— Приветствую вас, леди Рейвен. Не правда ли, сегодня чудесный день?
Таша бросила короткий взгляд в окно, на затянутое серыми облаками небо. Пожалуй, день неплохой — дождя нет, ветер слабый. Но могло бы быть и лучше... хотя, по мнению некоторых, несокрушимый Брон был выстроен чуть ли не в самом худшем месте восточной части континента, жгуче-голубое небо и яркое солнце радовали местных жителей не так уж часто.
— И я... рада видеть вас, леди Танжери, — несмотря на многодневную практику, эти слова в очередной раз девушке пришлось из себя буквально выдавливать.
— Вам не хватает искренности, Таша, — сокрушенно вздохнула гостья, изящно приседая на краешек кресла. — Настоящий мастер своего дела способен проявить любезность даже в беседе с болотной жабой. Причём так, что жаба в это поверит. Не обижайтесь.
— И не думала, — буркнула Таша, задетая за живое.
— Возвращаясь к теме нашей вчерашней беседы... — по лицу Диланы пробежала тень недовольства. — Сегодня утром я была удостоена аудиенции Его Величества. К сожалению, мою точку зрения Император не поддержал. Более того, мне поручено немедленно отбыть в Блут, поскольку некоторые... — она сделала паузу, подбирая слова, уместные в приличном обществе, — скажем, некоторые излишне старательные подданные способны своим энтузиазмом испортить любое порученное дело.
— Кажется, вы попрекали меня тем, что попытка принять участие в формировании эскадры — не моё дело, — не удержалась от шпильки Таша.
— И не моё, — парировала Дилана. — Я мало смыслю в кораблях, зато я очень хорошо знаю методы объяснения желаний Императора тем, кто не способен понять их самостоятельно.
Улыбка её при этом явственно свидетельствовала — имперские офицеры в Блуте не будут рады визиту леди Танжери и, видимо, не все этот визит переживут. Таша почувствовала, как по коже пробежала волна холода — несомненно, эта женщина с равным старанием расправится с любым человеком, вставшим на её пути, будь он ненавистным инталийцем или же верным слугой Императора, не оправдавшим высокого доверия. В этот момент леди Танжери очень напомнила ей Парлетта Дега. Огонь и лед, красота и уродство — эти различия меркли перед одной, общей сущностью. Оба они готовы были идти к цели по трупам. И тогда, когда иного выхода не оставалось, и тогда, когда альтернатива имелась — но более сложная и требующая больше времени.
— Я отбываю завтра на рассвете.
— Доброго пути, леди, — судя по выражению лица Таши, она не возражала бы, если бы эта милая леди окончила жизненный путь в ближайшем болоте. Ангер мысленно выругался. Дилана, прекрасно уловившая невысказанное пожелание, лишь усмехнулась.
— И всё же было бы неплохо, если бы вы смогли поехать в Блут вместе со мной, — тон был извиняющимся, с лёгкой ноткой сожаления, свидетельствующей, что в положительный ответ Дилана не верит, и очень по этому поводу переживает.
Дождавшись отрицательного жеста собеседницы, она попросила:
— Простите, Кайл, вы не оставите нас ненадолго? Есть темы, о которых женщинам лучше говорить наедине.
Получив безмолвное разрешение Таши, Ангер отвесил изысканно-неуклюжий (откуда взяться изысканности у воина, большую часть своей короткой жизни, в соответствии с официальной легендой, проведшего в гарнизоне Серебряного Ручья, той ещё дыры, и белые доспехи получившего совсем недавно) поклон и покинул комнату. Дождавшись, пока за воином закроется дверь, Дилана повернулась к леди Рейвен и заговорщически улыбнулась:
— Может, кто-нибудь из вашей свиты составит мне компанию? Поверьте, присутствие рыцаря Ордена окажется для многих серьёзным аргументом в пользу того, что отношения Империи и вашей страны изменились. Может, этот молодой воин?
— Почему он?
На лице Диланы застыло мечтательное выражение....
— Ох, Таша, ну вы же не слепая... он буквально раздевает меня глазами с того момента, как впервые увидел. И, не скрою, меня этот юноша впечатлил. Понимаю, сейчас он несёт службу и изображает из себя эдакую статую, но в более спокойной обстановке... Нет, если вы сами...
— Сожалею, леди Танжери, но Кайл останется со мной. Нет, не думайте, что я... в общем, останется. Но я должна признать, что вы правы, — Таше не хотелось говорить этого, но чувство долга пересилило личную неприязнь, — присутствие Ордена не повредит. Двое рыцарей из моей свиты будут вас сопровождать. Хочу лишь попросить обеспечить им необходимую безопасность, не все в этой стране готовы понять и принять новые веяния.
— Вам знакомо выражение "собака на сене"? — со вздохом поинтересовалась Дилана, затем мягко улыбнулась. — Что ж, пусть будет так. Надеюсь, воины, которых вы отберёте в мой эскорт, будут достаточно представительными? Большая часть мужчин, обитающих в Гуране, утомительно скучны.
Посольство отбыло в Инталию спустя два дня. Понятно, что за ними следили — то ли по приказу леди Танжери, то ли по воле Императора. Блайта не покидало ощущение сверлящего спину взгляда — именно тогда разрозненные мысли оформились во вполне конкретный план. Первым порывом было не посвящать в него Ташу, но потом... потом Ангер решил, что это будет непорядочно по отношению к девушке. А затем признался себе, что просто не желает с ней расставаться.
От детальных разъяснений он воздержался. Сказал лишь, что необходимо выяснить, откуда появилась та женщина с чёрными руками, предположительно несущая в себе силу обнаруженного "Акулой" острова. И, опять-таки предположительно, являвшаяся матерью Альты. Напрямую в пользу этого ничего не говорило — ну бросилась она спасать девочку, так о чём свидетельствует сей благородный поступок? О родственных связях? Возможно, но с тем же успехом он может говорить и о чём угодно другом. Девочка — воспитанница. Девочка — товар. Девочка — спутница, в конце концов. Таша, вон, в своё время бросилась вытаскивать из передряги едва-едва знакомую ей ученицу, мало того, что банально рискуя жизнью, так ещё (этого Блайт так и не понимал, с его точки зрения подобный поступок был преступной глупостью) напрочь игнорируя долг перед Орденом. Что в итоге и вышло — вместо того, чтобы предупредить рыцарей о вторжении через горные перевалы, волшебница валялась в лихорадке от полученных ран. Воистину геройское поведение... если считать, что герой это тот, кто думает не головой, а исключительно сердцем.
Таша, отдавая предпочтение романтическому варианту, предпочитала верить, что женщина, погибшая в лесу, была именно матерью девчушки. Если предположения Ангера окажутся верны, то будущее Альты, до этого относительно простое и ясное, станет туманным, неопределённым но, признаться, весьма интересным. Хотя предположения — предположениями, но нужны ещё и доказательства. А где их найдешь-то, столько лет спустя? Хотя поморники — люди странные, от них всего ждать можно.
Расстаться с посольским обозом удалось не без трудностей. Рыцари, которые — если вспомнить приказы арГеммита — вроде бы как составляли свиту леди Рейвен и, следовательно, должны были ей подчиняться, проявили потрясающую неуступчивость. То ли Вершитель не ограничился озвученными в присутствии госпожи посла распоряжениями, то ли "белые плащи" понятие долга понимали буквально (охранять — значит находиться рядом, а не Эмиал знает где), но против предложенного плана выступили как один, плечом к плечу. В принципе, Блайт сумел бы с ними справиться, если б имел право вмешаться. Хотя он и отдавал приказы, статус его в посольстве был не слишком высок. Личный телохранитель леди Рейвен, может, и не рядовая фигура, но и не та, коей позволено оспаривать желания главы Совета. Приходилось скрипеть зубами и молчать, наблюдая, как госпожа "чрезвычайный и полномочный" бесится, поливает всех и вся отборной бранью, призывает на головы упрямцев кары темного и светлого богов, в общем — бьётся о глухую стену. Ситуация изменилась лишь после того, как волшебница пообещала сжечь каждого, кто посмеет встать у неё на пути. Ташу в столице знали и её обещаниям верили — в том случае, если эти обещания не касались "вести себя благопристойно".
Последующие часы дались Таше нелегко. Двоим рыцарям предстояло продолжить путь под "фантомами", поскольку оставалась вероятность того, что кто-то из слуг за вознаграждение, из страха или от убеждённости делится доступной ему информацией с Консулом Тайной Стражи, Юраем Борохом, Старшим Братом или со всеми ними одновременно. В рыцарях Ордена сомневаться не стоило, в посольство отобрали если и не самых лучших, то уж наверняка наиболее заслуживающих доверия. Чего нельзя сказать о слугах, погонщиках, поварах и так далее. Их тоже не с улицы похватали, по меньшей мере, половина исправно получает жалование по спискам Парлетта Дега, но всё-таки лучше не рисковать.
Как традиционно повелось, рыцари Ордена — маги посредственные, исключения встречались не так уж часто. Демонстрировать свои познания Блайт не рискнул по той же причине — тот факт, что заурядный светоносец владеет магией Крови на уровне магистра, может вызвать ненужные разговоры. А там, где орудуют длинные языки, может найтись и чуткое ухо. Поэтому над "фантомами" пришлось трудиться Таше — и её верному телохранителю понадобилась вся его выдержка, чтобы не влезть в этот тонкий, долгий и крайне утомительный процесс со своими полезными, но неуместными советами.
Выехали ночью. Девушка еле держалась в седле — магия Крови всегда отнимает много сил, а "фантом", будучи примененным к живому существу, способен загнать волшебника в беспамятство. Пришлось, скрепя сердце, останавливаться на ночлег, не пробыв в пути и двух часов. Зато погони можно было не опасаться — "фантом" развеется не раньше, чем через неделю (всё-таки леди Рейвен, что бы там она о себе ни думала, владеет школой Крови на уровне лишь чуть выше среднего, Блайт мог бы удержать это заклинание дней на двадцать), и всё это время любые любопытные глаза смогут увидеть в посольском обозе и госпожу посла, и её верного телохранителя. Правда, свита внезапно поредела на двоих бойцов — но на это внимания могут и не обратить.
Сон в густой траве, на попоне, под тонким походным одеялом — занятие не самое приятное, но силы к волшебнице вернулись почти полностью. Можно было трогаться в путь.
Проезжая многочисленные в этих местах поселения, Блайт старался вызнать о поморниках всё, что только можно. Селяне — будь то зажиточные торговцы или простые сервы — поморников одинаково не любили. Первые за то, что видели в береговых падальщиках потенциальную угрозу собственному благополучию. Не то, чтобы поморники поголовно были людьми злыми, нет. Но привычка брать добычу даром и без особых усилий часто перерастала в мысли о том, что добычу можно бы взять и не с моря, а у тех, кто позажиточнее. С лесными шайками в Гуране разбирались жестоко, но урок, как водится, впрок не шёл — рано или поздно появлялась очередная вольница, чтобы какое-то время успешно пограбить, а затем — никого чаша сия не минует — окончить жизнь в петле или, если чуть повезёт, на клинке стражника.
Те, кто и сам еле сводил концы с концами, не любили поморников за их шальную удачу. Если подумать, никто из падальщиков ни в благородные господа, ни просто в зажиточные селяне не выбился. Рассказывали же люди всякое — и о снятых с утопленников кошелях, набитых золотом, и о целых кораблях с товарами, брошенных командой и, на радость поморникам, прибитых к берегу. Если бы хоть часть рассказов было правдой — но нет, все случаи внезапно обрушившегося на имперскую голытьбу богатства неизменно становились известны Тайной страже. И удачливый искатель береговой добычи сам не рад будет свалившемуся на него счастью.
В общем, наслушался он всякого — и пришлось потратить немало усилий, чтобы вычленить из этого вороха злобы, зависти, презрения и отвращения зёрнышки полезной информации.
И вот они у цели. Если верить этим "зёрнышкам", в паре часов конного пути от этого тихого зелёного холма находилось поселение поморников, одно из самых больших на побережье. Там могут что-то знать...
— Ангер, расскажи мне о поморниках.
— Что именно?
Он понимал, что знания девушки о цели их странного и не вполне законного путешествия были более чем ограничены. Большая часть разговоров с селянами проходила без её участия. Вовсе не потому, что Таше это было не особо интересно — хотя да, расспросы всяких торговцев, пастухов, трактирщиков и прочих её не привлекали. Просто Блайт искренне верил — и весь прошлый жизненный опыт лишь служил тому подтверждением — что он куда лучше орденской волшебницы способен вести разговор с гуранцами. Хотя леди Рейвен и говорила на местном наречии без акцента, не определить в красавице благородную даму мог разве что слепой. А с благородными да богатыми — какой разговор, сам не знаешь, когда виноватым окажешься. Блайт, в отличие от своей спутницы, умел становиться — или, что вернее, казаться — разным. Умел войти в доверие, развязать пустую болтовню ни о чём, невзначай перевести русло беседы об урожае, погоде, местных сплетнях... поморниках тех же.
— Что захочешь, — зевнула она, закидывая руки за голову. — А можно и не о них. Расскажи о чём-нибудь, ладно? Как тогда...
Уточнять она не стала. Ангер и сам вспоминал плавание вдоль северных берегов Инталии как нечто... не то чтобы волнующее, но вызывающее в душе странную смесь печали, сожаления, нежности. Ему было хорошо там, на грязноватой палубе шхуны, пропахшей смолой, солью и непередаваемо гадким грогом Ублара Хая. Ему нравилось рассказывать Альте и её спутнице (если положить руку на сердце — особенно спутнице) сказки, очень похожие на правду, и правдивые истории, весьма напоминавшие сказки. Хорошее было время. Может ли оно вернуться?
Он закрыл глаза, и вдруг увидел, словно наяву — полутёмный зал, пылающие в камине дрова, ребёнок на широкой постели, закутавшийся в одеяло и, с выражением восторга и страха на лице внимающий очередному повествованию. А рядом с кроватью, в глубоком мягком кресле, сидит он, Ангер Блайт, сильно постаревший и слегка обрюзгший, но ещё крепкий. И любуется этим ребёнком, таким странно знакомым, таким щемящее дорогим.
Он мотнул головой, отгоняя видение. В пророческие картины Ангер не верил, хотя если судить по некоторым сохранившимся с древних времен обрывкам рукописей, на том же Зоран-да-Эммер пытались разработать магию предвидения, вроде бы и были какие-то успехи. Но тайны Академии ушли под воду в годы Разлома, а нынешние "знатоки", в том числе и пресловутые Творцы Сущего, куда более озабочены вещами прозаическими. Вроде замков, дарующих бессмертие и отнимающих свободу на весь этот бесконечно долгий срок.
— Поморники... говорят, они обосновались здесь в незапамятные времена, чуть ли не в год Разлома. А может, всегда здесь жили, только однажды море, до этого далёкое и незнакомое, вдруг оказалось у порога.
Таша слушала, блаженно закрыв глаза — и ей самой непонятно было, интересна ей история или просто доставляет удовольствие слушать голос этого мужчины. Пожалуй, и то, и другое.
— После Разлома море выносило на берег много ценного. Там, — он махнул рукой в сторону бьющих о берег волн, — под водой скрыты великие города. Кинт Северный был большим селом, что бы там южане не утверждали. Во всяком случае, если сравнить его с Кинтом, столицей. Были и другие страны, города, сёла... их поглотило море, но часть добычи вернуло. Сюда, на эти берега. Потом вода перестала выбрасывать на берег ценности, но память осталась. И поморники остались. Они всё ждут, что прежние времена вернутся, и море снова начнёт щедро одаривать их.
