| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Это заставило командира корпуса обратить внимание на то, что обороняющийся противник имеем превосходство в силах. Особенно в живой силе. А посему наступать можно только, подавив огнём его опорные пункты. И потребовал, чтобы части тридцать четвёртой, дивизии перешли на боевые действия в виде наступления штурмовых групп. Для этого предполагалось тяжёлым оружием, артиллерийскими и танковыми орудиями, миномётами, пулемётами, подавить огонь опорного пункта противника. После чего, под прикрытием их огня, на опорный пункт должна была выдвинуться штурмовая группа, прикрытая бронетехникой. Подойдя к противнику на бросок гранаты. После чего забросав противника гранатами ворваться на опорный пункт. Используя гранаты и автоматическое и самозарядное оружие. Произнеся фразу, "врываетесь в комнату вдвоём, ты и граната, граната впереди, ты, ведя огонь за ней". Подобное распоряжение было передано и в штаб тридцать второй танковой дивизии. А закончил, генерал-майор, отдавать своё распоряжение словами:
— Снарядов и патронов не жалеть. Бойцов жалеть. Работаем, товарищи.
При этом, находясь в штабе тридцать четвёртой дивизии, Власов обратил внимание на один странный танк. По виду это была обыкновенная тридцатьчетвёрка. Которая застыла, из-за сбитой гусеницы, сползя носовой частью, с дороги. в кювет. С развёрнутой на правый борт башней. И распахнутым башенным люком. Имея при этом один обгорелый борт. Внешне это был ещё один, ничем не примечательный, подбитый танк. Которых было много в Дубно и его окрестностях. Если бы не один нюанс. Т-34 был развёрнут носом к тюрьме. Как будто он атаковал Дубно, не с запада, а с юго-востока. Через Штурмичи. И сначала танк стоял в одиночестве. Но потом к нему подошли четыре фигуры в танковых комбинезонах. Которые стали ковыряться возле этого, удивившего Власова, танка. И дождавшись прихода комиссара корпуса, со своей охраной, комкор отправился узнать, что это за такое чудо, прорвавшийся, в Дубно, с востока, танк.
Правда, отдав, прежде, приказ полностью перенести командно-наблюдательный пункт командира корпуса в Таракановский форт. И к вечеру, всем частям и службам корпуса, составить для него рапорты о потерях, мобилизованной, подобранной и реквизированной технике. В том числе и отбитой у противника, включая и разнообразное полученное корпусом вооружение. А также состояние, в частях и службах, по наличию боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов. Ну и указать количество личного состава, с учётом мобилизованных, бывших пленных и присоединённых к частям корпуса частей от соседей. В общем, потребовал предоставить полную информацию, по текущему положению дел в корпусе.
10
Когда Власов в сопровождении адъютанта, переводчицы и бойцов охраны подошёл к танку, то четверо возившихся с левой гусеницей танкистов не обратили на них внимание. Приняв людей, в касках и накинутых на плечи плащ-палатках, за группу пехоты. Что и позволило Власову осмотреть танк, со сбитой гусеницей и покрытым сажей, от сгоревших резиновых бандажей на катках, левым бортом. Ну и заодно обнаруженную практически сразу за кормой танка сгоревшую немецкую мелкокалиберную зенитную установку, на которой, пушка была установлена в кузове полугусеничного тягача. При этом немецкая установка несла следы явного тарана тридцатьчетвёркой, после которого ЗСУ и вспыхнула. Да и вообще возле и танка, и установки, было заметно большое количество стреляных гильз от немецких мелкокалиберных зениток.
Но идиллию, когда каждый занимался своим делом, нарушил комиссар корпуса, который чуть ли не бегом приближаться к танку. Как раз в тот момент, когда комкор осматривал повреждения Т-34. Пытаясь понять, что вызвало такой пожар, что выгорели несколько центральных катков на левом борту у танка. При полностью целом, если не считать, борозд, на броне, от попаданий зенитных снарядов, бронекорпусе. И увидев быстро приближающегося к нему комиссара, Власов произнёс:
— Да не спешите, вы так, товарищ бригадный комиссар, а то в мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное панику.
И услышав его слова, танкисты обратили внимание и на командира и комиссара корпуса и тут же стушевались. Только сейчас осознав, что рядом с ними находиться генерал-майор. Но очень быстро приняли положение по стойке смирно, а один из них представившись исполняющим обязанности командира танка доложил, что экипаж танка из состава восемьдесят шестого танкового полка, сорок третей танковой дивизии, девятнадцатого мехкорпуса, проводит ремонт своего танка. И этот доклад вызвал удивлённый возглас Мишинева:
— Да как вы тут оказались, товарищ сержант? И где ваш командир?
— Да товарищ лейтенант обгорел сильно, когда немцы с помощью бензина костёр под танком разложили. Вот его из лагеря, товарищ старший лейтенант НКВД сразу в госпиталь и определил. А мы взяли, в экипаж, ещё одного бойца из нашего корпуса и к танку направились. В порядок его привести. А попали сюда позавчера. Наш корпус в атаку пошёл, с задачей занять Дубно. Вот мы и прорвались вперёд. Сначала, на въезде в город, одну такую зенитку самоходную протаранили. А тут на улице выскочили сразу на три. Что нам на встречу колонной шли. Таранили головную, но остальные успели огонь открыть. И левую гусельку сбили. Вот мы в кювет и съехали. Пытались подбить их, из пушки, но они успели скрыться за домами. А потом, пользуясь тем, что на корму стрелять не можем, и левый борт тоже не простреливается, германцы, с канистрами с бензином подобрались к левому борту. И возле катков костёр разложили. Ну и что бы ни угореть, пришлось люк открывать и выбираться.
— Всё понятно, товарищ сержант, — произнёс Власов, — Но, что то я не слышал, что бы в вашем корпусе были танки новых типов. Вроде бы только Т-26 имелись. И много старых плавающих танков.
— Так и есть, товарищ генерал-майор, — произнёс в ответ сержант, — В соседней, сороковой танковой дивизии, из полутора сотен танков, каждые девять это малый плавающий танк. Только мы перед самой войной получили из Киевского танково-технического училища несколько КВ и Т-34. Одну из них нам и выделили.
— Понятно товарищи, продолжайте ремонтировать свой танк. Его то, как, сержант, восстановить можно? И старший лейтенант НКВД не лютовал там? — разрешив танкистам продолжить работу и, жестом указав своей охране помочь им. в установке гусеницы, спросил командир корпуса у командира танка. А тот, кивнув, ответил:
— Если гусеницу установить и на ремонтную базу утащить, то ремонт там будет не большой. Только то, что выгорело заменить. Ну и боекомплект пополнить. Если помогут, то уже завтра в бой можно будет. А товарищ старший лейтенант всё по делу спрашивал. Кто мы такие, откуда. Как в лагере оказались. Ну и что по кому из пленных сказать можем. Кто как себя вёл. Кто предателем оказался, а кто себя достойно вёл. А так как нас перед этим накормили, то после допроса в баню отправили, плюс форму новую выдали. А потом мы сразу сюда. Посмотреть, что с танком. Но немцы за день не много тут нагадили, по сути только личное оружие наше и забрали.
— Всё понятно, товарищ сержант, — кивнул генерал-майор, потом посмотрел на Мишинева и проговорил, — А ударь мы позавчера не на Млынов, а сразу на Дубно, то у нас был шанс соединиться с девятнадцатым мехкорпусом. Но общее командование, как я предлагал, для ударных группировок не создали. Вот и били по расходящимся направлениям. Свой шанс упустив.
А потом Власов посмотрел на всё ещё стоявшего рядом с ним танкиста и проговорил:
— Пока, до соединения с вашим корпусом, я ваш экипаж, вместе с танком, придаю, тридцать второму мотострелковому полку. Командованию, которого, и надлежит, взять ваш экипаж на довольствие, обеспечить личным оружием и боеприпасами. И произвести ремонт вашего танка. Будите действовать в составе полка, пока не выйдем на части вашего корпуса. Всё понятно сержант? Натягиваете гусеницу, находите штаб полка и сообщаете им о моём приказе.
После чего уже не слушая слова сержанта, что он всё понял, комкор повернулся к адъютанту и произнёс:
— Товарищ лейтенант оформите мой приказ, в тридцать второй полк, по поводу этого танка и его экипажа. Лишний танк нам, в боях, не помешает. А потом, я этот приказ подпишу, и мы его отдадим товарищу сержанту. А он уже командование полка в известность и поставит.
И уже обращаясь к комиссару корпуса, его командир добавил:
— Вот так всегда бывает, товарищ бригадный комиссар, что организация силу ломит. И пока правильно свою работу не организуем, так и будем проигрывать там, где могли бы и победить.
— Но мы же наступаем, — напомнил Мишинев, — ещё немного поднажмем, и побегут немцы.
— К сожалению не побегут, германцы мало того что упёртые ещё и упоротые. Будучи идеологически мотивированными, на то что получать поместья и рабов, — поморщившись ответил Власов, — И мы упёрлись в, превосходящие нас в три раза, пехотные части противника. И сейчас мы у них как гость в горле. Не успеют нас пережевать, пока соседи сориентируются, то будет шанс, что не сожрут. А не успеют, будем держаться пока либо приказ не придёт, либо пока не сомнут. Но наступать будем только тут в Штурмичах. Ожидая подхода частей из пятой армии. На остальных участках только обороняясь. И сейчас, пожалуй, пройдёмся по передовым позициям. Показывая бойцам, что командование с ними. Ну и объясняя бойцам и командирам, что такое штурмовые группы. И как ими воевать. Особенно в условиях города.
11
Нахождение комкора, в тридцать втором полку, закончилось на командном пункте одного из батальонов, который вёл наступление на запад, вдоль восточного берега реки Иква. На соединение с плацдармом, образованным тридцать четвёртым мотострелковым полком, который уже занял высоту с отметкой 196 метров и наступал теперь на северо-восток, в направлении рощи, на восточном берегу реки. Где оказалось, зажато, с двух сторон, двумя советскими ротами небольшое, порядка усиленного взвода, подразделение немцев. Оказывающее упорное сопротивление, так как немцы рассчитывали на то, что их скоро деблокируют. Но все попытки немцев контратаковать и оттеснить советские части пресекались огнём. При этом находившийся, на командном пункте наступающего батальона, комкор, к тому же приказавший организовать радиосвязь с идущим навстречу батальоном постоянно напоминал их командирам, что надо беречь людей. И не подставлять технику. А идти в атаку только на уже деморализованного противника. И при встрече организованного сопротивления, тут же отводить свои подразделения. Что бы либо подавить, а в идеальном случае уничтожить огневые точки противника. При этом дав распоряжение адъютанту всё записывать и, по результатам боя, составить методичку, по организации штурмовых действий.
При этом, помимо огневых средств мотострелковых полков, их атакующие батальоны, с противоположного берега Иквы поддерживали своим огнём и Т-35 занимавшие оборону вдоль. Ведя огонь из своих орудий по оборонительным порядкам противника. Причем самый эффективный огонь вёл Т-35, с красным флагом, установленным над главной башней. Этот танк, меняя позиции, выходил на огневой рубеж, причём так, чтобы иметь возможность вести огонь из всех своих трёх орудий, и производил несколько выстрелов. После чего уходил в укрытие, как только противник открывал ответный огонь. Что бы буквально через минуту, другую, появиться на другой огневой позиции и продолжить обстрел оборонявшихся сил противника. Причём как заметил генерал на крыльях этого танка лежали, для повышения защиты бетонные блоки, поверх которых свисали уже запасные траки. Что привело к тому, что Власов приказ указать в приказе, что он объявляет благодарность экипажу танка "Иосиф Сталин", в том числе и за грамотные действия и дополнительное усиление защиты, в обороне, своего танка.
И вот такой перекрёстный огонь, с трёх направлений, сделал своё дело, ответный огонь немцев ослаб на столько, что советские подразделения с двух сторон вошли в рощу. И хотя там ещё звучали выстрелы, но Власову стало понятно, что это уже агония и два отдельных плацдарма удалось соединить в один. Что ставило противника в селении Косзары в полуокружение. И поздравив командира батальона с успехом, поставив тому задачу взять оказавшийся в полуокружении населённый пункт, и уточнив, что раненых и оказавшихся в плену немцев необходимо отправить в захваченный немецкий госпиталь, генерал-майор уже хотел было покинуть командный пункт батальона. Но тут по КП пронеслась команда, "Воздух!" С указанием направления, с которого приближался противник. Власов тут же взглянул на северо-запад и увидел, что с того направления приближается четыре девятки двухмоторных самолётов. На высоте где-то километров четырёх. И поднеся бинокль к глазам, комкор опознал в них Не-111[12]. При этом его смутило нагрузка этих самолётов. Под их крыльями, на внешних бомбодержателях, на каждом висело шесть обтекаемых объектов, которые будь, они авиабомбами превышали бы боевую загрузку этого самолёта. Причём каждая. Но тут немецкие самолёты шли ровным строем, проходя, куда-то дальше.
Причём это воздушная тревога вообще была единственной за этот день. Немецкие самолёты если и появлялись, то проходили стороной позиции корпуса, уходя дальше на восток. Да и советская авиация в этот день над позициями корпуса появилась только один раз. Когда группа советских бомбардировщиков типа СБ нанесла бомбовый удар по позициям противника в районе восточнее Дубно. Выбрав для себя цель в глубине немецкой обороны[13]. Вместо того что обрушить свои бомбы на передовые позиции немцев и тем помочь наступающим частям корпуса. Но связи с лётчиками не было. Хотя они, похоже, и знали, что на западном берегу Иквы находятся наши части. По крайней мере, подбитый огнём с земли, советский бомбардировщик, дымя и снижаясь, стал тянуть на запад. И как только он перелетел реку, как в небе возникло три парашюта. А сбитый самолёт упал возле дороги, ведущей из Тараканова в Дубно. Ну а к месту приземления лётчиков, от ближайших, к месту их приземления, частей, были направлены автомобили, со спасательными группами, из вооружённых бойцов. Которым и надлежало, собрав приземлившихся пилотов направить их в штаб корпуса. В том числе и на общение с представителями разведывательного отдела штаба.
А сам командир корпуса направился на автомашинах в штаб тридцать четвёртой дивизии, который уже перебрался в замок Острожских. Где уже были зачищены от солдат противника подземелья. И вообще бои в городе стихли. За исключением двух монастырей в северной части города. И проскочив уже прозванный, из-за постоянных обстрелов, так как он наблюдался с позиций противника, "мостом смерти", Замковый мост через Икву, кортеж комкора прибыл в штаб дивизии. Где комкор тут же отдал приказ химической службе дивизии, прикрыть мост дымовой завесой, от наблюдения со стороны противника. А сам уточнив обстановку на всей линии фронта корпуса, и придя к мнению, что пока обстановка находиться под контролем, направился в Девичью башню замка, дабы оценить восточный берег реки Иква, в этом районе. И тут его и настиг телефонист. Сообщивший, что с Власовым хочет переговорить член Военного Совета фронта. И сказав свою фразу Мишиневу комкор, уже через шифровальщика, произнёс:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
