Замок поддался не сразу, зато крышка открылась без скрипа. Принцесса переложила в кошелек несколько горстей монет, потом осторожно притворила крышку и кое-как закрыла замок. Забрав оружие, она укуталась в чей-то запасной теплый, подбитый мехом плащ и выглянула наружу: часовой стоял к ней спиной на той стороне площадки.
Совершив еще одну перебежку, на этот раз к своей повозке, Стелла занялась заготовкой провианта. На миг показалось, что солдат проснулся — но нет, он всего лишь что-то невнятно пробормотал и перевернулся на другой бок — эль был крепким.
Теперь оставалось самое главное.
Один часовой спал, другой начинал зевать и уже не расхаживал по лагерю, а, греясь, присел у костра.
Ночь была темная, безлунная.
Уповая на удачу, Стелла взвалила на плечи мешок и сумку и, как тень, пригибаясь к земле, скользнула мимо спящих гендов. Боги, какое счастье, что они любят огонь и эль!
Возле ельника ее постигло огорчение: Палевы среди лошадей не оказалось. Времени на поиски не было и, выбрав большеголового офицерского коня, принцесса распутала его. Перерезав подпруги других лошадей, принцесса наскоро, постоянно оглядываясь через плечо, прячась за мощным корпусом коня, приторочила к седлу поклажу.
Помолившись Амандину, Стелла вскочила в седло.
Она не могла остаться незамеченной: часовой поднял тревогу, бросился наперерез; принцесса пронеслась мимо, чуть не сбив его с ног.
Лагерь ожил, превратившись в развороченный улей: по нему метались огни, сонный Ноэль что-то грозно кричал нерадивым подчиненным, указывая на стремительно удаляющуюся пленницу, но подпруги были перерезаны, а, значит, они теряли драгоценное время.
Стелла нещадно нахлестывала лошадь. Разумеется, она рисковала закончить свои дни на дне пропасти, но страх снова оказаться в руках гендов был намного сильнее, чем страх смерти. Гибель в горах мгновенна и безболезненна — упав с такой высоты, она бы просто не успела что-либо почувствовать, в то время как, будучи пойманной солдатами, девушка была обречена на новые унижения, боль от веревок и многолетние тюремное заключение.
Но ей повезло: она не разбилась и не попала в руки дакирцам.
К рассвету принцесса оказалась на верхней точке перевала, но останавливаться не стала, позволив себе и лошади короткий минутный отдых. Уже ближе к полудню, когда у нее слипались глаза, а дыхание коня стало чаще биения ее сердца, Стелла съехала с дороги в извилистую горную лощину и, стреножив лошадь, забылась беспокойным, тревожным сном.
Страх не дал ей выспаться, и, понукаемая им, принцесса снова пустилась в путь.
У выезда из лощины ее поджидал приятный сюрприз: Шарар, внезапно появившийся из-за нагромождения камней, грязный, исхудавший, но невредимый.
Спустившись с гор, принцесса задумалась над тем, куда ей ехать дальше. Местность она знала плохо, поэтому приходилось рисковать и выбираться из страны более-менее знакомым путем: вдоль русла Рабизы через холмы Аминак, а далее, мимо озера Терман, в Яне-Сенте. Расчет был прост: никто не станет искать ее так далеко от границы, скорее всего, подумают, что она на пути в Сунар или, по крайней мере, Камор. Словом, она должна поехать куда угодно, только не в Терман, куда ее изначально намеревались доставить.
Почему именно Яне-Сенте? Это была одна из загадок ее ума: девушку магнитом тянуло туда, где градус опасности зашкаливал. С другой стороны, она заранее знала, что ее ждет, и на этот раз намерена была учесть прошлые ошибки. Никаких адиласок и грандванок, никакого бегающего взгляда, все нужно делать четко и быстро и, желательно, в другом обличии. Минимум — это воспользоваться париком или перекрасить волосы — но где в этом захолустье найдешь басму? Хорошо бы достать немного косметики: она способна творить чудеса. Максимум — на время поменять пол, как она это сделала три года назад. Как ни странно, максимум ей нравился больше, останавливали только две вещи: необходимость коротко обрезать волосы и невозможность изменить тембр голоса.
Путешествие вдоль Рабизы в любое другое время вызвало бы в душе массу положительных эмоций, дало пищу уму и удовольствие сердцу, но сейчас Стелла спешила и упускала из виду красоты осенних холмов. Она благоразумно отказалась от соблазнительной королевской дороги и свернула на неприметную сельскую, которая, по ее расчетам, должна была вывести к истокам Фесира.
Офицерская лошадь, помесь амана с одной из грандванских пород, стойко выдержала пять дней изнурительной скачки, но на шестой стало ясно, что большего из нее выжить нельзя, во всяком случае, без продолжительного отдыха. А принцесса не могла позволить себе продолжительный отдых.
Девушка, злая и не выспавшаяся, съехала в овраг, в дальнем конце которого приютилась крохотная деревушка. Нужно было купить еду и подыскать новое средство передвижения.
Первая поставленная задача была выполнена в течение часа, а решение второй нашлось на деревенском выгоне, где паслось несколько лошадей. Решив, что раз власти уже считают ее преступницей, можно еще раз нарушить закон, принцесса расседлала своего коня и оседлала новую кобылку. Да, это воровство, но у нее не было выбора.
Непростительно было и появляться в деревне, но она не могла допустить, чтобы ее поймали за кражу хлеба — это еще унизительнее конокрадства.
Кобылка оправдала ее ожидания и через три дня доставила хозяйку к истокам Фесира.
Реке давали начало два ручья, бившие из подножья высокого холма, формой напоминавшего гребень волны; сделав петлю, они сливались в узкий, но бурный поток, набирая силу и глубину, стремившийся вниз, на просторы равнины.
Исток Фесира, словно клад от глаз непосвященных, скрывали кусты рододендрона, наверное, такие красивые в летнюю пору и такие печальные без своих цветочных уборов осенью.
Стелла остановилась у робкого русла будущей реки. Здесь было удивительно тихо — поэт сказал бы, что можно услышать вибрацию крыльев бабочки или шепот травы, — только журчание воды нарушало кристальное безмолвие.
Зачарованная, принцесса спешилась и взобралась на холм.
Она смотрела на небо, на блестящую поверхность воды, змеившуюся внизу, на бриллиантовые капли, в неистребимом жизненном порыве вырывавшиеся из-под листьев кустарника, на вздыбившуюся взгорьями землю, ее пестрый, такой простой и в то же время прекрасный в своей простоте наряд и на несколько минут забыла, кто она и что здесь делает. Но постепенно разум вернулся к реальности, и девушка окинула окрестности совсем другим взглядом — она искала признаки погони. Нет, ее никто не преследовал, во всяком случае, Стелла не видела ничего подозрительного, только фигурки крестьян, занятых своим повседневным трудом. Успокоившись и позволив красоте места вновь овладеть ее взором, принцесса спустилась чуть ниже и присела на корточки, глядя на померкшие кусты рододендрона, вспоминая тепло ушедшего лета.
Стреноженная лошадь бродила вдоль берега одного из ручьев, Шарар гонялся за какими-то зверьками...
Вот бы заснуть, а, проснувшись, оказаться на том же месте, но не в дурном сне, не в кошмаре, отравленном страхом и ожиданием неизбежной расправы, а просто посреди этих холмов, обыкновенной путешественницей, которая может просидеть здесь весь день, а потом, встав, вернуться в свою комнату в уютной деревенской гостинице.
— Ты, кажется, уже успела забыть, как я выгляжу?
Голос заставил Стеллу отложить мечты о безмятежном отдыхе в долгий ящик и поспешить к лошади. На полпути к подножью девушка увидела Вильэнару, с хитрой ухмылкой сидевшую у места слияния ручьев. Кошка, поджидающую у норки свою мышку. Дорого бы девушка дала, чтобы никогда больше не видеть эту истеричную брюнетку непонятного возраста!
— А ты ловкая, не ожидала, что ты выпутаешься. — Колдунья внимательно осмотрела правую руку и с сожалением пробормотала: — Все-таки сломала! Ты везучая, — она снова бросила взгляд на принцессу, пытавшуюся понять, что ей делать в сложившейся ситуации, — могла умереть десятки раз, но все еще жива. Может, поделишься секретом?
— Что Вам нужно? — как можно спокойнее спросила Стелла.
— Все то же, — улыбнулась колдунья. — Лучезарная звезда.
— Вы, наверное, все непонятливые, я уже устала повторять, что никому ее не отдам.
— Так уж и никому? — рассмеялась Вильэнара. — Разве ты не отдашь ее своим богам?
— Я же сказала: никому! Ильгресса поручила мне хранить ее.
— Значит, теперь ты еще и Хранительница, — с издевкой заметила колдунья. — Зачем тебе звезда, если ты понятия не имеешь, как ее использовать?
— Для того чтобы не было таких, как Вы, — сквозь зубы процедила принцесса.
Вильэнара сверкнула глазами и поднялась на ноги. Время разговоров было окончено, о чем возвестило ее громогласное бесстрастное:
— Уфин, иди сюда: по-хорошему она не понимает. Отомсти ей за Комарго.
Дакирец не заставил себя ждать; по лицу было видно, что он не забыл удара, который девушка нанести ему в таверне.
Принцесса быстро сориентировалась и выбрала более-менее надежную почву под ногами; то, что она стояла выше, давало некоторое преимущество.
— Здравствуйте. — Уфин осклабился. — Значит, я не напрасно загнал коня.
— Напрасно, — покачала головой Стелла. — Вы ничего не получите.
Он нанес удар первым, девушка увернулась и, прыгая по кочкам, постаралась увести его от лошади, к реке. Хоть Уфин и храбрился, но она чувствовала, что рана беспокоит его, а время играет против него, и просто выжидала. И вот Стелла сама начала наносить удары, с разных сторон прощупывая его оборону. Дакирец явно устал, потому что теперь просто отводил удары, изредка нанося свои. А принцесса теснила его к реке, к скользким камням, стремясь вконец измотать его.
Уфин отступал; тяжело дыша, он то и дело поглядывал на безучастную Вильэнару. Похоже, дакирец смотрел на нее чаще, чем под ноги: он споткнулся, и очередной удар, нанесенный принцессой, серьезно ранил его в плечо. Поморщившись от боли, Уфин перебросил меч в левую руку, но усталость, старая и вновь полученная раны уже сделали свое дело — он обессилил и был обречен на поражение.
Воспользовавшись чередой мелких ошибок, Стелла обезоружила противника.
Сжимая пальцами кровоточащее плечо, другую руку плотно прижав к ноющему боку, тяжело дыша, дакирец смотрел на нее, внешне спокойный, но, также как все, боявшийся смерти, и ждал последнего удара. Но девушка не нанесла его.
— Убирайтесь и постарайтесь не попадаться мне на глаза. — Она окинула его презрительным взглядом. — Мне не хочется марать о Вас руки, но если Вы еще раз попытаетесь убить меня...
Уфин не дослушал, не спуская с принцессы глаз, медленно поднял меч и поспешил скрыться с места дуэли двух женщин.
— Трусливый пес, мог бы пырнуть ее ножом, как учили в Кеталаре! Погоди, я тебе еще это припомню! — прошипела Вильэнара, наградив беглеца испепеляющим взглядом.
Она намеревалась с достоинством уйти со сцены, но не успела сделать и нескольких шагов, когда Стелла повалила ее в воду. Девушка в упоении, поддавшись дикому бесконтрольному чувству, навалившись на нее всем телом, топила колдунью. Вот оно, тот самый миг, которого она ждала, стоит только поднажать — и все, тело обмякнет, превратится в прошлое.
Глотая воду, Вильэнара брыкалась, ногтями впивалась в руки противницы. Принцесса, ощущая свое превосходство над беспомощной без колдовской силы женщиной, с потаенной радостью шептала:
— Наконец-то ты умрешь, гадина!
Желание выжить делает людей сильнее, а Вильэнара очень хотела жить. Она сумела вырваться и, сбиваясь, попутно отжимая волосы, начала творить заклинание. Стелла не дала ей закончить, нанеся удар по лицу и по шее. Кровь хлынула на лазоревое одеяние колдуньи, мгновенно окрасив его в темно-вишневый цвет. Она все текла и текла, а Вильэнара бессознательно прижимала пальцы к обезображенному лицу.
Принцесса занесла руку для следующего удара, когда, видимо, почувствовав, что на этот раз он придется не по касательной, колдунья отчаянно заверещала:
— Ты не посмеешь! Ты никто, ты не имеешь права поднять руку на меня, дочь Эвеллана!
— Еще как посмею, — усмехнулась девушка.
— Нет, стой! — Она попятилась, сломанная рука неестественно болталась, будто у марионетки. — Мы с тобой обе женщины, мы договоримся!
— Сомневаюсь. До сих пор как-то не получалось.
Стелла наступала, а колдунья пятилась, инстинктивно выставив для защиты окровавленную руку. Она являло собой неприглядное зрелище, самый страшный женский кошмар: косая рваная рана на щеке, бардовый от крови подбородок, с которого капают густые капли, смешивающиеся с красной влагой на шее, сочащейся из прерывистой царапины.
— Но тогда все было не так! Я и ты — мы жертвы одного и того же человека.
— Кого же?
— Валара. Ведь это он просил убить меня, а потом велел избавиться от тебя. Ему нужна звезда, и его намерения еще хуже, чем мои. Разве ты не видела, что твориться в Грандве? И это только начало! Он ужасный человек, поверь мне! Валар помогал мне искать тебя, сделал нас врагами... Ему все равно, кто из нас выиграет, потому что он заберет самоцвет у победительницы.
— Что-то мне не верится — покачала головой принцесса.
— Ты не знаешь его так, как знаю его я, — с жаром возразила Вильэнара. — Он колдует намного лучше, чем нам всем казалось. Валар хороший актер, может притворяться годами, выжидая, затаившись на дне, а потом наносит удар, тогда, когда ты меньше всего этого ждешь. Он предал меня, выгнал из страны, хотя всегда казался моим сторонником, а теперь он предал тебя. Сиальдар будет завоеван до зимы, а весной Валар будет сидеть на троне Лиэны. И, что, ты думаешь, он пощадит тебя? Валар — и сантименты? Не смеши меня! Если ты встанешь между ним и властью, он, не раздумывая, тебя раздавит. Убей его, он — твой настоящий враг!
Видя, что ее слова заставили Стеллу задуматься, колдунья подошла ближе и прошептала:
— Отруби голову королю новой Тьмы и развей его прах по ветру!
Она провела рукой по ране на шее, взглянула на окровавленную ладонь и рассмеялась.
— Убей его! — эхом отразились от холмов последние слова Вильэнары.
Принцесса вытерла меч и, погрузившись в мир тягостных размышлений, подошла к лошади. В словах колдуньи была доля горькой правды: Валар опытный политик, исповедующий тактику лисы, усыплявшей бдительность будущей жертвы и оборачивавшейся волком; ему хотелось власти, и он пойдет на все, чтобы добиться своего.
— Я уничтожу их всех, — мысленно решила девушка, — тогда меня не будут мучить сомнения, кто же из этих колдунов прав. Все, кто имеет дело с черной магией, несут людям зло.
Проверив, все ли вещи на месте, Стелла свистнула Шарара — куда он пропадает, когда ей наносят визиты незваные гости? Она сделала шаг к истоку Фесира, полагая, что пес мог притаиться в кустарнике, и замерла с поднятой ногой. Стелла боялась ее опустить, в недоумении и страхе лихорадочно оглядываясь по сторонам.
Знакомый пейзаж исчез, девушка искала и не находила ни одного ориентира: ни двух ручьев, ни кустов, ни холма — ничего.
