— Ведовство, — похоже, и Альфонсо держится из последних сил, хотя монахи определенно в лучшем состоянии, нежели маги. Инквизитор плюхается задом прямо на землю. — Сделали нас, мэтр, как котят. Они знают о нашей магии все, мы о их ничего.
Теодомер только сейчас замечает, руны сорваны. Будто чья-то рука схватила охранные заклятия и выдрала с корнем, обрушив при этом близлежащие дома. Никто и представить не мог, насколько все плохо.
— Воздух! — предупреждают солдаты, указывая на небо.
Из облаков, четко держа порядки, показываются всадники на вивернах. Солдаты в спешке готовят арбалеты, но твари от чего-то не спешат спускаться. Вместо этого на землю летит небольшой глиняный горшок, шипящий и испускающий сноп искр.
Раздается оглушительный грохот, разом вышибший слух и ударивший по мозгам. Один из домов взрывается, обломки балок и черепицы разлетаются по всей улице, раня и калеча солдат. Альфонсо и еле двигающего Теодомера вовремя прикрывают щитами и телами папские стражи.
— Берегись! Все врассыпную!
Горшки продолжают падать. На крыши домов, улицы, площадь, укрепления или головы защитников. Очень скоро Персты окутываются дымом, дышать почти невозможно. Люди ползают, не зная где искать спасения, в то время, как с неба продолжает падать смерть.
— Они туда еще и гвозди накидали, — ковыляющий Гримберт выдергивает с икры засевший кусок метала. — Умен сучий сын.
Гилберт и остальные беспомощно наблюдают за бойней. Холм почти не видно из-за гари. Левый фланг трещит по швам, пехота еле удерживает позиции. Канонада магических взрывов от севера постепенно смещается вглубь порядков Альянса. С передовой массово выносят поверженных волшебников. Обожженные, изувеченные до неузнаваемости. Многие просто высушены, как от недельного голодания. Не в силах смотреть на еле дышащие скелеты, с запечатленными мукой лицами, рыцарь отворачивается.
— На, держи, — сир Десмон передает юноше длинное рыцарское копье, недовольно, но без злобы ворча. — Обзаведись, наконец, оруженосцами.
Гилберт взвешивает в руках тяжелое оружие. Непривычно, ранее лишь мечом и обходился. Сегодня приходится надевать жутко отягчающую полную кольчугу и шлем, скрывающие тело от макушки до пят. Неудобно, но иначе никак.
— Все плохо, да? — смотря на поле боя, говорит паладин.
— Ну, — изводящим нервы движением Жерин теребит челку, — если мы и дальше будем бодаться при помощи магии, вскоре от нас не оставят и мокрого места. Печально, — мужчина картинно вздыхает, — но факт.
Гилберт сглатывает. Означает это лишь одно, Ордену придется идти врукопашную. Рыцарь смотрит на вытянутую ладонь, пальцы дрожат.
— Боишься? — участливо спрашивает Жерин, наклонив голову.
Юноша судорожно кивает, из всех сил держа себя в руках.
— Ну, эт нормально, — подбадривает товарища Десмон, вскарабкиваясь в седло и беря молот.
По рядам изготовившегося к бою Ордена прокатывается дружный рев. В небо устремляются сотни копий и знамен. Наконец появляется гроссмейстер. В белом облачении и глухом шлеме магистр размахивает мечом над головой, призывая рыцарей к бою.
— От нас ни на шаг, — басит Десмон, застегивая дрожащими руками ремешки шлема. — Понял? Понял?!
— Да понял, я понял, — чуть не срывается Гилберт, адреналин так и колотит, сердце бьет колоколом взбесившегося звонаря.
Гудят во всю рога, оглашая поле сражения. Кони идут в шаг, приходя в движения, переходят в трусцу, набирая скорость и вот уже мчатся во весь опор. А рога продолжают вещать — паладины идут в бой!
— Правый фланг! — объявляют наблюдатели.
— Они идут, — Темный Лорд расплывается в улыбке. — Это паладины.
Битва только начинается, а Альянсу приходится с ходу выбрасывать главный козырь. Выбор у светлых не велик — откатываться к городским стенам или пойти в отчаянную атаку. Властелин лично с де Обри не знаком, но судя из слухов собирает пазлы образа. Назад этот законченный фанатик не пойдет, скорее, похоронит себя и всю армию. Так тому и быть.
Лорд касается руками зачарованного меча. Клинок отзывается, окатывая хозяина волной жажды крови. Как же хочется лично возглавить войско. Но нельзя, командующий нужен тут, на наблюдательном пункте.
— Ариперт, — приказывает Повелитель Тьмы, — перехватить их и уничтожить. Поставим точку в этом сражении.
— Будет исполнено, мой господин, — с радостью отзывается старый барон.
Конные рыцари-паладины оставляют пеших слуг и оруженосцев позади, все сильнее и сильнее нахлестывая коней. Гилберт почти ложится на гриву коня, ничего не видя. По шлему и плечам барабанит падающая земля, где-то ржут упавшие лошади. Ордену приходится продираться сквозь магию, темные бьют прицельно, стремясь расстрелять на подходе.
Вскоре показывается и противники. Много, верховые и вооруженные основательно. Воины Тьмы закованы в редкую для этих земель, прочную чешуйчатую броню и шлемы с забралами. Даже тела животных прикрыты сталью.
— Вперед! — зовет голос де Обри, далеко разносясь над сражением и призывая сердца к подвигам. — Бей без страха!
Гилберт наклоняет копье, устремляя коня к ближайшему темному. Наконечник бьет прямо в грудь и металлические пластины доспеха не выдерживают. Оставив копье в теле смертельно раненного противники, рыцарь несется дальше. Конем в горячке боя становится тяжело управлять, юноша пытается в поводьях и не успевает дотянуться до ножен с мечом.
— Гилберт! — зовут отставшие и увязшие в поединках друзья.
Удары обрушиваются со всех сторон. Кто-то опускает на шлем шестопер, о кольца кольчуги на плече скользит лезвие меча. В суматохе и круговороте боя ничего не видно, все мелькает перед глазами. Паладин с трудом смахивает направленное на него копье щитом.
— Говорил же быть рядом! — рычит медведем пробившийся Десмон.
Ударом молота воин вышибает одного из темных из седла. Поспевает Жерин, чей клинок обрывает жизнь еще одному. Получив передышку, Гилберт извлекает меч из ножен. Клинки со звоном сталкиваются в воздухе.
Оба отряда смешиваются, сражение обращается в неразбериху. Люди бьют друг друга и топчут. В этом кромешном хаосе ориентиром служит взошедшее солнце. Гроссмейстер, объятый сиянием, поспевает всюду, разя врагов наповал.
— С нами Безначальный, — вещает он, рубя направо и налево, — Его свет рассеет Тьму! В бой, дети мои!
— В бой! — отзываются дружным ревом паладины.
Темный Лорд теряет дар речи. Так бережно и тщательно взлелеянный Орден Тьмы втоптан в грязь. Первый бой темных рыцарей, месяцы тренировок и надеж, все впустую. Властелин лишь беспомощно смотрит, как цвет его личной армии теснят, нанося страшные потери. Один за другим рыцари падают, поверженные паладинами.
— Они ударят в спины нашей пехоте на холме! — обеспокоенно говорит Марк.
— Или же нанесут удар прямо сюда, по штабу, — предполагает, поглаживая подбородок, Гордыня. — Я бы так и сделал.
От досады Повелитель Тьмы готов волосы на голове рвать. Недооценил, ошибка, погубившая многих. Как бы Ариперт не тренировал солдат, паладинов гонит вперед их вера. Вера в Безначального, а еще де Обри. Этого выродка нужно убрать, чего бы это ни стоило.
— Так битву вести невозможно, — берет слово Лорд. — Нужно перестроиться и остановить их. Хотя бы задержать на время.
— Мы сделаем это, — вперед выходит ярл Хродольф.
Помахивая топором, Радегунда спокойно ходит по рядам хирдменов.
— Спокойнее ребята, спокойнее, — раздается звонкий голос воительницы. — Мы не раз сражались с рыцарями и побеждали их.
Правда теперь приходится встречать тяжелую конницу на голой равнине, в дали от драккаров и без малейшего намека хоть на какую-то баррикаду. Но в подробности дочь ярла предпочитает не вдаваться. Хирд растягивается в фалангу, стремясь массой пехоты пригородить путь наступающим паладинам. Постепенно сквозь ряды нордов просачиваются отступающие темные. Островитяне ропчут при виде избитого союзника, еще больше назад возвращается лошадей с пустыми седлами.
— Стрелы! — командует Радегунда, завидев светлых.
Лучники выпускают тучу стрел. По идее первые ряды атакующих должны рухнуть, вот только стрелы сгорают, не пролетев и сотни метров.
— Еще раз! ... Проклятье! Волхвы, не спать!
Бесполезно. Вошедших в раж паладинов не остановить. Светлые раскидывают остатки рыцарей Тьмы, вскоре поспевает и пехота, завершая разгром.
— Стена щитов! — нордка, вместе с подругами вливается в плотный строй.
Островитяне становятся еще плотнее, образуя единый монолит. Молот бьет о наковальню. Паладины, пешие и конные, напирают со всех сторон, стремясь продавить строй нордов. Рыцари бесстрашно посылают коней прямо на копья, расталкивая хирдменов. В бой вступают берсерки. Могучие воители, ударом длинных топоров опрокидывают на землю всадника в полном доспехе, вместе с конем. Кавалерия вязнет в плотных порядках, но продолжает давить и драться с отчаянной храбростью.
Радегунда теряет счет времени. Все, что видит девушка, исполненные праведного гнева, в чем-то возвышенные лица рыцарей. Руки наливаются свинцом, устав отбивать и наносить удары. Одна за другой падают верные сестры. Несколько раз оружие паладинов достигают цели. Валькирия сильно хромает на ногу, пропустив выпад копьем, болит поломанное ребро, где падает на кольчугу чья-то палица.
— Вперед! — слышит дочь ярла сквозь пульсирующие толчки в висках мужской голос. — Не останавливаться!
Высокий рыцарь на сером коне. Закрытый шлем с вычурным украшением в виде рогов и оперенья. Разумеется — это он. Радегунда в отчаянном рывке покидает строй. Уворачивается от устремившегося копья, отскакивает в сторону, пропуская скачущего рыцаря. На бегу девушка подхватывает воткнутую в землю сулицу. Де Обри не замечает опасность, продолжая воодушевлять войско. Дротик попадает коню прямо в морду, в ту же секунду сбросившего всадника.
Пока Радегунда ковыляет, волоча раненную ногу, гроссмейстер успевает встать и изготовится к бою.
— Женщина? — глухо и искаженно звучит голос из под шлема.
Воительница звонко смеется. Сколько же тупых мужланов поплатилось за такое пренебрежение. Теперь они ожидают ее в вальгале, что бы умыть ноги и налить на пиру мед.
Размахнувшись, что есть силы, Радегунда наносит удар топором. Рыцарь, слишком проворно, как для веса хауберка, даже не пытается блокировать. Уклоняется, отскочив в сторону. Воительница еле успевает смахнуть щитом клинок, выброшенный в ответном выпаде. Удар и снова де Обри уходит. Теряющая кровь девушка не успевает угнаться за прытким рыцарям. В глазах темнеет.
— Подлец, — хрипит дочь ярла, теряя силы.
Пинком ноги паладин выбивает из ослабших рук топор. Перехватив меч, рыцарь заносит оружие для последнего удара.
— О морские боги, — шепчет, улыбаясь Радегунда, — я иду ...
Девушка успевает подумать, что тут делает Ярополк и почему он верхом на Сигиберте. Оборотень с княжичем на загривке делает прыжок, оказавшись между де Обри и нордкой.
Идея изначально принадлежала сыну Влада и держалась в строжайшей тайне. Конница главная беда армии Тьмы. Кочевники плохо годятся для таранного удара, а темных рыцарей и всадников на саламандрах ничтожно мало. Именно Ярополк предлагает посадить самых отчаянных сорвиголов на волколаков. Подмога бьет ничего не подозревающим рыцарям в бок. Запах волков сводит лошадей с ума, и они бросаются прочь, норовя скинуть седоков.
Сабля шуга наносит сокрушительный удар по шлему паладина. Каким-то чудом гроссмейстеру удается устоять на ногах, но удар лапы Сигиберта повергает его окончательно.
— Нет! — раздается звонкий голос.
Какой-то молодой паладин успевает к месту схватки. Рыцарь и Ярополк обмениваются ударами.
— Ты! — рычит оборотень, узнав в противнике виновника смерти Ингунды. — Он мой!
— А ну назад! — Десмон высоко вздымает молот. Молния бьет у лап Сигиберта, заставив взвизгнуть и попятится. — Жерин! Гилберт! Уносите гроссмейстера.
По полю разносится сигнал к отступлению.
— Поздравляю, мой господин, — мурлычет Гордыня, — это победа.
— Общее наступление, — отдает приказ Темный Лорд. — Сокрушим их.
Какая отбита атака по счету? Гримберт сбивается со счета. Пот и кровь текут по лицу, дрожат руки, меч выскальзывает из пальцев. Герцог падает, прислонившись спиной прямо на издохшую тушу цербера. Сил нет. Вокруг тела. Братья по оружию, воины Тьмы, исчадия ада. Но почему-то перед глазами улыбающееся лицо Хильды.
— Эй, инквизитор, — улыбнувшись, спрашивает воин у севшего рядом монаха, — а ты любил когда-то?
— Да, — беспечно, глядя в небо говорит Альфонсо.
Гримберт удивленно смотрит на слугу Церкви, так что тот заливисто смеется.
— А что? — подмигивает монах. — Так трудно поверить?
Альфонсо, прикрыв глаза и вспоминает дни былые. То было первое самостоятельное задание молодого монаха в качестве сторожевого пса папского престола. В те времена инквизиция рыскала по стране в поисках ереси. Поговаривают, папа затеял шум для усмирения своевольной аристократии, но так или иначе, Альфонсо предстояло вывести на чистую воду стареющую чету баронов.
Гретта. Она была дочерью держателя гостинницы. Альфонсо не видел ее долгие годы, быть может, она состарилась и все еще жива, а может, умерла от многочисленных эпидемий. Но инквизитор помнит до сих пор большие голубые глаза, веснушки и милую улыбку, покорившую каменное сердце. Гретта приехала в монастырь спустя полгода на повозке, пахнущей соломой и мышами, держа на руках сверток со спящим младенцем.
В ту ночь затянувшееся дело решилось за час. Альфонсо выпустил из казематов исхудалых мужа и жену, жмущихся друг к другу воробушками. Все прямые или косвенные доказательство сгорели в очаге монашеской кельи, а обвинения сняты. Разрываясь от проснувшегося чувства отцовства и долга инквизитора, Альфонсо отдал ребенка в руки супругов.
"Мы назовем его Гилберт, святой отец, — уверяла рыдающая баронесса, — и будем любить как своего"
От воспоминаний отрывает надрывистый крик Теодоберта с баррикады.
— К бою!
— Осторожнее голову! Да расступитесь, идиоты!
Израненного гроссмейстера с трудом выносят с поля боя. Подшлемник смягчает удар, но выглядит все удручающе, голова залита кровью. Хуже всего живот. Когти разрывают кольчугу, наружу показываются кишки. Бесчувственного рыцаря проносят мимо обеспокоенно перешептывающихся воинов. Боевой дух армии определенно падает, запал в глазах солдат тухнет.
— Лекаря! — кричит Десмон, размахивая руками.
Сквозь ряды проталкивается женщина лет сорока в мантии волшебника. Маг придирчиво осматривает ранения.
— В палатку его, — целительница сбрасывает неудобный балахон прямо в грязь и закатывает рукава. — И не смейте засовывать кишки обратно. Накройте влажной тряпкой, что б не пересохли.
— Он скоро встанет на ноги? — допытывается к волшебнице сир Жерин.
— Вы с ума сошли? — ошпаривает взглядом паладина женщина. — Он и дышит с трудом. Все, не мешайте работать.
Вернувшийся с переднего края Гилберт застает друзей, сидящих понурив головы у палатки. Проходят минуты томительного ожидания и никаких новостей.
