Меня словно ударили по голове. Мир вокруг внезапно распался, исчез, и появился вновь. Какое-то мгновение меня не было, потом я вернулся. Мне показалось, что я упал, и я очень удивился, обнаружив себя на ногах.
В душе возникла странная пустота, и в первый миг я очень обрадовался ей. Мне показалось, что какая-то моя часть всё же ушла за Зеркало Сути. Потом я понял, что это просто бессилие поражения. В тот миг, когда открылась дверь, вмещавшая меня иллюзия просто распалась, не выдержав встречи с реальностью.
И для себя в этом мире я умер.
Глава 8:
Сны зазеркалья
1.
Я очнулся, когда чья-то теплая рука коснулась ладони. Я поднял голову. Вайэрси печально смотрел на меня.
— Теперь нам осталось лишь надеяться и ждать. Однажды ты всё же узнаешь, как вернулся домой.
Я вдруг понял, что верю в это... хотя и не могу представить. Но раз осталось только ждать — я буду ждать, пусть это и будет... тяжело.
— Если хочешь, для тебя не будет этого времени, — так же тихо добавил Вайэрси. — И через миг ты узнаешь...
— Или нет. Ведь "Тайна"... её копия, может и не вернуться, правда? Что тогда будет?
Вайэрси опустил голову.
— Мы можем попробовать ещё раз... можем пробовать сколько угодно, пока не добьемся успеха... но другие симайа вряд ли захотят ждать дальше. Я командир корабля, но воля товарищей не принадлежит мне. Многих из них ждут друзья, любимые, близкие...
— А у меня никого нет... здесь, — сказал я.
Вайэрси поднял голову. Наши глаза встретились — почти одинаковые, только в моих блестели слезы.
— Я чувствую, как тебе одиноко, — сказал симайа. — Если хочешь, один из нас войдет сюда, чтобы разделить твое одиночество. Я знаю здесь одну славную девушку...
Я рывком отвернулся.
— Нет. Я мальчишка... но всё же, не тряпка! Со своими чувствами я могу справиться сам.
Я ожидал, что Вайэрси начнет спорить, но я не ошибся в своем восхищении им. Симайа спокойно кивнул и исчез.
Я остался один.
2.
Весь этот день я провел в море. Не то, чтобы мне не хватало еды, нет. Просто тяжелая работа странно успокаивала. Тоска отступила на задний план и маячила там мрачной, но не давящей глыбой. Но вечером, когда не осталось никаких дел и я сидел на берегу, глядя на огненные перья заката, мне вдруг стало невыразимо одиноко. Я даже вскочил, внимательно оглядываясь в отчаянной надежде увидеть хоть кого-нибудь... и не удивился, когда снова заметил Вайэрси.
3.
Мы сели рядом, глядя на набегающие волны. Я с удивлением обнаружил, что вся тоска прошла, но молчать мне было неловко. Вайэрси сидел всего в двух шагах, скрестив поджатые босые ноги и небрежно опираясь на ладонь левой руки. Его красивое лицо казалось задумчиво-грустным. Он был бесконечно терпелив, он мог разделить мои чувства, — когда я хотел этого. Но всё же, он был мертвым, — сгусток холодного ядерного пламени, способный принять любую форму. Что общего у него могло быть с наивным и хрупким живым юношей?
Я усмехнулся, вспомнив, что сам тоже мертв, — а квантовый компьютер, вмещавший мою суть, и облако барионного газа вполне стоили друг друга. Впрочем, для меня всё это было лишь абстракцией. Себя я ощущал живым и полным сил.
Как обычно в таких случаях, память упорно тянулась к самым неприличным воспоминаниям, — в основном о том, как я потерял невинность, совсем незадолго перед похищением. Я не собирался говорить о них, но Вайэрси вдруг насмешливо взглянул на меня.
— По-моему, лишь на исходе детства можно быть счастливым, — сказал он. — Когда уже хватает ума замечать всё хорошее, но его ещё мало, чтобы видеть плохое. Ты и я в этом возрасте были удивительно схожи...
— Не надо в меня заглядывать, — возмутился я. — Я... никого больше это не касается!
Вайэрси опустил голову.
— Прости. Но здесь, в мире иллюзий, нам трудно быть отдельными.
Я смутился. Конечно, не всем в той, прежней жизни, мне стоило хвастаться. Тем дороже были для меня воспоминания о первой настоящей любви...
4.
Ту девушку звали Светлана, — из той же школы, что и я, но из другого, даже не параллельного класса. Мы жили в одном подъезде и она как-то забежала ко мне в гости часов в десять вечера, — не подумав, к чему это может привести. Ей было уже лет пятнадцать, на год больше, чем мне, — вполне достаточно, чтобы свести с ума четырнадцатилетнего мальчишку. Мы уже с полгода дружили и с радостью вцепились в первую же возможность узнать друг друга ближе. Это было не просто удовольствие, это было единство самих наших сущностей, — юноши и девушки, не только, и даже не столько телесное...
Потом Светлана заснула, а я весь остаток короткой летней ночи просидел в проеме открытого окна. Иногда я дремал, уткнувшись лицом в колени, иногда смотрел на ночной город и небо. Внизу, на глубине пяти этажей, виднелась пустынная асфальтовая дорожка и столь же пустынная россыпь песка. Было очень тихо, в окружающих двор домах не светилось ни единого окна. Плотная масса густых пышных крон заполняла его, таинственно-темная в негаснущих отблесках заката. В стеклянных колпаках погашенных фонарей собралось мутное молочное сияние. Дальше, за низкими железными крышами, скрывалась невидимая отсюда долина Оби, но её сумрачный простор всё же парил в памяти. Небо над ней было глубокое, чистое, холодное, зеленовато-синее, с едва заметно ползущими, бесконечно длинными рыжеватыми облаками. Призрачно-слабые сизые и желтоватые огни мерцали на самой грани смутного горизонта. Всё вокруг дышало таинственным ночным покоем...
Я поднял голову и улыбнулся. Кажется, именно в ту ночь я впервые увидел свой мир... и замер в восхищении перед его красотой.
Я повернул голову. Невесть откуда я знал, что Вайэрси на сей раз смотрел в сторону. Симайа слабо улыбался своим мыслям и в его громадных глазах отражался весь окружающий мир.
5.
Вдруг меня охватил жаркий стыд. Чем вообще я заслужил счастье дружбы со столь удивительным существом и неоплатную, в общем-то, помощь? Хотя дело даже не в этом. Я знал, что никогда не смогу сравниться с Вайэрси, просто потому, что он намного старше. Это было неожиданно мучительно.
Симайа насмешливо взглянул на меня.
— Что с тобой? Чем ты так смущен?
— Я никогда не стану таким, как ты, — тихо ответил я.
Вайэрси задумчиво скосил свои странные глаза.
— Конечно, — спокойно сказал он. — Но это не помешает нам быть друзьями. Мое совершенство — не моя заслуга: это плод тысячелетнего труда лучших умов Файау. Я действительно удался лучше остальных Перворожденных... правда, ненамного. И не во всем. Мы стремимся, чтобы наши дети были лучше нас, — и обычно это действительно так. Короче, я лучше многих, но я не лучше всех, Сергей. Ты, если откровенно, вырос в грязи, — и всё же смог пройти путь, который, — в твоём возрасте, — из нас прошли бы немногие. Разве это не заслуживает уважения? Ведь это правда: здесь и между нами нет места лжи.
— Но зачем всё это? — с отчаянием спросил я. — Да, я остался в живых, но для чего? Что я сделал полезного? Кому принес счастье?
Вайэрси пожал плечами.
— Твоя жизнь ещё не закончена... и задавать такой вопрос рановато.
Я недоуменно взглянул на него — и вдруг рассмеялся.
6.
Я знал, что пятый день ожидания будет последним, но заставил себя заняться работой, хотя мысли были далеко от неё. Нетерпение терзало всё сильнее. Вечером, когда оставалось только лечь спать, я вновь пошел сумерничать на берег. Сомкнуть глаз я не мог, а Вайэрси на сей раз появился нескоро.
Уже стемнело, когда симайа бесшумно вышел из темноты и сел рядом. Я вдруг вспомнил, что в Ленгурье прошло уже больше года. Теперь неспешность времени доставляла мне удовольствие — и смутный страх. Я долго не решался спросить о Вэру. Меня грызла смутная тоска о навечно утраченной Иситтале.
— Анмай правит Лангпари, — спокойно ответил Вайэрси, дождавшись вопроса. — Разумеется, этого мы и хотели. А Иситтала занята более важным делом. Она ждет его ребенка. У них скоро будет первенец, сын.
Я невольно улыбнулся. При этом известии у меня отлегло от сердца.
— А как остальные?
Вайэрси взглянул на меня.
— Когда пала Твердыня, армия сурами вошла в неё, и осталась в ней... большей частью. Некоторым из её обитателей удалось выйти. Они бежали к берегам Нанг-Ламина, — просто потому, что это был единственный свободный путь. Они все бы погибли... если бы мы не перевезли их в Лангпари. Если мы можем спасти чьи-то жизни без вреда для других, мы делаем это... Теперь в ней живет около трех тысяч, — и не все они файа, Сергей. Лет через двадцать, когда подрастут полукровки, на Ленгурье появится новый народ... по крайней мере, я на это надеюсь. Они будут такими же, как ты, или даже лучше.
7.
— Эй! Эй, соня!
Чья-то крепкая рука легла на плечо и решительно встряхнула его. Я рывком сел на постели, всё ещё наполовину во сне, зажмурился и помотал головой, стараясь вытрясти из неё обрывки сновидений. Ещё никогда мне не снилось таких замечательных снов, как здесь, в виртуальном мире симайа. Они не были обрывочными, путаными, как обычные сны. Все вещи и люди в них были отделаны с поразительной тщательностью, какую редко можно встретить даже в реальном мире. Порой мне казалось, что я проживал целую жизнь за одну ночь, а когда я засыпал вновь, сны продолжались на месте, прерванном пробуждением. В них я увидел множество вещей, которые старался, но не смог представить. Теперь же удивительно прекрасные девушки, сложные одежды, книги, которые я мог читать во сне, — всё это наполняло меня радостью, столь чистой и глубокой, что одно воспоминание о ней доставляло удовольствие. Именно поэтому я проснулся с такой неохотой. Наконец, я ухитрился широко открыть глаза и храбро спустил босые ноги на холодный каменный пол, окончательно вернувший меня к реальности.
В комнате было темно. За окном висела непроглядная, мутная ночь. Вайэрси словно бы покрывал тонкий слой прозрачного газового огня. Слабый, сине-белый отблеск от него падал на стены. Несколько секунд я смотрел на него, потом заметил, что за симайа стоит ещё кто-то — я сам.
— "Тайна" вернулась из-за Зеркала, — сказал Вайэрси и я вдруг понял, что знал это уже в миг пробуждения. — Этот юноша — ты, твоя память о возвращении домой. Едва вы коснетесь друг друга, вы станете одним целым.
Он хотел ещё что-то сказать, но я не слушал, порывисто вскочил и, сделав несколько легких шагов, осторожно коснулся руки двойника. Ладонь не встретила сопротивления. Ещё через миг всё исчезло в ослепительно-белой вспышке.
Когда она погасла, я уже знал.
8.
...Я решительно открыл глаза. Комната была узкой, с множеством непонятных вещей в застекленных нишах стен. В ней царствовал излюбленный Золотым Народом пепельно-белый цвет. Ни ламп, ни окон: гладкий шелковистый материал потолка светился сам, но так рассеяно, неярко, что свет, казалось, падал ниоткуда.
Я поднял голову. Я лежал на чем-то очень мягком, в той же пепельно-белой тунике. Вайэрси осторожно примостился у моих босых ног.
— Ты в реальности, — просто сказал он.
Я кивнул, потом медленно, неловко сел. Голова слегка кружилась, тело казалось оцепеневшим и чужим. Впрочем, оно и было чужим, — восстановленное по моему генетическому коду и снабженное всеми моими воспоминаниями, но всё же, не моё собственное. Что стало с телом Элари, я не знал и не хотел знать.
Я встал и тут же зажмурился. Вроде бы всё в порядке, вот только пол под ногами как-то странно качается. Впрочем, я чувствовал, что это быстро пройдет. По сути, я воскрес из мертвых, но не мог в это поверить. Важно было лишь одно — я жив... и скоро вернусь домой.
9.
Стащив тунику и тщательно осмотрев себя, я понял, что новое тело ничем не отличалось от прежнего, зарытого в Твердыне, — только уже взрослое. Единственное, что мне не понравилось, — любовь симайа к чистым формам. Они не оставили на мне никаких следов испытания сурами, и я был очень зол на них за это.
— Возможно, это выглядит не очень красиво, — гневно сказал я Вайэрси. — Но эти шрамы — не просто память о том, что я пережил. Я доказал своё право жить, доказал, что не боюсь своего страха. А теперь оказалось, что ничего этого словно и не было!
— Всё это осталось в твоей памяти, — удивленно ответил симайа, — в твоей душе. Ты никогда не вернешься в мир сурами, тебе не нужны больше их знаки. А на Земле ты и так будешь... необычен. Не стоит привлекать лишнего внимания.
— Да? Шрамы на моем теле — это не просто память о пережитой боли, Вайэрси! Это часть моей жизни. Пусть это и глупо, но я гордился ими. А теперь... я должен начинать всё заново!
— Разве это плохо?
На это мне нечего было возразить и я с трудом смог прогнать мерзкое чувство, — казалось, меня обокрали.
10.
Я уже знал, что полет был успешен. Его дни, короткие по моей воле, не были скучными. Уже полгода "Тайна" дрейфовала в кометном поясе, в десяти миллиардах миль от Земли, — там же, где её создало Зеркало Сути. Мне оставалось лишь вернуться домой, — но вот это оказалось непросто. Даже с такого расстояния двадцатимильную сияющую громадину йэннимурского астромата легко могли заметить и его пришлось спрятать в тени одного из астероидов, — красновато-бурой глыбы льда. Лишь небольшой, специально оборудованный корабль-разведчик мог сесть на Землю незамеченным. Полет на нем вряд ли будет опасным, вот только продлится он, самое меньшее, четыре месяца, — в один конец. В нем смогут поместиться трое, может быть, пятеро, считая меня, не больше. Но я вернусь домой через пять лет после похищения, как и обещал Вайэрси...
— В принципе, мы можем отправиться даже сейчас, — сказал симайа. — Но разве ты не хочешь увидеть наш корабль-мир... и нас?
11.
Я хотел, но в "Тайне" не было ни коридоров, ни лестниц, ни лифтов — лишь трехмерная решетка летных труб, в которых дико носились её странные обитатели. Никаких садов или озер, вопреки ожиданиям, не было тоже. Корабль строился для симайа, в нем никогда не бывало живых существ, и это ощущалось в каждой детали конструкции. Здесь не было даже воздуха, все помещения заполнял сжатый водород, — да и то, лишь для охлаждения приборов. Обычному свету симайа предпочитали многоспектральный ультрафиолет, дающий более четкое изображение, и без фильтрующей мембраны мои глаза не выдержали бы и минуты яростного сияния щелевых ламп. Они освещали ничем не прикрытую сталь стен, — здесь не было ничего, что не выдержало бы внезапного перехода невесомости в многократные перегрузки. "Тайна" могла развить ускорение в 500 "G", и никакая отделка не перенесла бы этого.
Здесь также не было дверей. Чтобы разделить отсеки, симайа ставили силовые поля, мерцающие холодным, сине-серебристым светом. Они не отключались. Симайа просто проходили через них, так что я мог путешествовать здесь лишь в силовом мешке, который таскал за собой Вайэрси, а это не слишком мне нравилось. Тем не менее, я осмотрел всё, что мог. Но даже рубка корабля оказалась лишь обширной многогранной полостью со стенами из сплетения труб, кабелей и балок. В вершинах граней сияли тускло-жёлтые, туманные шары, провожая меня несколькими парами зеркальных, непроницаемо чёрных или матово-фасеточных глаз. Я уже знал, что у симайа могло быть сразу несколько их разновидностей: каждая воспринимала свой спектральный диапазон. Они могли почти с абсолютной точностью определить химический состав любой вещи лишь по оттенкам отраженного ей света. У них было и множество иных, пока ещё непонятных мне способностей.
