Ангер вздохнул, понимая, что экспедиция будет непростой. Идея арГеммита объединить все силы Эммера перед лицом пока что весьма гипотетической угрозы не допускала исключений. Заставить торговцев Кинтары присоединиться к кампании непросто, но это, несомненно, будет сделано. Там, где рыцари увидят честь, кинтарийцы найдут выгоду — ну, или им помогут её найти. В конце концов, Инталии найдётся что предложить заносчивым, но при этом достаточно миролюбивым южанам. Есть слово, которое для каждого торговца звучит как похоронный колокол. Пошлина. Инталии даже необязательно пообещать снизить поборы с кораблей, поднимающихся по реке Ясе к столице — достаточно заявить о том, что пошлины не будут повышаться.
А повышение это — вещь вполне закономерная. Пусть после окончания войны и прошло три года, за это время экономика страны ещё не пришла в стабильное состояние, и доходы от торговых операций южан могли бы неплохо пополнить сокровищницу Обители. Разговоры о том, что сборы с торговых караванов надо бы увеличить — немного, для начала — ходили давно. Дьют Верлон не относился к категории мудрых и дальновидных правителей, что не раз повергало арГеммита в настоящее бешенство. Пока что ему удавалось нейтрализовать наиболее разрушительные инициативы Святителя, но Блайт, как человек, по долгу службы (пусть и давно завершившейся) неплохо осведомленный о ситуации в Инталии, понимал — вечно так продолжаться не может. Аллендер Орфин был достаточно мудр, чтобы не пытаться поставить свою власть выше орденской... довольствуясь тем, что Несущие Свет номинально являлись вассалами Инталии. Верлону этого было мало — с момента вступления на Ложе он неоднократно давал понять, что не допустит двоевластия.
С точки зрения существующей реальности, подобного рода устремления были совершенной глупостью. Верлон рассчитывал на то, что Орден будет придерживаться древних обязательств... но нельзя раз за разом наступать псу на хвост и быть уверенным, что собачья пасть так и останется закрытой. Власть Эмиала сильна, народ относится к жрецам и к самому Святителю с должным уважением, но... но каждый человек, при этом, понимает — сила за Орденом.
Мятежа или, что ещё хуже, гражданской войны арГеммит не допустит. Любой ценой. Ведь и Святитель не одарен бессмертием, и он может упасть с лестницы, отравиться испорченным плодом, заболеть чем-то совершенно неизлечимым. Если Верлон сумеет это понять и принять, ему будет уготована долгая и относительно безопасная жизнь на Ложе. Если не сумеет — что ж, эта жизнь будет уготована кому-то другому.
Стычки между Святителем и Орденом, вроде бы из-за мелочей, а на самом деле из-за власти, происходили часто. Иногда арГеммит уступал, в иных вопросах — был непреклонен. Особенно в том, что касалось традиций, освящённых временем законов и прочих вещей устоявшихся, всеми признанных и всем привычных. И уж Метиус сумеет донести до южан мысль о том, что их готовность к сотрудничеству побудит Орден строго придерживаться прежних договорённостей. В первую очередь — в части пошлин. Очень строго. В противном же случае... в общем, в согласии, пусть и вымученном, кинтарийцев присоединиться к экспедиции лично у Блайта сомнений не возникало.
А вот Южный Крест...
Вообще говоря, идея пригласить пиратов к участию в походе в южные моря ни малейшего энтузиазма у Блайта не вызывала. В отличие от Ордена, отношение которого с обитателями Южного Креста строились исключительно на вынашиваемой сотни лет ненависти, Империя периодически начинала заигрывание с не слишком многочисленными, зато до зубов вооружёнными и не знающими страха корсарами. В определённой степени это было выгодным — разумные подачки пиратским командирам делали морские походы для кораблей Гурана не то чтобы безопасными, но, скажем так, сводили риск к некоему допустимому минимуму. С появлением... нет, тут больше подходят слова "с воцарением" на островах адмирала Родана, ситуация несколько изменилась. За позволение имперским кораблям безопасно входить и, что важнее, безопасно покидать контролируемые пиратами воды адмирал требовал многого. С точки зрения Блайта — слишком многого. С точки зрения Его Величества — тоже. Если бы не война, возможно, пиратской вольнице пришёл бы конец. Хотя, с другой стороны, корсары в известной мере оберегали южные берега Гурана от орденских десантов. Ненависть к белым рыцарям, традиционно присущая охотникам до легкой наживы, у Родана приобрела характер мании. А учитывая мощь его флота, светоносцы если и могли рассчитывать на победу в серьёзном морском сражении, то лишь с учётом немалых потерь.
Война, как это водится, всё изменила. Довольно многочисленный отряд корсаров купился на щедрое предложение Императора и отправился "пощипать пёрышки" белоплащникам. Чем этот поход закончился — известно. Потеряв людей и, что важнее, корабли, пираты на некоторое время утихомирились, и лишь относительно недавно, не более года тому назад, принялись за старое. Без особого успеха — Ультиматум, наложивший запрет на боевые действия против извечного врага, фактически развязал Несущим Свет руки в вопросах "умиротворения" прибрежных вод. Так что отношения, и ранее достаточно враждебные, сейчас были на грани открытого столкновения.
На фоне этого, рассчитывать на готовность пиратов к сотрудничеству мог только сумасшедший.
АрГеммит сумасшедшим вроде бы не был.
— О чём ты думаешь? — Таша всё так же сидела на камне и блаженно жмурилась, подставляя лицо теплому солнцу. Ну точно кошка, объевшаяся сметаны и готовая, млея, расслабляться так хоть весь день.
— Стол накрыт, леди, — Ангер аккуратно разлил вино из изуродованной бутыли в небольшие серебряные кубки, неведомо каким чудом оказавшиеся в его вьюках.
— И всё-таки?
— О том, что нас ждёт, — пожал он плечами, словно ни о чём другом и думать-то не стоило.
— Нас двоих? Или нас всех?
— Ну... — протянул он, не зная, какой ответ выбрать, — нас двоих ждёт обед, затем прогулка до ближайшего поселения. Далее придётся ночевать в грязном доме... и ладно если это будет дом, а не землянка. Долгие разговоры с людьми, которые не слишком-то любят чужестранцев и вряд ли согласятся просто так что-то им рассказывать. А увидев серебро, тут же решат, что таких глупцов как мы ещё поискать, после чего наговорят нам массу всяких глупостей, от откровенных выдумок до никому не интересных сплетен.
— Как-то всё это у тебя тоскливо звучит, — вздохнула Таша, поворачиваясь к импровизированному столу и без особого энтузиазма разглядывая нехитрую снедь. Затем, выбрав кусок сыра и приняв от Блайта кубок, приступила к трапезе.
Свежий воздух, теплое солнце, мерно колышущаяся густая трава... Кусочек сыра разбудил аппетит девушки настолько, что её спутник искренне пожалел о явной недостаточности запасов. Почти насильно впихнув в себя последний ломтик колбасы и облизав (о боги, видели бы её благовоспитанные леди из приличных семей) пальцы, Таша растянулась на траве и уставилась в чистое синее небо.
— Хорошо тут... словно нет войны...
— Её и нет.
Блайт испытывал почти непреодолимое желание растянуться рядом с девушкой и предаться этому замечательному ничегонеделанию. Но сдержался... хотя, будь он один, наверняка завалился бы в траву и просто подремал до заката, наслаждаясь тишиной и покоем. Нечасто выпадали такие минуты, а если и выпадали — он всегда старался найти себе дело, что-нибудь важное или просто интересное. Но, глядя на свою спутницу, Ангер вдруг понял, что у него уже много лет не было настоящего отдыха. Не ради восстановления сил, а просто так.
— Ты прекрасно знаешь, что война никуда не делась, — глаза девушки оставались закрытыми. — Где-то собираются отряды, приводятся в порядок корабли. Дилана плетёт свои сети...
Имя прозвучало резким диссонансом на фоне окружающей благодати, и Ангер недовольно поморщился.
Леди Танжери вела себя безупречно. Она ни разу не позволила себе ни одного выпада в адрес Таши или Ордена, она не старалась стать "подругой" — зато в решении проблемных вопросов, неизбежно возникавших у главы инталийского посольства, ей не было равных. Любые двери открывались, пожелания исполнялись, договорённости достигались столь легко, что это начинало вызывать недобрые предчувствия. Единственная проблема возникла лишь когда Таша объявила, что посольство, выполнив миссию, должно вернуться в Инталию. Это было, в немалой степени, её собственным решением, Метиус допускал, что леди Рейвен и её эскорту придётся продлить своё пребывание в столице Империи вплоть до того момента, когда объединённая эскадра покинет побережье и отправится вглубь неизведанных южных морей. Он не стал возражать, когда Таша категорично потребовала права участия в этой кампании — видимо, понимал, что отказ приведет к скандалу и не изменит итога ни на волосок. Позже, оставшись с Блайтом наедине, он попытался убедить бывшего Консула отказаться от похода и, если такое под силу смертному, отговорить от этого и леди Рейвен. Блайт лишь пожал плечами.
В итоге Таша получила... не приказ, скорее, рекомендацию — в случае (а Метиус не сомневался в этом) успеха посольства, Таше желательно вернуться. Вершитель предлагал, чтобы девушка и её рыцари отправлялись прямиком в Сур, где будет под руководством Фата арДилгора формироваться инталийская эскадра. Боевых действий не ожидалось, а по части организации снабжения, расквартирования и погрузки воинов на корабли комендант цитадели Сур справится как никто другой — в конце концов, уже лет двадцать как он только этим и занимается.
Итак, госпожа посол объявила о своём отбытии из Брона. Леди Танжери безапелляционно заявила, что намерена сопровождать госпожу посла — ибо именно таково желание Его Величества. Таше пришлось выдержать самый настоящий поединок и, видит Эмиал, ей было бы куда легче, если б поединок шёл на шпагах. Блайт, как и положено уважающему себя телохранителю, в спор не вмешивался.
Вообще говоря, в присутствии леди Танжери он старался как можно более походить на образцового служаку, орденского рыцаря, не достигшего особых высот в магии, зато облаченного немалым в "юные годы" доверием — сопровождать и оберегать столь важную особу. То есть, держаться нарочито гордо, когда это касалось окружающих, и столь же нарочито предупредительно, если речь шла о его "госпоже". Дилана проявляла к молодому рыцарю очевидный интерес — вполне естественный, если помнить о её привычках. Леди Танжери была убеждена, что большинство мужчин должны прыгать от радости, как юные весёлые щенки, стоит ей только поманить их — и следовало признать, достаточно часто убеждалась в правоте этого суждения. Сам себе Блайт признавался, что Дилана производила на мужчин убийственное впечатление, и немного нашлось таких, кто устоял перед её чарами.
Он — устоял. И не только потому, что прекрасно знал леди Танжери, знал то, что скрывается за тонкими чертами лица, точёной фигурой и роскошными волосами. И не потому, что сам никак не мог разобраться в своих странных отношениях с Ташей, вроде бы уже переросших понятие "дружба", но ещё не ставших чем-то иным — прежде всего, Блайт был профессионалом, и если для успеха миссии ему потребуется войти в будуар Диланы, он это сделает. Без радости, но сделает. Только сейчас это было совершенно невозможно — скрытый под одеждой драгоценный медальон, придающий ему внешность заурядного молодого парня, не должны были увидеть чужие глаза. Поэтому полностью раздеваться Блайт позволял себе лишь тогда, когда был абсолютно уверен в отсутствии излишне внимательных чужих глаз. То есть — редко.
Отвергнув не слишком явные, но совершенно очевидные для понимающего человека притязания Диланы, Блайт, по теории, должен был автоматически попасть в категорию врагов имперской шпионки. Насколько он знал привычки леди Танжери, пребывание в этой категории обычно долго не длится. Однако, к его глубочайшему, хоть и не выставленному напоказ удивлению, красавица словно бы ничуть не огорчилась неудаче... не самый лучший признак. Точнее — просто отвратительный. Вся его подозрительность, и без того пребывающая в полной готовности, прямо-таки вопила о предстоящих неприятностях.
Но дни шли, леди Танжери была по-прежнему мила, предупредительна и навязчива, как зубная боль. То есть, даже когда её не было рядом, добрая половина всех мыслей бывшего Консула сосредотачивалась на попытке понять, чего на самом деле добивается протеже Его Величества. Пребывание в постоянном напряжении выматывало, поэтому решение Таши вернуться в Инталию он встретил с полным одобрением и пониманием.
Чего нельзя было сказать о леди Танжери. Разговор — если эту свару, ведущуюся в безукоризненно (большей частью) вежливых выражениях, можно было назвать разговором — длился часа два, и всё это время Блайт, изображая полнейшее равнодушие, старательно ловил и взвешивал каждое слово. С его точки зрения, дуэль леди Рейвен проиграла с треском. Можно сказать — с нулевым счётом. Самые изощрённые её аргументы разбивались вдребезги легко и непринужденно — сказывался очень всё-таки разный уровень подготовки и жизненного опыта.
— Я должна выполнить распоряжение Вершителя арГеммита...
— О, леди Рейвен, насколько я понимаю, в первую очередь это распоряжение касалось достижения необходимых договорённостей.
— Они достигнуты, разве нет?
— Вы же понимаете, что подписание документов есть лишь процесс нанесения капли чернил на лист дорогой бумаги. Настоящая работа посла начинается как раз сейчас, когда необходимо обсудить сотни деталей.
— Флот Инталии, как вы знаете, собирается у цитадели Сур. Я должна быть там.
— Во имя Эмиала, Таша!
— Ушам своим не верю...
— Ну во имя Эмнаура, если вам так больше нравится, леди. Я никогда не поверю, что загрузить корабли провиантом и командой не смогут без вашего участия. Лорд арДилгор, насколько мне известно, человек в высшей степени компетентный в подобных вопросах.
— Давайте начистоту, леди Танжери. Мне очень хочется отдохнуть от вашего общества.
— Мне жаль это слышать, леди Рейвен. Но наши с вами личные, я подчеркиваю, личные желания не должны идти вразрез с волей наших правителей. Его Величество очень высоко ценит ваше участие в подготовке экспедиции и ваше мнение по тем вопросам, которые до сих пор не решены. Мне кажется, что отбытие посольства сейчас не пойдет на пользу нашему общему делу.
И так далее, и так далее, до бесконечности. Таша и сама понимала слабость собственных аргументов, делая упор, в основном, на пожелания Метиуса арГеммита. Но и эту кость она не могла бросить достаточно удачно, поскольку — как ни досадно, но Дилана была абсолютно права — основной задачей посла было убедить Империю принять участие в кампании. Испортить отношения с Императором именно сейчас, когда всё уже практически решено? Если эта угроза станет реальной, Блайт сам заставит леди Рейвен расседлать коня и остаться в Броне.
Одарив друг друга на прощание "милыми" улыбками, женщины расстались — чтобы встретиться снова на следующий день и продолжить этот увлекательный, но бесперспективный спор. Весь вечер прошел в тщательном выстраивании стратегии предстоящей беседы, Блайту стало казаться, что он сумел подобрать парочку весьма серьёзных доводов, отмести которые Дилана не сумеет. Правда, эти доводы не имели ничего общего с истиной, но когда это кого останавливало? В общем, когда раздался лёгкий (изящный, если так можно выразиться) стук в дверь, Таша пребывала в полной боевой готовности.
