— Что там? — спрашивает он, тяжело дыша и спрыгивая с коня.
— Плохо, — отвечает Жерин.
Молодой паладин сжимает беспомощно кулаки. Если де Обри в ближайшее время не возглавит армию, битва в конец выйдет из контроля. В бой вступают все, личные войска Магдебода и Хариберта, брошены силы ордена святого Себастьяна. Но силы Альянса отступают перед напором. Еще немного и холм полностью окружат.
— Безначальный, будь милостив к нашим душам.
Собравшись с духом, Гилберт входит в палатку с раненным магистром. Поможет только истинное чудо.
— Нет! — в ярости, минуту назад празднующий победу Ярополк скрежещет зубами. — Такого не может быть! Я точно достал его!
В отличие от бегающего и размахивающего руками княжича, Сигиберт молча сидит на брошенном на землю щите. Усталость берет свое. Темные, даже монстры из Хаоса, живые существа из плоти и крови — войско выдыхается. Оглянувшись, оборотень видит собратьев. Шерсть торчком, языки разве землю не подметают, многие изранены и лежат скуля. Стая похожа на выброшенных хозяйской рукой на дождь щенят.
В происходящее трудно поверить, но оно реально, как светящее на небосводе солнце. Гроссмейстер Ордена паладинов сир де Обри на коне и вновь лично ведет войско в бой. Солдаты света орут от восторга, не помня себя, и бросаются в драку. Ненавистный рогатый шлем снова носится повсюду, одним лишь присутствием даря второе дыхание. Воодушевленные, светлые шаг за шагом отбивают оставленные позиции.
— Отброшены! — кричит появившийся норд на хрипящем коне. — Стена щитов прорвана!
Чувствуя все более нарастающее волнение, Темный Лорд пытается оценить обстановку. Ошибку совершить никак нельзя. Сейчас рыцари на подъеме, остановить лаву будет крайне трудно.
— Еще не все потерянно, мой господин, — подбадривает Гордыня, — но советую не медлить. Пошлите в бой бафометов.
— Да, — кивает Повелитель Тьмы, ощущая, момент настал, — и я сам их поведу. Коня мне!
Безумие овладевает этим днем. Ненавистные враги, люди и демоны сталкиваются в решающем сражении. Стоит лязг мечей и хруст копий, сражаться приходится, поскальзываясь в лужах крови и спотыкаясь о тела падших. Противники норовят вцепиться голыми руками в глотку, выдавить глаза или перегрызть горло. Паладины и бафометы катаются, сцепившись по земле, мутузя друг друга кулаками или вонзая кинжалы.
Они встречаются по среди бушующего океана смерти. Черный и белый всадники, чье появление заставляет остановить побоище. Затаив дыхание, воины обоих сторон с трепетом взирают, как де Обри и Темный Лорд салютуют друг другу оружием и разводят коней для последней схватки.
— Господи, — выдыхает сквозь сжатые зубы Десмон.
Взлетают и падают мечи. Серый конь гроссмейстера проносится мимо, унося застрявшее в стремени, волочащееся по земле тело паладина.
— Нет, — Жерин роняет голову на грудь, по щекам взрослого мужчины ручьем текут слезы.
Все войско Альянса сотрясается от стона. Темные, наоборот, ликуют, не скрывая эмоций. Прыгают и вопят, гремят оружием о щиты, обнимаются и смеются, воют волки.
— Лорд! Лорд! — гремит над полем.
Но вот Повелитель Тьмы качается в седле и медленно заваливается. Бряцнув доспехами, Властелин мешком падает к копытам коня.
— Боже, он жив?
— Жив! Жив!
— Поторопитесь! Выносим его.
Рыцари сооружают носилки из щита и копий. Поразительно, но дважды раненный, де Обри все еще подает признаки жизни. Шлем гроссмейстера пробит и края прогибаются внутрь. Даже смотреть страшно.
— Нужно попробовать снять, — Жерин расстегивает ремень шлема, аккуратно стаскивая.
Окруживший раненного отряд застывает в безмолвии. Каштановые волосы заляпаны кровью, черты лица сильно искажены муками, но это он.
— Гилберт! — взывает пораженный Десмон. — Что же ты наделал, упрямый юнец!
Марк на руках уносит Темного Властелина. Больно не то, что шевелится, даже дышать. На языке соленый привкус крови, очень болит грудь. Похоже, удар сломал ребра и обломки достигли легкого.
— Потерпите еще немного, мой господин, — вампир волочит с трудом сохраняющего сознание колдуна.
— Стой, — шепчет Лорд. — Марк, посади меня в седло...
— Но господин!
— Просто сделай это. Прошу.
Вампир как можно аккуратнее перекидывает ногу Властелина через седло, но тот все равно вскрикивает. В глазах стреляют фейерверки, к горлу подступает тошнота. Лицо вообще приобретает мертвецки бледный оттенок. Приходится до упора натянуть капюшон, скрывая состояние. Войска обязаны видеть лидера, живым и готовым вести их дальше, к победе.
— Господин? — беспокоится Марк, придерживая коня за узды и не отходя ни на шаг.
— Все хорошо, — не понятно кого пытается успокоить Повелитель Тьмы. — Скажи, что происходит?
— Враг измотан, мой господин.
Победа. Сквозь боль Темный Лорд смеется, он победил. Доказал превосходство над преисполненными самомнения магами Академии, всеми этими напыщенными аристократами. Он, выросший слугой ленивых монахов. О, как сладок этот миг.
— Тогда давайте сигнал, — отдает Властелин последний приказ.
Пора заканчивать эту затянувшуюся битву.
Дружина Шугаринского княжества выстраивается в боевые порядки. Полтысячи тяжеловооруженных пехотинцев. Силища! Сплошная стена ростовых каплевидных щитов с торчащими островерхими шлемами, лес копий. Даже норды, мастера пехотного строя, не решались никогда идти с шугами стенка на стенку. Дружину Лорд бережет до самого последнего момента.
С наблюдательного пункта Влад отчетливо видит всю картину боя. Сражение и правда, можно назвать завершенным. Последняя атака паладинов, скорее акт отчаяния, их потенциал исчерпан. Теперь перед дружиной все равно, что красная дорожка к Перстам постелена.
— Всадник, — кивает Свенельд на приближающуюся точку.
— Кажется это мой нерадивый отпрыск, — смеется Влад.
Конь Ярополка едва не налетает на князя и воеводы. Княжич гарцует, испепеляя отца взглядом.
— Сигнал был дан! — кричит парень. — Господин велит тебе вступить в бой.
— Что-то не припомню, — спокойно говорит Влад, — что бы в Шугарине именовали господином кого-то, кроме светлого князя.
Глаза Ярополка сужаются.
— Да как ты смеешь, червь! — он хватается за эфес сабли.
Удар по затылку разом выбивает дух из княжича.
— Не зашиб хоть? — тут же беспокоится Свенельд, пряча палицу.
— Живой, — смеясь, Влад подхватывает обмякшее тело сына и перевешивает через спину коня. — Будем надеяться, ведуны вправят ему мозги обратно. Что ж, трубите отход. Не желаю более оставаться в этом месте.
Сам не поняв как, сир Десмон оказывается у рычагов управления армии. В ставку Ордена приходят вести и паладину приходиться выслушивать, отдавать распоряжения.
— Живы! — объявляет очередной посыльный. — Герцог Гримберт, мэтр Теодоберт и отец Альфонсо, все живы. Холм по-прежнему наш, но Персты запрашивают подкрепление. Иначе высоту не удержать.
— Нет у нас больше резервов, — устало говорит Десмон. — Пусть бросают к чертям ту деревню и отходят. Приказ по всему войску, трубите отход. Уходим к Великаньему Рогу.
Наама смеется, оглашая округу хохотом. Вот же дура. Не учла спеси Шугаринского князя. Думала, Влад так сильно погряз в делах Тьмы, что никогда не решится дать задний ход. Ошибка, роковая. Князь не станет терпеть себя на вторых ролях. Жаль, понять это удается лишь теперь.
Однозначно, вести обескровленное войско в атаку в таком состоянии чистое безумие. Идеалисты приверженцы Тьмы, отряды Бельфегора, ордынцы и норды. Хрупкий союз и без того на волоске.
Оба сигнала к отступлению сливаются в один. Так заканчивается битва у деревни Персты.
к оглавлению
ЭПИЛОГ
Восточная Империя. Агиос-София, имперская столица
Древний, стоящий на языческом фундаменте, амфитеатр гордо возвышается над городскими постройками. Потускневший, покрывшийся паутиной трещин и обвалов камень затмевает блеск соборов. Императорский дворец, облаченный, будто в сакос, переливающимися на солнце фресками, смиренно опускает взор перед покосившимися колонами и узкими арками бесчисленных ходов. Ветхий цирк — сердце столицы, гоняющее кровь по жилам жителей, доводя до кипения.
В рабских казематах гул арены кажется отдаленным эхом. Пахнет потом и мочой, в тусклом свете едва различимы скрюченные на полу фигуры. Обреченные сидят тихо, прислушиваются к скандированию толпы, сплетшейся в клубок коллективного разума. Лишь падает с потолка пыль, да дрожат стены под топотом сотен и сотен ног. Но поднявшись наверх можно почувствовать на себя весь удар неудержимой людской стихии. Гомон накрывает со всех сторон, опрокидывает и неизменно затягивает в водоворот, уничтожая личность. И вот ты не ты, просто один из многих, кричишь от восторга, срывая глотку и размахивая руками.
— Вино! Кому вино! Лучшее красное вино из виноградников Элезианского острова.
Кровь и песок. А еще витающий в воздухе запах фимиама, дабы не портить зловоньем смерти вздернутые до небес имперские носы. Только что оканчивается звериная травля, просто для разогрева. Зрители еще подтягиваются к ложам, когда истерзанные львами трупы баграми уволакивают с арены.
— Финики! Покупаем финики!
Проклятый город, преисполненный лицемерия. Вчерашние богомольцы, с риском для живота пересекающие пустыню для паломничества. Мудрые философы, преподающие неспешным умиротворенным голосом, среди раскинувших ветви садов. Задумчивые, постоянно погруженные в работу торговцы. Чиновники и уличные попрошайки. Воины и ремесленники. Сегодня маски сброшены. Сегодня все они дикие звери.
— Ставки! Делаем ставки!
— Сестерций на команду синих!
— Чертов с два они сегодня выиграют! Пять на красных!
Мелодично и одновременно грозно возглашают трубы. Толпа заходится аплодисментами, приветствуя вышедшего на балкон человека. Небольшого, даже маленького расточка, кучерявый и смуглый. Вылитый житель песков, что кочуют с караванами верблюдов. Ему больше пойдет засаленный тюрбан, нежели пурпур и венец.
— Слава Императору! — гремит толпа.
— Слава! Слава! — скандируют легионеры под бой барабанов.
Обнажив зубы в улыбке, правитель благосклонно протягивает руки к народу, одаривая благословением.
Милостью Безначального, василевс Феодор Андроник, прозванный Туфелькой из-за роста. Родом из простых солдат, еще один в бесконечном списке вознесенных на престол, восседая на щитах солдат. Но на удивление этот невзрачный человек лучший вариант для Востока из всех возможных.
Андроник садится в кресло, бряцнув чешуйками ламеллярного доспеха. Гора стали отягчает, но с момента воцарения император не расстается ни с броней, ни с мечом. Позади застывают, оперев длинные топоры о пол, солдаты Варанги. Неуместные среди хитонов имперской знати штаны и обмотки, блестят на солнце рыжие шевелюры нордов. Феодор не доверяет драгоценную жизнь придворной гвардии. Еще бы. Продажность схолариев и послужила причиной преждевременной кончины прошлого правителя.
Снова гудят трубы и, сопровождаемые ревом, на песок выходят стройными рядами гладиаторы.
Мурмилоны и ридиарии, фракийцы и самниты. Вздымаются вверх в едином порыве оружие.
— Аве Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! Василевс отвечает взмахом руки.
— Полагаю, ты ожидал к этому времени увидеть тут другого императора, — не отрывая взгляда от происходящего, говорит бесцветным тоном Андроник. — Я ведь прав, магистр Морфей?
Аскетичный преподаватель демонологии, бравый имперский офицер и мастер интриг, лишь скромно улыбается. Морфей выплывает из тени, будто родившись из нее, подобно забытым героям мифов.
— Что вы, мой император, — говорит магистр с поклоном, — я ожидал, что тут сменится как минимум десятеро.
Порфирородный и без того вяло смотрит как гладиаторские пары так же вяло мутузят друг друга. Теперь лицо венценосного напоминает перезревшую сливу.
— Ты засранец Морфей, — кривится он. — К счастью я плачу таким как ты не за шершавый язык, — наконец черты Феодора разглаживаются и император улыбается, взглянув на друга и соратника. — Как тебе в столице после варварской страны?
— Будто заново родился, — Морфей позволяет себе тихо засмеяться.
Андроник делает жест, и рабы расторопно приносят вино и легкие закуски.
— Надеюсь, Гектор еще блистает на арене? — магистр покручивает невероятно крупную ягоду винограда, после бросает в рот и жует, зажмурившись котом от удовольствия.
— Тебя слишком давно не было в Агиос-Софии. Гектор убит, пять лет назад. У толпы теперь новый любимчик.
Андроник кивает вниз. Человек в закрытом шлеме мурилона легко гоняет по арене ридиария ... хотя по сценарию играть в кошки-мышки должен второй. Отчаянный бросок сети и мимо, гладиатору остается лишь из последних сил удерживать смерть тычками трезубца.
— Йонберт, — представляет ловкого и сильного мурмилона император. — Варвар, но быстро снискал уважение плебса.
— Оу, — догадывается, о чем речь Морфей, — видимо один из тех, кого продала в рабство наша душка Хильда.
— Варварская царица? Даже мой предшественник не довел страну до такого состояния. Были проблемы?
Морфей непроизвольно давится косточкой.
— Проклятые агенты халифата, — прокашлявшись, говорит он, проходя сквозь неприятные воспоминания. — Чуть все не испортили.
Андроник изгибает бровь, взгляд обжигает холодом стали. Рука агента тянется к затылку, куда обычно падает палаческий топор.
— Все в порядке, — поспешно заверяет он. — Халифат пытался предупредить Оттона о наших планах. Мне пришлось импровизировать на ходу.
— Так Оттона убил ты...
— Это развязало в Западноземелье гражданскую войну. Все складывается в нашу пользу. Хильда низложена, но со своей ролью справилась — все в руинах. На Западе только падальщики живут счастливо.
Император молчит и встает с седалища. Бои на арене катятся к финальной фазе. Йонберт наконец пробивает защиту ридиария. Приняв выпад трезубца на щит, ловко заходит с боку и перерубает мощным ударом сухожилия. Несчастный гладиатор падает подрубленной березкой, крича и корчась.
— Убей! Убей! Убей! — требует толпа, не прощая ошибок. Меч падает, обрывая жизнь и доводя народ до экстаза.
— Варвары, — кривится в усмешке Андроник. — Любят убивать, но смотрят лишь прямо перед собой, не замечая сокрытого.
Василевс делает резкий взмах рукой. Открываются врата и на песок вылетают всадники в доспехах и форме имперских конных лучников. Композитные луки не оставляют ни шанса — пронзенные стрелами бывшие рыцари и ополченцы падают один за другим.
— Запад готов пасть перед вашим величеством на колени, — Морфея едва слышно из-за взорвавшегося рева восторга. — Стоит лишь протянуть руку и взять. Они слишком устали и признают всякую силу, несущую за собой порядок и гармонию.
Андроник, насмотревшись на избиение, возвращается к столу с сияющим, раскрасневшимся лицом.
— Блестяще! — он отпивает разом пол кубка и погружает зубы в хурму. — Но кого же мы пошлем? Велезария?
— О! Велезарий! — Морфей смеется, вспоминая старого генерала. — Прекрасный полководец. Герой осады Тышмек-Тарама. Никто не мог выбить этих любителей конского молока, пока не появился великий Велезарий. Так как он, никто не может мастерски маневрировать и контролировать каждый кусок поля боя.
