| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Квартирная хозяйка задумчиво жует нижнюю губу.
— Нет-нет, Соннэя, я не позволю испытывать на супружнике твои непроверенные зелья!
— Вообще-то я не собиралась...
— Ну, да, знаем мы вас, недоучек! Везде ищете на ком бы попрактиковаться втихую!
И госпожа, не прощаясь, семенит к двери.
— Ах, да, чего я приходила-то? Ты слишком много палишь дров. Доплачивай медс за них.
— Но вы же говорили, что дрова входят в плату за съем флигеля!
— Говорила, — покладисто соглашается госпожа Совкина, — я-то не знала, какая ты мотовка!
Учитывая то, что топлю печь один раз в день, вечером, то да, я неэкономная...
— Через четыре дня, когда зайду за платой за постой, чтобы дополнительный медс был. Не нравятся мои условия — собирай вещи.
Хозяйка флигеля уходит, а я пью земляничный чай, не чувствуя вкуса. Да, грустно, когда ошибаешься в человеке — поначалу госпожа казалась хорошей и доброй женщиной.
Обида отпускает лишь на рынке — я отвлекаюсь, закупая продукты на будущую неделю. Раньше и не подумала бы, насколько это увлекательное занятие — выбирать, торговаться за каждую медяшку. И мне совсем не стыдно. Я ведь не ворую у продавцов, а отстаиваю свое.
К слову о кражах. В Вышеграде нужно держать ухо востро — здесь даже на зачарованный кошель найдутся ловкачи.
Стоит об этом подумать, как у левого кармана плаща ощущаю подозрительное шевеление... Но прежде, чем завопить "Держи, вора!", успеваю увидеть конопатую мордашку Лисенка.
Мальчишка с хитрыми медово-карими глазами, прячущий руки в непомерно длинных рукавах куртки с чужого плеча, ныряет в проход между лавок горшечника и бондаря. Ничего не остается, как следовать за ним, одним из доверенных посланников Фликса. А еще Лисенок входит в число тех, кто знает меня в лицо.
Глядя под ноги, пробираюсь на задворки торгового ряда. С независимым видом пацаненок стоит под деревом.
— Приветствую, Соннэя. Дело есть.
— Привет, Лисенок. Какое?
Он бросает кошелек, вытащенный из рукава.
— Мэтр передал.
Корзина не дает проявить ловкость — приходится подбирать мешочек с земли. Тяжелый, похоже, Фликс расплатился медью... Не пересчитываю — Лисенок честно выполняет поручения хозяина гильдий, ведь обман обернется для него суровым наказанием и понижением статуса.
— Благодарю. На этом все?
— Да. — Кивает он, продолжая стоять на месте. Чуть поколебавшись, добавляет: — Спасибо тебе за Рыжего.
Кровь приливает к щекам. Он что, издевается?..
— Прости... за что?
Лисенок щербато улыбается, а в голосе звучит горечь:
— За то, что была рядом с ним в последнюю минуту — видеть перед кончиной красивую девчонку приятней, чем рожи товарищей. — Цинизм паренька нарочит, видно, что ему на самом деле больно. — Дагер рассказал о яде. Соннэя, спасибо, что боролась за моего брата до последнего.
— Брата?..
Я не раз видела мальчишку в компании Рыжего. Но не догадывалась, что они родственники.
— Наши матери — кузины.
— Сочувствую твоей утрате.
Лисенок кивает. Секунда — и его уже под деревом нет.
На душе печаль. Слезы выступают на глазах. Не думать о вчерашнем, выталкивая из памяти случившееся, тяжело. Сейчас я понимаю, что даже мама не спасла бы Рыжего от горечавки лазурной. Против вора сыграло само время.
Уже дома заглядываю в кошелек — и обмираю. Три златника! Три!
Первая реакция — испуг. Это ошибка, Фликс напутал, заплатив больше. Второй приходит радость: мэтр начал высоко ценить мою работу, значит, мне проще будет собрать необходимую сумму!
И лишь потом накатывает разочарование. Плату не повышали — мне заплатили столько, сколько и должны были. День красоты я провела одна, без целителя Херта, внешностью Корицы занималась тоже я. Да и Рыжего... Рыжего я не спасла, но выложилась полностью. Так что за мои услуги рассчитались сполна, заплатив ни больше, ни меньше.
Достаю из-под кровати дорожный сундук — потертый, весь в щербинах и сколах. Купленный в лавке подержанных магических вещей, он исправно служит, защищая содержимое от любопытных глаз и нечестных рук.
До крови уколов палец об острый уголок замка, шепчу отпирающее заклинание — и крышка поднимается сама. Под одеждой и тетрадями, на дне сундука, стоят две шкатулки. Одна хранит двадцать пять златников — хотя бы столько же мне нужно собрать к концу весны, к празднику Расцвета Великой Ма, орохорской богини Жизни и Смерти. Другая шкатулка, почтовая, принимает магические послания, но только от одного человека, и вестей от него я жду с нетерпением и страхом.
Вот и сейчас, спрятав заработанные монеты, открываю ее в надежде получить письмо с доброй вестью. Пусто. Дядя Энтоль, дальний родственник отца, как и я, веривший в милосердие Создателя, ничем меня сегодня не радует. Впрочем, и не огорчает тоже.
Остаток дня тонет в привычных заботах: готовка, стирка, выполнение домашних заданий...
Засыпаю с мыслью о родных, и они мне снятся. Улыбающаяся мама сама делает мне прическу, вплетая живые цветы. Рассеянный отец, погруженный в мысли об очередном эксперименте, входит в мою спальню. На кончике носа сползшие очки, в руках два бархатных футляра, неизменная записная книжка оттопыривает карман камзола. Поцеловав маму, а затем и меня в висок, молча вручает подарки и уходит. Он торопится в лабораторию, забыв, что пора собираться на бал дебютанток. Мама смеется, что ее муж верен себе, обижаться на него глупо — все равно не заметит. В коробочках обнаруживаем удивительной красоты гарнитуры: мамин из платины и черных бриллиантов, мой из золота и аметистов...
Просыпаюсь со слезами на глазах. Сон — порождение моей фантазии, я так и не попала на свой первый бал, а футляр с изящными серьгами, браслетом и колье с лиловыми камешками папа вручил перед отъездом в Ирдию, наказав открыть его в день моего рождения.
Увы, исполнить просьбу не удалось. Гарнитур я продала, когда сбежала из дома тетки. Ювелир, его изготовивший по эскизам отца, вернул всего лишь полсуммы — четырнадцать златников. Я не обиделась, понимая, что он рисковал, имея дело с беглянкой, которую полагалось сдать страже.
* * *
Серое утро понедельника рисует морозные узоры на окнах. Иней сединой лежит на ветвях печально-черных деревьев. Зима в Вышеграде не всегда сурова, и пока можно благодарить Создателя за хорошую погоду.
Улыбаясь солнечным лучикам, настойчиво пробивающимся сквозь грузные тучи, иду по двору ВАМПы. До начала первого занятия больше часа, в библиотеке сейчас студентов нет, можно особо не спешить. Словарь по орохорскому, взятый на прошлой неделе, неудобен — транскрипция подается только к сложным в произношении словам. Для студентов второго курса, с которого начинают учить язык степняков, это, может, и приемлемо, но не мне, самоучке. А изъясняться с четырехрукими придется уже на празднике Расцвета Великой Ма — вожди не уважают чужаков, которые высказывают свои просьбы через переводчика. Надеюсь, библиотекарь подберет мне что-то более легкое.
— Близард! — окликают позади. — Близард, подожди!
Голос смутно знаком, и я останавливаюсь.
Три широкоплечих студента, явно с боевого, быстро оказываются рядом.
Я могу похвастаться хорошей памятью на схемы и заклинания, но никак не на лица. Начинаю лихорадочно вспоминать, где я могла пересечься с окликнувшим меня брюнетом и русоволосыми близнецами. В библиотеке? На полигоне перекинулись парой слов? Может, помогла выполнить задание по их спецкурсу "Самопомощь до прихода целителя"?
— Вот, парни, это та самая Близард, — презрительно кривя губы, произносит темноволосый, — хорошенько запомните и не имейте с нею дел, если хотите жить.
Меня бросает в жар.
— Прости, что ты сказал?..
— "Простите, что вы сказали, эрд", — поправляет один из близнецов. — Перед тобой, деревенская подстилка, Аестас Эйлерт Монтэм, граф Фрайд.
— Что-что?..
Непонимание, жгучая обида смешиваются с удивлением, что напротив меня стоит внук герцога Монтэм, правителя этих земель. Сокурсницы шепчутся, что юноша перевелся из столичного университета, чтобы быть ближе к захворавшему деду.
— Что-что! — дурашливо перекривляет меня второй брат. — Девка вдобавок еще и глухая! Не рассчитывай, что в конце семестра кто-то из боевиков согласится стать твоим напарником. Все курсы будут знать, что поступила сюда ты через постель Вогара.
От стыда горят не только щеки, вся я.
— Я не любовница декана, клянусь святыми покровителями!
Считая, что некрасивые слухи уже стихли, как же я ошибаюсь! Если молодых людей не переубедить, ославят на весь свой факультет, если не целую академию... Создатель, дай сил! Показывать медальон Святой Виржии, значит, породить новый виток сплетен, поэтому он — мой последний аргумент.
— Вступительный экзамен и сессию я сдавала перед комиссией, искусник Вогар лишь добился для меня права начать учиться посреди года...
— Врешь! — прищуривается брюнет.
— Мои слова легко проверить, — шепчу чуть слышно.
Я выдерживаю прямой презрительный взгляд и вижу, как сомнение зарождается в чернильно-черных, как безлунная ночь, глазах, а за ним — и сожаление. Наследник герцога Монтэм открывает рот, но произнести что-либо не успевает.
Один из близнецов хватает меня за руку.
— Взгляни на куколку — разве волокита Вогар мог пройти мимо такого цветка и не опылить?
Мне больно и не только из-за вывернутого запястья. Почему люди везде ищут грязь?!
— Отпусти девушку, Раулл, — раздается позади нас. И в спокойном голосе неожиданного защитника мне чудится тихое рычание зверя.
Светловолосый, смуглый парень широтой плеч не уступает боевикам. Его синие глаза сверкают злостью.
— Гарден, проходи мимо. — Молодой граф раздосадован: ни он, ни близнецы не заметили его появления — парень подкрался незаметно, как сумеречный хищник.
— Пройду, как только принесете извинения эрдессе.
— Простолюдинке? Да ни за что! — фыркает Раулл, но отпускает мою руку.
— Учась на целителя, она получает право называться эрдессой, — напоминает о законе мой защитник.
— Пусть сначала доучится, — презрительно морщится второй близнец.
Он прав. Ненаследуемый титул полагается целителям, боевикам и некромантам неблагородного происхождения после выпуска из академии, но не раньше.
— И мы возвращаемся к причине ваших нападок. — Студеный голос блондина приглушает запал аристократов, и даже будущий герцог Монтэм отводит глаза. — Обвинения серьезны, мы можем подняться к ректору и потребовать разрешение обратиться к Неспящему Оку. Пусть артефакт покажет день, когда девушка сдавала экзамены. И если ей не оказали протекцию, вы извинитесь. Попросите прощения прилюдно, при всем факультете целителей.
Монтэм примирительно произносит:
— Спокойнее, Гарден. Что девчонка — протеже Вогара, нам сообщила ее сокурсница. Аристократка ведь не унизится оговорить простолюдинку?
Мой защитник снисходительно ухмыляется.
— Ай-ай, какая детская наивность, граф...
На скулах брюнета вспыхивают багровые пятна.
— Зачем Элизаре Нейсс клеветать на нее? — Он бросает на меня пренебрежительный взгляд.
— Может, потому, что до моего прихода Элизара считалась лучшей адепткой потока? — говорю сама себе.
Печально, что в угоду ущемленной гордости родовитая магичка готова потоптаться по чужой репутации. А ведь я не стремлюсь к первенству, даже желания такого нет! Я стараюсь держаться в тени, но не все преподаватели понимают мою позицию.
— Ты слышал, Монтэм? Пойдем к ректору, а затем к Оку? Или попросите прощение у девушки сейчас?
Угрюмые близнецы недовольно, с напряженным ожиданием глядят на графа Фрайда. Тот колеблется недолго.
— Прости, Близард, что, не разобравшись, наговорил гадостей.
Не дожидаясь моего ответа, он поспешно идет в сторону общежитий. Братья Раулл в один голос буркают "извини" и торопятся догнать товарища.
— Спасибо, что заступился, — с чувством благодарю блондина.
Он улыбается — и на его левой щеке появляется симпатичная ямочка.
— Да не за что, я просто ненавижу несправедливость. Шел с конюшни, услышал, как они тебя оскорбляют... — Парень морщится. — Среди аристократов так много надутых каплунов.
Сравнение подтянутых боевиков с откормленными петухами вызывает, к моему стыду, улыбку.
— Кстати, я — Эйнар Гарден.
Не аристократ? Удивлена. Студент не принадлежит к титулованному сословию, но будущий герцог и его друзья считаются с ним. Странно, не правда ли?
— Соннэя Близард, — представляюсь я. — А ты ведь учишься с графом и близнецами?
Эйнар кивает.
— Да, в одной группе. А вообще Монтэм мне знаком со времен ПУЧа, он неплох, когда не задирает нос.
Давнее знакомство еще по Пандурскому университету чар многое объясняет.
— Удивительное совпадение, что ты перевелся сюда вместе с графом.
— Нет, на самом деле, все обыденно. Здесь преподает друг моего отца, он давно звал, и я, наконец, согласился.
— Понятно...
Заметив, что я переминаюсь с ноги на ногу, светловолосый боевик интересуется:
— Куда-то спешишь?
— В библиотеку.
— Можно, я тебя провожу?
С моей стороны будет некрасиво отказать спасителю, и я киваю.
— Надеюсь, госпожа Мылова не вспомнит, что в первом семестре я потерял учебник по истории империи.
Эйнар улыбается — и ямочка на щеке придает ему задорно-хулиганистый вид.
Боевики — редкие гости в библиотеке, поэтому на него смотрят доброжелательно, и госпожа Мылова, старший библиотекарь, о старых "грешках" парня не вспоминает. Забавно, но именно Гарден помогает выбрать словарь из двух, предложенных младшим служителем сокровищницы книжных премудростей.
— Я учу орохорский уже третий год, было бы странным, если бы не разбирался в пособиях по языку, — признается он просто, не рисуясь.
И мне становится грустно: он уже четверокурсник, вместе учиться нам всего полтора года. Хотя, о чем это я? Если у меня все получится, то после праздника Рассвета Великой Ма я не вернусь в академию. Соннэя Близард тихо и незаметно исчезнет.
А в следующем учебном году в столичном университете среди десятков первокурсников-целителей появится эрдесса, которая постарается забыть, что некогда откликалась только на свое второе имя Соннэя и считалась простолюдинкой...
— Грустишь из-за графа с дружками? — интересуется Эйнар участливо. — Не переживай, они не будут болтать лишнего — Монтэм понял свою ошибку.
Некоторое время идем по этажу целителей в молчании. Настенные светильники горят через один. Тишину нарушают лишь наши гулкие шаги — в столь ранний час в ВАМПе почти никого нет, даже преподаватели еще дома, пьют утренний чай.
Одна мысль не дает покоя: как блондин понял, что я действительно сдавала экзамены без чьей-либо помощи? Не сумев одолеть любопытство, озвучиваю ее.
Боевик с улыбкой (он очень веселый парень, и этим напоминает мне брата) объясняет:
— Друг отца как-то упоминал твое имя в разговоре. И долго находился под впечатлением, как одна адептка прошла вступительное собеседование и сдала экзамены с зачетами по семи предметам зимней сессии, притом отвечая без подготовки.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
