приготовления, как обычно, длились недолго, и вскоре караван отправился в путь, огибая скальные выступы и густые заросли кустарников. В какое-то мгновение ослы насторожились и тревожно закричали. Что за опасность скрывается за камнем? Люди напряженно оглядывали окрестности. Возможно, злобный хищник притаился рядом, замыслив отомстить за ночной позор? Но нет. Круторогий олень, завидев чужаков, испуганно пустился прочь, пытаясь поскорее скрыться от незваных и, возможно, опасных пришельцев.

— Теперь приготовься увидеть необыкновенное! — обратился к писцу Чекер, — Как только взойдем на возвышенность, посмотри на восток и юг.

По мере того, как караван приближался к вершине холма, на горизонте вырастало нечто бесформенное ослепительно белого цвета. Нет, это не облако...

— Какая странная гора? Она огромна, чудовищно велика. Ее вершина сверкает подобно Ладье Миллионов Лет! Напоминает спящее исполинское чудовище. Оно вытянулось во всю длину и разбросало лапы по сторонам. Острые гребни его спины блистают полированным серебряным зеркалом на солнце...

— Это и есть снег, — Чекер довольно улыбался.

— Снег? — Ихетнефрет никак не мог справиться с собственными чувствами, — Мафдет, гляди поскорее! Сколько еще чудес впереди. Нет, это зрелище более величественное, нежели кедровый лес!

— Снег, — продолжал Чекер, — как бы тебе объяснить? В общем, зимой, когда бывает слишком холодно, с неба сыплется что-то белое, похожее на муку. Возьмешь его в руки, и он быстро превращается в воду. На этой же горе снег лежит круглый год. Только летом он слегка подтаивает, давая поживу многим мелким рекам. Гора слишком высока, и ни один из людей, которых я знаю, не бывал на ней.

Впереди лежала глубокая и довольно широкая долина. По ее дну извилистой голубой змейкой несла незамутненные воды небольшая юркая речушка. Пологие берега, словно ожерелье из сапфиров и изумрудов, переливались всеми оттенками зеленого цвета. Густо поросшие всевозможными кустарниками, кипарисами, смоковницами, тутовыми и масличными деревьями и неизвестными желтыми цветами, они дышали теплом и покоем, маня к себе усталых путников, даря надежду, обещая долгожданный отдых после тяжелого перехода.

У Ихетнефрета перехватило дух, и он на мгновение лишился дара речи. Величественная гора и утопающая в синеве вод и зелени растительности долина. Что может быть прекрасней?

Время спуска пролетело одним мгновением, и вскоре путешественники оказались в объятиях зеленого царства.

Ихетнефрет оглянулся по сторонам. Горы, подернутые мутной серо-голубой дымкой, пытались слиться с небесами. Редкие белые облака напоминали снежные вершины и водную пену на каменных перекатах.

— Такое место могло бы стать достойным посмертным вознаграждением за страдания при жизни, — угрюмый и неразговорчивый Чекер восхищался красотой природы как ребенок.

— Что-то людей здесь не видно. Или праведники перевелись? — пытался пошутить Ихетнефрет.

— В нескольких тысячах локтей на юг расположена деревня, — уже серьезно отвечал проводник.

— Чем они тут живут? — полюбопытствовал писец.

— Здешние земли при должном орошении дают хорошие урожаи пшеницы, ячменя и чечевицы. Охота и скотоводство также является неплохим подспорьем в хозяйстве. Теплый климат благоприятствует росту винограда, померанцев, лимонов, орехов. Купцы с Серебряных гор доставляют медь и золото. Не все, конечно, бывает гладко. Но крепкие каменные стены спасают от чрезмерного любопытства посторонних, — Чекер рассмеялся, — хотя, у меня нет желания долго здесь оставаться.

— Деревенские жители так скрытны?

— Одни боги знают, что у них на уме. Но как бы там ни было, людям и животным надо отдохнуть. Останемся на берегу до утра.

— А что потом?

— Нам предстоит путь через восточные горы и степь в оазис Тхамаск. Дня через два будем там.

Караванщики по приказу Чекера распрягли животных, привязав их к деревьям. Ослы благодарно покрикивали, скалили зубы, радуясь обилию воды и травы. Усталые путники повалились на землю, предаваясь дремоте и сладким мечтам.

Солнце коснулось горизонта. Облака и снежные вершины озарились огненным сиянием. Темнота сгущалась, опускаясь на землю. Последний луч дневного светила угас, и только в горах снег горел оранжево-красным пламенем, но и оно вскоре умерло, превратилось в темно-серый пепел.

Холодное дыхание ночи заставило озябших людей развести костер, приготовить ужин и разлить по кубкам вино, согревающее в стужу. Искры, поднимаясь ввысь, сливались с мерцающими в ночном воздухе звездами. Черный бархат небес подавлял бесконечностью. Мрак охватил людей, и молчание воцарилось над миром.

К утру погода испортилась, небо затянули свинцовые тучи, вязкий липкий туман спустился к реке.

— Плохая примета, — взволнованно обратился Чекер к спутникам, — Больше мы не можем здесь оставаться. Поскорей тронемся в путь.

Погонщики, не проронив ни слова, с угрюмыми каменными лицами, запрягли животных, и караван неторопливо двинулся в сторону восточных отрогов, покидая гостеприимную долину. Богатая густая растительность вскоре сменилась грязно-желтыми выгоревшими травами и одинокими колючими кустарниками. Путешественники медленно поднимались вверх по пологим склонам, идя навстречу густым зарослям клена, бука и дуба.

К полудню заметно похолодало. Моросил мелкий дождь. Мокрые серые камни, покрытые коричневым мхом, отвратительно блестели, словно огромные слизни. Воздух полнился неясной тревогой и ожиданием скорой беды. Ослы громко дышали, источая из ноздрей клубы пара.

Лес встретил путников запахом прелой листвы и обильной влагой. Холод и сырость пробирали до костей, заставляя людей кутаться в мокрые овечьи шкуры. Дождь усиливался, срываясь с листьев крупными звонкими каплями.

— Послушай — еле слышно обратился к писцу Чекер, — я опытный путешественник, в странствиях провел почти всю жизнь, но никогда еще не переходил Лебан зимой.

— Что ты хочешь сказать?

— Дела плохи, непогода застала нас врасплох. Наверное, стоило остаться на несколько дней там, внизу.

— Но ведь ты сам...

— Я ошибался.

— И что же?

— Скоро начнет темнеть и нам предстоит ночевать в лесу. Но дождь не позволит разжечь костер. Мы все замерзнем. Выходить на открытые луговые пространства равносильно самоубийству. Сильный холодный ветер погубит нас.

— Поступай, как считаешь нужным. Ты опытный проводник, и я тебе доверяю.

— К завтрашнему дню мы доберемся до оазиса. Там отдохнем и отогреемся. И еще. О нашем разговоре никто не должен знать, иначе паники не избежать, а там недалеко и до бунта!

— Конечно, я понимаю.

Чекер ударил плетью осла и поспешил возглавить караван.

Густые влажные испарения сгущались, наполняя чернеющий лес тревожной дремотой, где демоны тьмы овладевают душой спящего, обрекая зазевавшегося путника на погибель. Сумерки поднимались от земли. Высоко, в кронах деревьев еще задержался дневной свет. В ближайших кустах затаился страх, и ночь кровожадным разбойником уже караулила идущих.

— Дальше не пойдем! — крикнул Чекер, и погонщики облегченно вздохнули.

— Слава богам! — радостно воскликнул один из них.

— Воистину так, — вторил ему другой.

— Эй, Яхмад, — командовал Чекер, — раздай всем по лепешке и наполни каждому кубок вином.

— С радостью, господин, — отозвался старый караванщик.

Казалось, люди позабыли холод и тьму при одном только упоминании о пище и отдыхе. Суета и шутки нарушили тишину засыпающего леса.

— Много ли надо человеку для счастья? — глубокомысленно произнес Чекер — Кусок хлеба да немного вина, овечья шкура и дерево, чтобы прислонить спину...

— И чуть-чуть тепла... — вставил недовольно Ихетнефрет.

Чекер рассмеялся.

— Все же я считаю, грамота портит человека, — проводник не унимался, — посмотри на Мафдет. Она не жалуется на судьбу.

Ихетнефрет не ответил.

— Ладно, не обижайся. Завтра, надеюсь, доберемся до оазиса. Будет тебе... — уже не так уверенно продолжал Чекер.

Писец молчал, не спеша опорожняя глиняный кубок. Спасительная теплота медленно разливалась по жилам, наполняя собой каждую клетку замерзшей плоти.

— Мафдет, неужели ты веришь ему? — спросил Ихетнефрет, до дна осушив сосуд.

— Я верю только тебе, — она загадочно улыбалась, глядя прямо в глаза возлюбленному.

— И тебе не страшно? Разве ты не боишься густой чащи, воинственных горцев и пронизывающего холода?

— Мне некого винить. Я сама пошла за тобой.

— Но ведь ты женщина, а не закаленный в боях и лишениях воин или путешественник!

— Любовь придает мне силы. И, пойми, я ведь не простая женщина...

— И все же...

— Иди ко мне, я подарю тебе тепло и спасу от стужи, — она прижалась к Ихетнефрету,

он вспоминал мать и старую Ихи, родной Унут и ласковые воды Хапи. "Чего не хватало мне в жизни? — думал он. — Имел хорошую должность, кое-какой доход. Годы текли неторопливо, не нарушая привычного уклада. И вдруг — столь разительные перемены... Зачем иду через горы, подвергая опасности множество людей? Зачем мучаю Мафдет? Но разве любовь — не вознаграждение за страдания? А может быть, все обстоит как раз наоборот? Госпожа Замка Жизни могла дать ответ... Как жаль, что ее нет рядом. Правда, она обещала являться во снах... Проклятый холод, никак не дает заснуть. Желаю вновь очутиться на ложе из черепов, укрытых листьями лотоса, и пусть Мафдет будет рядом. Я любил бы их обеих. О, что я несу? Глупые, несбыточные мечты..."

Ночная птица закричала во мраке, и один из погонщиков разразился хриплым продолжительным кашлем. Казалось, он задыхался, напрасно силясь глотнуть воздуха. Страх и отчаяние поселились в душах. Холод сковал беспомощные тела, лишая надежды на спасение.

Едва новый день вступил в лес серым туманом, Чекер приказал всем собираться в дорогу. Окоченевшие погонщики едва двигались, проклиная судьбу и бессонную ночь. Старый Яхмад дико кашлял, пугая товарищей.

— Вот кто не давал нам спать, — упрекнул его один из них.

— Отстань! Пусть вас всех поглотят демоны преисподней, — едва дыша и передвигая ноги, огрызался караванщик.

— Оставьте ругань да собирайтесь живее, — командовал Чекер, — иначе придется ночевать среди скал.

Время шло неумолимо, и лиственный лес сменился голыми луговыми пространствами. Ноги людей и копыта животных вязли в размокшей каменистой почве. Холодный ветер усиливался, задувая прямо в мрачные лица. Глаза слезились, туманя взор.

— Что это? — удивленно спросил Ихетнефрет проводника.

— Где?

— Оно падает с неба! Не капли дождя, а что-то белое и холодное, — недоумевал писец.

— Это то, о чем я говорил. Снег. О, боги, его нам как раз и не хватало! — удрученно воскликнул Чекер.

Все вокруг поглотила молочная мгла, сплошной пеленой окутав путников. В мгновенье земля побелела и превратилась в безжизненную пустыню.

— Стойте, подождите, — из последних сил прокричал Яхмад. Он шатался, ничего не видя перед собой, беспомощно выставляя вперед вытянутые руки, — мне кажется, я ослеп, силы покидают тело. Подождите...

— Что с ним, Чекер?

— Наверное, он болен, — обеспокоено ответил проводник.

— Да у него жар! — неожиданно вмешался в разговор Ханусенеб

— Эй, вы, чего стоите? — Чекер недовольно крикнул погонщикам.

Двое людей подхватили Яхмада под руки и бережно положили на повозку, укрыв промокшими шкурами.

— Спасибо, друзья, — едва мог вымолвить погонщик, задыхаясь от очередного приступа кашля, — я верю, вы не бросите старого Яхмада... Я верю...

Снег не унимался, слепя людей и животных. Все смешалось в едином белом вихре, и не было возможности различить, где небеса, а где земля.

К середине дня ветер утих, и безмолвие воцарилось вокруг. Крупные мохнатые хлопья беззвучно падали на заледеневшую одежду, уставших ослов и замерзшую землю.

Ничего не видя впереди себя дальше двадцати локтей, Ихетнефрет понял, что подъем сменился спуском, и караван медленно движется вниз.

— Мы перевалили горный хребет, — читая мысли писца, отозвался Чекер, — теперь уж скоро оазис.

Мгла постепенно рассеивалась, сквозь серые тучи с трудом пробивались лучи дневного светила. И снежной пустыне настал конец. Вновь низкорослые травы покрыли землю, и одинокие кустарники молчаливо встречали путешественников.

Ближе к вечеру люди увидели солнце, заходившее за вершины гор. Кровавое сияние на западе обещало ветреную погоду на завтрашний день.

Яхмаду становилось хуже. Жар усиливался и приступы кашля, более частые и продолжительные, пугали Ихетнефрета. Ханусенеб молча колдовал над ним, пытаясь облегчить страдания больного.

Постепенно склоны гор перешли в обширное желто-коричневое плато, покрытое выгоревшими травами. Кое-где маячили редкие деревья, подчеркивая угнетающее однообразие пейзажа.

— Вечер близок, а конца путешествию не видно, — ворчал Ихетнефрет, укоряя Чекера. — Ночевку в холодной степи Яхмад может не пережить.

— К чему ты это говоришь? — оправдывался проводник, — я беспокоюсь не меньше твоего. Или думаешь, мне не жаль старика? Я ведь отвечаю не только за него, но и за других!

Воцарилась гнетущая пауза. Не хотелось продолжать разговор, полный недовольства и упреков. Усталость порождала раздражение и непонимание.

Тем временем ночь вновь пришла на землю, окутав мраком все живое. Звезды рассыпались по черному бархатному небу осколками разбитой хрустальной вазы. Внезапно вдалеке показались слабые огни. Редкие крики едва доносились до ушей путешественников.