Сказка 2. Верховный жрец Кулаба

— Отдышись и расскажи толком, — успокаивал его Ихетнефрет.

— Так вот. На улицах появился слабоумный калека Уршугаламма. Его давно никто не видел. Этот бродяга несет какую-то околесицу, возмущая горожан. Он говорит, будто скоро огнедышащий дракон прилетит с северных гор Маш и поглотит божественного Уту. Черноголовые, скот и растения лишатся живительного тепла и света. Небеса содрогнутся, а звезды падут на землю, словно плоды с деревьев, потрясаемых злым ветром. Река и каналы наполнятся кровью, в стране воцарится голод. Люди лишатся рассудка, станут убивать друг друга и пожрут собственных детей. Причиной тому станет союз Гильгамеша и чужеземки, избранной им в жены. Инанна, Владычица небес, Львица боя, Светлая госпожа, Хозяйка храма Эанны и покровительница города — всегда отдавала царю жрицу — иеродулу, родившуюся в землях Урука. Гильгамеш прогневил сердце богини, и та вознамерилась наказать строптивца, посмевшего пренебречь традициями предков и наставлениями жрецов.

Иные же говорят, будто Уршугаламма подослан Уршехегиной, верховным жрецом храма Ана. Его дочь, Аллашарум, жрицу-лукур, пророчили в невесты бога. Совокупившись с Гильгамешем, она обеспечит плодородие земли и приплод скота. О, дом Шумера! Да сделаются хлева твои многочисленными! Да приумножатся коровы, да будут стада твои тучны, да будут овцы твои бесчисленны...

— Не отвлекайся, — перебил рассказчика Ихетнефрет.

— Прости. Сын Гильгамеша и жрицы Аллашарум в будущем займет место отца...

— Не бывать этому! — хранитель свитков дико засмеялся.

— Не понимаю тебя, — недоумевал Мемахнуди, — что в том смешного? Положение царской избранницы, матери наследника, дает массу выгод и преимуществ.

— Разве Гильгамеш способен произвести на свет ребенка?

— Действительно, пока это ему не удавалось, — согласился Мемахнуди. — В любом случае, царице уготовано богатство, уважение подданных и безграничная власть. Именно поэтому так нелегко стать невестой бога. Представь, что для Уршехегины складывалось все удачно, как неожиданно появляется Мафдет и пленяет царское сердце. Планы жреца рушатся, и он предпринимает различные попытки расторгнуть священный брак. По крайней мере, все выглядит весьма правдоподобно. Большинство жителей Урука также недовольны выбором царя и желают избавиться от чужестранки. Что касается выдумок Уршугаламмы, то многие склонны в них верить. Нет, я не говорю о себе, но кто знает? Некоторые думают, что слабоумный калека обладает даром пророчества, и сами боги обращаются через него к людям. Трудно представить все это, но, может быть, вскоре птица иттиду — вестник смерти, накроет Урук огромными крылами?

— Ты говоришь любопытные вещи, — загадочно улыбался Ихетнефрет, — выходит, твой жрец, как его?..

— Уршехегина...

— Вот именно, Уршехегина, мой союзник. Как я могу с ним встретиться?

— Это невозможно! Только царь и жрецы имеют право войти в храм Ана!

— Жаль. Я думаю, мы с ним бы договорились. Придется действовать по старому плану. А что слышно в городе обо мне?

— Почти ничего. Болтают, будто ты покинул Урук после встречи с Гильгамешем.

— Прекрасно! Никто не станет искать нас в твоем доме. Тем временем мы можем спокойно все обдумать и подготовиться к сегодняшнему вечеру.

— Что тут обдумывать и к чему готовиться? — вмешался Эбихаил. — Все и так предельно ясно, тем более, до захода солнца осталось совсем немного.

— Хорошо, тогда определимся в главном. Ты — Эбихаил, и ты — Ханусенеб, ожидайте меня у лодки. Я вместе с Мемахнуди отправлюсь к заброшенному колодцу. Мемахнуди? Готова ли веревка и факел?

— Да.

— Тогда мне больше нечего сказать. Займитесь каждый делами и приготовьтесь к худшему.

"Сегодня все решится, — тревожные мысли будоражили разум хранителя свитков, — Боли и страданиям наступит конец. Но если... тогда это уже не будет иметь значения. Уж лучше пасть в бою, чем прожить остаток жизни в унижении. Наконец-то я увижу Мафдет! Как тяжела разлука! Она как ров, как лезвие кинжала, перерезающее горло человеку. Я просыпаюсь, но не нахожу любимую рядом, не вижу ее лицо, не слышу нежный голос. Жизнь лишается смысла. Чувство мести переполняет душу. Зачем, зачем Госпожа Замка Жизни направила меня в Урук? Чтобы я потерял Мафдет? О нет, не верю! Гильгамеш! Вот всему причина! Он — источник бед и несчастий! Два желания терзают меня — освободить любимую и поскорее убраться из враждебного города. Но куда? Надеюсь, судьба подскажет решение..."

— Пора, — резкий голос Ханусенеба вывел Ихетнефрета из оцепенения.

— Да, идем, — уверенно отвечал сын Имтес.

Служитель Тота и Эбихаил взяли кожаные мешки с остатками даров Джосера и прочими вещами, спеша вон из дома. Бледный от страха Мемехнуди держал в руках веревку и незажженный факел.

Солнце неспешно клонилось к горизонту, цепляясь за крыши двухэтажных жилищ. От старого, заросшего тростником канала веяло свежестью и прохладой. Прибрежный яблоневый сад давал обильную тень, в которой можно было легко спрятаться и переждать беду.

Энгары уже погнали по городским улицам священных быков к хлевам храма Инанны, огромной ступенчатой пирамидой возвышавшимся над городом. Два низших яруса светлого дома богини, окрашенные в черный цвет, символизировали подземный мир, над которым высился третий — красный. Само святилище находилось наверху, сияя сапфировой глазурью стен и позолотой купола, обозначая небо и солнце. Широкие террасы храма укрывали зеленые сады, оставляя узкую дорожку для жрецов и рабов, поливавших деревья. К вершине пристанища госпожи Урука вела длинная лестница для религиозных процессий.

— О, боги, неужто мне предстоит подняться на такую высоту? Но как я попаду туда по подземному ходу? — вопрошал Ихетнефрет.

— Доверься судьбе и старой Барнамтарре, — утешал его Ханусенеб.

— Уту вскоре покинет нас, — торопился Мемахнуди, — покончим поскорее с разговорами.

Все четверо подошли к заброшенному колодцу, находившемуся на пологом берегу канала. Ихетнефрет заглянул в каменную дыру и ужаснулся:

— Да он ведь полон воды!

— Хватайся за веревку и спускайся вниз! — настаивал жрец.

Ихетнефрет повиновался, мысленно проклиная выжившую из ума старуху.

Спуск оказался недолгим. Цепляясь за плохо обработанные камни, тщательно скрепленные природным асфальтом, сын Имтес вскоре оказался у воды, издававшей дикое зловоние. Она пугала своим ярко-зеленым цветом, и вызывала чувство отвращения.

"Вдруг здесь полно трупов домашних животных? — подумал Ихетнефрет. — Какая вонь! Куда теперь? Бывшая жрица меня обманула! О, нет!"

У кромки цветущей застоявшейся воды писец увидел на стене темную полоску невысокого каменного свода.

— Я вижу проход, — крикнул он, — давайте факел.

Мемахнуди поспешил выполнить приказание, и горящая палка полетела на дно колодца, рождая отвратительный звук, отдаленно напоминавший свист или шипение.

Ихетнефрет медленно опустился вниз, пытаясь ногами нащупать дно. Вскоре он увяз в чем-то скользком и липком. Вход в подземелье оказался довольно низким, но все же достаточным, чтобы просунуть голову и факел.

Огонь бесновался, лобзая красными языками каменный потолок, оставляя на нем следы копоти. Ихетнефрет неуверенно сделал несколько шагов, но ничего вокруг не изменилось. Мысли о Мафдет подгоняли его, заставляя быстро двигаться вперед, разрезая грудью темную воду.

Вскоре пламя факела выхватило из мрака ступени, и волнение отлегло от сердца. Сын Имтес взошел на них. Вода ручьями стекала с одежды.

Лестница спиралью устремлялась в неведомую черную высь. Хранитель свитков представлял себя мертвецом, попавшим в преисподнюю. Вот-вот за поворотом он уткнется в массивную дверь, и лежащий шакал преградит путь. Но нет! Ступени уносили человека прочь из мрачных глубин ада.

Огненные блики плясали на стенах, а мокрое одеяние сковывало движения. Холод и сырость заставляли дрожать все тело. Подъем казался бесконечным. Сердце рвалось из груди, кровь стыла в жилах.

Неожиданно он уперся в деревянный потолок. "Куда теперь? — отчаянная мысль молнией озарила сознание. — Неужто — все, ведь дальше идти некуда. Подлая старуха обманула меня!"

Ихетнефрет надавил рукой на доску, и она поддалась, медленно приподнявшись, запустив в щель струю яркого света. Хранитель свитков влез в квадратное отверстие, и очутился у стены просторного помещения, обрамленного со всех сторон квадратными колоннами. Спрятавшись за одной из них, он огляделся по сторонам и понял, что находится на вершине гигантской пирамиды в святилище богини Инанны. Высокие узкие окна достаточно освещали пристанище госпожи Урука, открывая пленительный вид на город, словно в молитве упавший к подножию высокого храма.

Внезапно с южной стороны послышалась человеческая речь, открылась деревянная дверь, и в обитель богини любви и плодородия вошли люди. Предательский крик едва не сорвался с уст. Впереди, сопровождаемая шестью высшими жрицами-лукур, в царственном одеянии, украшенном золотом и драгоценными камнями, с бледным, как снег, лицом, шла Мафдет. Остекленевшие глаза равнодушно смотрели на алтарь и жертвенное пламя. Волшебная улыбка исчезла с лица, сама же она выглядела чужой и незнакомой.

Вслед за жрицами в зал вошли несколько женщин, держа в руках традиционные шумерские музыкальные инструменты. Последними в святилище вступили шестеро богато одетых мужчин, по виду иноземцев.

Тонкие пальцы коснулись струн, ударили в бубен, запела жалобно флейта. Жрицы-лукур подвели Мафдет к алтарю, сбросили с нее одежды. Старшая из служительниц Инанны подошла к девушке, усадила ее на пол и запела священный гимн:

Благородная дева стоит на улице,

Дева-блудница, дочерь Инанны,

Дева, дочерь Инанны, стоит у ночлежища.

Масло и сладкие сливки она,

Телица могучей Инанны она,

Кладовая богатая Энки она,

О, дева! Сядет — яблонею цветет,

Ляжет — радость взорам дает,

Кедров прохладой тенистой влечет!

К ней прикован мой лик — лик влюбленный,

Мои руки прикованы — руки влюбленные,

Мои очи прикованы — очи влюбленные,

Мои ноги прикованы — ноги влюбленные.

Молоко, масло коровы белой,

В желтый сосуд алебастровый вылей,

На грудь деве каплями брызни!

— О, могущественная госпожа! — подхватили хором жрицы, — богиня Великих небес, не покинь Урук и Эанну, добрый дом, где народ делит плоды. Не оставь Бадтибиру, Адабу не покинь! Собери тайные силы! Увенчанная лентой "прелесть чела", храмы Ана, Ки, Ашнана, Лахара, Утту обойди, в Кулаб вернись, в дверь амбара войди, жертву прими, новую служанку освяти...

Верховная жрица подошла к Мафдет и приказала ей лечь. Остальные служительницы богини окружили девушку, протягивая к ней руки. Они двигались в такт музыке, постепенно освобождаясь от одежд. Драгоценные начельники, ожерелья и одеяния падали к ногам Мафдет, а кольцо жриц становилось все уже, пока вовсе не поглотило насмерть перепуганную возлюбленную Ихетнефрета.

Шестеро лукур покрывали дрожащее от страха тело Мафдет поцелуями, лаская ее соски, набухшие груди и лоно...

"О, боги, я не переживу этого! — терзался Ихетнефрет. — Как тяжело и унизительно. Я ничего не могу поделать, и это меня убивает! На Мафдет нет лица, страх сковал ей руки и ноги, а вместо чарующей улыбки беззвучно струятся слезы".

Внезапно где-то за пределами храма раздался дикий вопль, хлопнули двери, и в зал вбежала женщина с перекошенным от ужаса лицом. Она исступленно орала, схватившись руками за голову.

— Как ты посмела нарушить обряд, нечестивица! — змеей зашипела верховная жрица.

— Уту пожирает небесный дракон! — кричала женщина. — Уту! Уту! Предсказание Уршугаламмы сбывается!

Только теперь Ихетнефрет заметил, как все вокруг потемнело, подернувшись легкой серой дымкой. Величественное и пугающее одновременно зрелище предстало обезумевшим людям. Солнце, доселе ярко сиявшее, почти полностью покрылось черным пятном. Весь мир погружался во мрак. Через мгновение огненный диск исчез, оставив по себе пылающий венец жемчужного цвета, словно взывая о помощи. И вспыхнули звезды на небесах, предвещая беду.

Пронзительный женский визг наполнил святилище. Перепуганные жрицы и мужчины, не помня себя от страха, кинулись вон из храма, и только Мафдет неподвижно лежала на глинобитном полу.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, не понимая, что происходит, Ихетнефрет бросился к ней.

— Это я, Мафдет! — шептал он, обнимая нагую дрожащую девушку. — Я пришел вырвать тебя из рук насильника! Бежим!

Хранитель свитков подхватил возлюбленную и в несколько прыжков достиг подземного хода. Мафдет безучастно смотрела на него, не в силах проронить ни единого слова, и только слезы стыда и немого укора орошали бледные щеки.

— Пойдем же, быстрей! Нельзя терять времени!

Девушка слепо повиновалась, так и не поверив в счастливое спасение.

Темное холодное подземелье приняло беглецов в свои объятия. Ихетнефрет, схватив Мафдет за руку, летел по ступеням. Разум его помутился, все вокруг исчезло, и скачущий огонь факела яркими вспышками рвался в глаза. Холодная зловонная вода привела его в чувство.

— Ну же, Мафдет! — кричал хранитель свитков. — Прошу тебя, не бойся!

Девушка резко вскрикнула, упав в воду. Факел зашипел и потух. Увязая в придонной жиже, влюбленные с трудом пробирались вперед, где вскоре забрезжил слабый свет.

— Слава богам! — воскликнул Ихетнефрет.

Над головой вновь сияло сине-серое небо, упрятанное в темницу заброшенного колодца.

— Ханусенеб, где ты там?

— Я здесь.

-Тяни веревку! — Ихетнефрет подсадил Мафдет, и она медленно стала подниматься наверх. — Да найди побыстрей какую-нибудь одежду! Теперь вытягивайте меня, — крикнул он, убедившись, что любимая находится уже на твердой земле.

Ноги упирались в камни, скользя по влажной поверхности. Казалось, нет конца подъему. Напрягаясь из последних сил, скрипя зубами, писец сжимал одной рукой веревку, силясь другой помочь себе и тянувшим его друзьям.

Обессиленный, задыхаясь от напряжения и волнения, он рухнул на траву, пытаясь хоть немного отдышаться. Мафдет, дрожа от холода, стояла рядом, кутаясь в шерстяную накидку. Ихетнефрет беспомощно улыбнулся и закрыл глаза.

— У нас получилось, — только и мог вымолвить он.

— А тут такое творилось! — возбужденно тараторил Мемахнуди. — Предсказание калеки сбылось, и солнце исчезло на время, но сейчас оно почти освободилось из ужасного плена.

— Плевать, — равнодушно отвечал Ихетнефрет, — теперь нужно быстрее убраться отсюда и до ночи покинуть город.

— К лодке, к лодке! — Мемахнуди никак не мог прийти в себя после пережитого.

Мягкий тростник принял уставшие тела, даря иллюзию покоя и безопасности.

— А как же я? — вдруг испугался житель Урука.

— Ты должен остаться. Спасибо тебе за все. Возьми на память о нас, — Ихетнефрет протянул ему кольцо золота.

— Столь дорогой подарок... — Мемахнуди засиял от радости, и чувство реальности вновь возвратилось к нему. — Спасибо. Как отблагодарить тебя?