— Вы прочли документы? — спросил Рагнар.
— Пока нет. У меня есть один латинский текст, я надеюсь на него, как на основу перевода, там есть клинописные иероглифы, переведенные на латынь.
— Поэтому вам нужен Элберет.
— С его помощью я получу результат в течение месяца.
— Ну что ж. Мальчик — ваш. Ознакомите с переводом?
— Вы же не отстанете.
Рагнар криво улыбнулся.
— Верно. Не отстану. Но это не все. Вы знаете, что свитки Лейдендорфа еще в Вене?
— Я не могу этого утверждать.
— Так в Вене или нет?! Вы должны знать. Переводчиков вашего уровня в Европе единицы. Если бы документы обрели нового хозяина, он бы начал их исследовать, вы бы знали, через профессора. Не лукавьте со мной.
Рагнар хрипловато огрызнулся. У Арнольда опять побежали по телу мурашки.
— Нет. К нам никто не обращался ни тайно, ни явно. Вы правы. Барон их еще не продал, или оговорил условия оглашения.
— Теперь другой вопрос. Родина свитков. Откуда они?
— Этим типом письменности пользовались между Иранским нагорьем и Индостаном.
— А вам зачем свитки? Слава?
— Наука!
— Не смешите, господин Шпитс. Для перевода достаточно одного документа, а остальные — лишь доказательств ради. У вас уже есть четыре и два у Хофмана. Для открытия — довольно. Так зачем?
— Я бы взялся только изучать их. Я не желаю ими владеть, даже будь у меня средства. Говорят, они приносят несчастье.
Рагнар изменился в лице. Налет ребячливости сделал суровое лицо детским, он хихикнул как мальчишка.
— Вы же... не верите в эту чушь? — спросил Рагнар.
— Я верующий. Я верю в Бога. Иноверческие письмена не могут принести добра, — Арнольд оскалился на Рагнара. — Лейдендорфы жили в достатке и славе, пока барон не завладел этими языческими свитками. Его беды — в них. Я бы вернул их назад язычникам.
— Вы это серьезно?
— Совершенно серьезно, — гневно краснея, заверил Арнольд. — Господин Гаруди, я бы очень желал, чтобы вы их разыскали.
— Я? Зачем тогда намекнули на проклятие? Оно бы меня постигло?
— Я не желаю вам зла, господин Гаруди. Вы, кажется, знаете им цену. Увезите их из Европы, если отыщите.
— Хм. Вы привели меня в замешательство, ей Богу, — воскликнул Рагнар.
Арнольд впервые с момента знакомства испытал к нему симпатию. Господин Гаруди казался агрессивным человеком, а его увлечение мистикой, налет язычества действовали на Арнольда отталкивающе. Сейчас, своим натуральным замешательством, он продемонстрировал нечто человеческое, неприсущее, кажется, его холодной натуре. Арнольд сделал вывод, что неверно истолковал его характер. В газах Рагнара играл лукавый огонек, будто чертик зеркальцем. Они были живыми и интересными.
Арнольд тянул время. Он сказал больше, чем желал и дал повод для продолжения расспросов. У него больше не было лекции, сослаться на занятость он не мог, Гаруди ему не поверит.
Раздался неуверенный стук в дверь. Арнольд возблагодарил в душе Провидение за эту помощь. Словно сама судьба скреблась.
— Войдите, — разрешил Арнольд.
Дверь отворилась медленно и тихо, не до конца. В нее просунулась женская головка с замысловатой выцветшей шляпке.
— Добрый день. Я ищу господина Шпитса, — неожиданно громко произнесла женщина.
Она и смущалась и выказывала любопытство. Увидев Рагнара, она неожиданно перекрестилась. Она с минуту решала войти ей, начать говорить или собраться с мыслями.
— Что вам угодно, милейшая? — спросил Арнольд.
— Добрый день. Вы работаете у профессора Хофмана? Я вас помню, — сказал ей Рагнар. — Что-то случилось?
Женщина просияла и кивнула так уверенно, что шляпка должна была упасть с ее головы, но приколотая к волосам лишь дрогнула и чуть сдвинулась с места.
Тут она облегченно вздохнула, улыбнулась еще раз натянуто, словно показывать радость неприлично, и заговорила ни с Арнольдом, а с Рагнаром.
— Профессор прислал записку, господину Шпитсу. Его я никогда не видела, не знаю я его.
— Я — Шпитс, — сказал ей Арнольд.
Наконец, она вошла и остановилась в дверях, как полагается прислуге.
— Как вот Господь помог, что я нашла вас, господин Гаруди, — продолжала она. — Мне велели господа и вам записку передать, да адрес такой, что я и не знаю, как добраться. Я город мало знаю.
Женщина смутилась. Она была скована, суховата телом, как старушка, поэтому и возраст определить на первый взгляд было трудно. Движения были порывистыми, от волнения, она теребила пальцами правой руки рюшки на левом рукаве.
— Записку, извольте, — попросил Арнольд.
Она молниеносно извлекла записку и протянула, не сходя с места. Арнольд подошел и взял у нее желтенький листок почтовой бумаги. Развернув его, он нахмурился.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
Записка его спасла от необходимости продолжать беседу с господином Гаруди, он поверил в свою удачу.
— Профессор просит меня прочитать лекцию, для его студентов, так как по семейным делам не может быть сегодня в университете, — сказал он, обращаясь к Рагнару, — мне нужно к господину декану. Господин Гаруди, нам придется прервать беседу. Прошу меня извинить.
Тут женщина вспомнила второе поручение и достала вторую записку для Рагнара.
— Благодарю, — сказал ей Рагнар и погрузился в изучение записки. — Да, придется нам отложить разговор. Смею надеяться, что вы не откажете мне во второй встрече, господин Шпитс?
— Когда нам обоим будет удобно, — ответил Арнольд с кивком головы.
— Что ж. Меня ждет профессор, до следующей встречи, — сказал Рагнар.
Женщина от радости подскочила на месте. Арнольд не понимал, чем ее так воодушевило согласие господина Гаруди, но она себя вела так, словно он шел в гости к ней.
Рагнар заметил, как внутренне ликует Арнольд. Не мешало бы забежать в библиотеку и навестить Элберета. Он достал часы, откинул крышку и понял, что Эл уже покинула университет, у нее через час встреча в кафе. Новости останутся на вечер.
Он удивился, с какой скоростью способна передвигаться посланница профессора. Женщина быстро перебирала ножками, она не бежала, но двигалась так быстро, что он, тренированный, высокий по сравнению с ней, вынужден был шагать шире и чаще. Она торопилась. Очень торопилась. Едва они вышли из здания университета, она еще прибавила ходу.
— Простите, как вас зовут? — спросил он.
— Хенриетта, господин.
— У вас интересный выговор.
— Я из Лейпцига. Брат нашего профессора дал мне рекомендации.
— Вы вдова? — спросил Рагнар, руководствуясь догадкой.
Она сбавила шаг и посмотрела на него внимательно.
— Да, я вдова, мой муж...
— Был военным, — догадался Рагнар.
Он про себя назвал ее "унтер офицерской вдовой". Предположение было верным. Женщина вытаращила глаза.
— Зачем спрашиваете, если знаете, — сказал она обиженно, и опять помчалась впереди него.
Она взяла на себя роль провожатого, но не шла рядом, а считала своим долгом мчаться впереди, указывая тем самым дорогу. Рагнар понял, чтобы сбавить темп нужно разговаривать с ней.
Пока он думал, что спросить, женщина сама обернулась и задала вопрос ему.
— Вы сможете найти человека? — спросила она.
— Это, смотря какого, — честно ответил он.
— Маленького.
Далее он просто сделал логический вывод, но поскольку его имидж требовал изощренности даже в словах, он не стал отвечать прямо.
— Это зависит от обстоятельств.
Тут он понял, почему Эл тратит на анализ ситуации связанной с людьми не так уж много времени. Достаточно быть внимательным и вдумчивым, окружающие сами выдают своей манерой поведения сведения о себе. Наблюдения и минимум расспросов. Служанка профессора, сама того не ведая, выдала тайну семейного происшествия.
Рагнар появился на пороге дома профессора, вернее он влетел туда следом за женщиной. В парадной оказались взволнованный дворник и еще парочка мужчин. Троица наблюдала, как следом за Хенриеттой, семенившей по гранитной лестнице, через ступеньку скачет высокий молодой мужчина. Причина спешки им была понятна. Дверь квартиры профессора была не заперта. Хенриетта пропустила его вперед. Он, практически, впрыгнул в открытую дверь, к нему бросилась бледная Хасима.
Ему потребовалось перевести дыхание, последние полквартала Хенриетта, воистину неутомимая дама, неслась с предельной скоростью. Они так спешили, что прохожие оглядывались.
— Когда пропал мальчик? — с порога спросил Рагнар.
Хасима его догадливости не удивилась, напротив, с нежной благодарностью положила ему руки на грудь, словно искала защиты. На вопрос она не ответила, от волнения она плохо понимала, что твориться, и о чем ее спросил Рагнар.
В эти минуты он не думал о странности этого дня, о перечеркнутой дате, о том, что и как должен делать по долгу путешественника во времени. Дмитрий вообще забыл, кто он и откуда. Это наваждение было столь органичным, что не вызвало никакой посторонней мысли. Он был уверен, что у Хофманов пропал младший сын, то самый, который прятался от него за занавеской. Понимание промелькнуло еще на улице, когда он ощутил нервозность Хенриетты и сопоставил ее с тоном записки, где профессор просил "немедленно, как только будет возможно прибыть в его дом". Он писал, что нужна помощь. Намек Хенриетты на поиски человека, да еще маленького, окончательно прояснили ситуацию. Дмитрий был совершенно уверен, что найдет мальчика.
— Он в доме, — заверил он. Откуда он это знал? Знал и все. — Где вы еще не смотрели?
Хасима расплакалась.
Появился профессор, он выглядел более спокойным, бледным и по-обычному мрачноватым.
— Спасибо, что пришли. Хасима...
Он не стал договаривать. Рагнар остановил его жестом.
— Я прошу всех замолчать и по возможности успокоиться. Было бы желательно, чтобы каждый оказался на том месте, где он был в момент обнаружения пропажи. Пусть все вспомнят, где видели его сегодня последний раз, — сказа он. Понял, что тон приказной, и добавил. — Пожалуйста.
— Я была на кухне с кухаркой, — всхлипнула Хасима.
— Ступай, — попросил ее профессор.
— Вам, кажется, нужно в университет, — заметил ему Рагнар.
— Нет. Я уж останусь. Арнольд меня заменит.
— Чем меньше будет суеты, тем проще будет искать. Сколько часов назад это случилось?
— Он вернулся с прогулки с Хасимой около десяти.
— Где они гуляют?
— Сегодня они были во дворике, тут неподалеку, хозяева любезно разрешают мальчику там играть по средам. Я до полудня был в кабинете. Понятия не имею, куда он мог залезть. Он обожает прятки, хуже всего, если он играет с нами. Он не отзывается. Я даже приказывал ему выйти.
— Мне нужно побыть одному. Желательно в тишине. Пусть все в доме вообще затихнут хотя бы на пять минут.
— Проходите в гостиную.
Рагнар сел в кресло в гостиной и затих. Шорохи в доме скоро стихли, остался тихий шум улицы и тиканье часов.
"Ты бы мог любого найти. Меня же находишь", — вспомнил он слова Эл. Он пытался сосредоточиться. Но на чем? Мелькали разные воспоминания, потом он вспомнил, как Алик извивался, избегая хлыста Тиамита. Он вспомнил остров и то, как остро чувствовал там. Потом Игоря с его расспросами, что да как. Секрета никакого не было. Он слышал. Довольно сконцентрироваться и окружающее начинало шуметь. Тишина дома растаяла. Он слышал, как маятник часов ходит из стороны в сторону, как от сквозняка шевелиться бахрома скатерти. Кто-то на кухне стукнул посудой. Он сморщил нос, в такие мгновения резкие звуки будто ударяли по телу. Неприятно.
Он вспомнил их последнего по работе в патруле подопечного — Ёсафа. Момент, когда они бежали через лес от передовой к Тимофеевке. Дмитрий заметил, что стал для парня ведущим, он уловил, что Ёсаф почти рефлекторно движется за ним, как приклеенный. Дмитрий даже какое-то время бежал с закрытыми глазами, проверяя догадку. Ему-то что, он чувствовал каждую кочку под ногами, каждую ветку слева и справа. Он споткнулся лишь раз, о тонкий ствол упавшей сосенки, он споткнулся, а Ёсаф упал и разбил губу и бровь. Он отвлекся, потому что заломило раненую руку от притока крови, и он потерял контроль над ситуацией секунд на пять-десять. Достаточно, чтобы споткнуться, чтобы Ёсаф не заметил препятствия.
У Дмитрия появилось странное ощущение. Парень бежал за ним. Почему не за Эл или Аликом? Эл была с боку, Алик сзади. Откуда он это знал. Он каждое мгновение знал, кто и где находится. Ему не нужно было даже оглядываться. Ёсаф уставал и хотел сбавить скорость, пожалуйста, ему не трудно. Привычка еще с полетных времен. Он и не вспомнит, когда она возникла? В Академии? На войне? Игорь прав это сродни инстинкту. Люди влияли на его ощущения, но и он влиял. Иногда.
Дмитрий давно подметил, что существует определенная категория людей, которые подсознательно подвержены влиянию. Он освоился с потоком сил, волн материи и звуков, и мог сам управлять движением. Можно идти за силой, когда ищешь, или в пустоту, где вектора минимальны, если нужно быстро проскочить. Были люди, которые бессознательно тянулись в тот канал, который он назначил. Чаще всего он тренировался в суете Московских улиц, где толкучка была достаточной, просто рай для таких исследований. Стараясь заранее проложить себе дорогу так, чтобы никого не задеть, он впервые стал вычленять падких на чужую силу людей. Чаще других ими оказывались старики, ребятишки всех возрастов и задумавшиеся юные девы субтильного сложения. Там же оказывались праздно шатающиеся туристы, которым все равно куда идти. Такие категории чаще других перебегали ему дорогу, словно чувствуя, что именно туда и можно. То, что для другого спорно, для Димки стало аксиомой.
И как это поможет ему найти ребенка? Дмитрий усмехнулся так, будто дотошный Игорь начал его пытать вопросами.
Он представил мальчика и мысленно позвал его. Воля превратилась в поток, в воображении мелькнул образ маленького Франси, только он не выглядывал из-за занавески, как в первую встречу, а был погружен в темноту. Он хорошо помнил облик мальчика и даже запомнил запах молока, и некий зуд по коже, упрямый комок энергии, каким когда-то была Ника, дети отличались этим качеством силы. С воздействий Ники, точнее с сопротивления ее воздействиям и началась тренировка по улавливанию влияния. Ника всегда стремилась внушить ему симпатию к себе. Он яростно сопротивлялся, воздействуя на Нику едкими замечаниями, которые успешно выбивали ее из колеи, она ненадолго оставляла его в покое. Влюбленность девочки была лучшей тренировкой, какую можно было себе придумать в данном случае.
Он ощутил сначала страх, потом тяжесть, замкнутость, темноту. Он тряхнул головой и встал.
Он обошел квартиру метр за метром, домочадцы замирали с удивлением, потому что он не смотрел, он ходил с закрытыми глазами. Поиск ничего не дал.
Он открыл глаза перед входной дверью. Та же сила заставила его выйти. На площадке он открыл глаза и увидел дворника в компании двух зевак.
— Милейший, давно ли вы в подвал заглядывали? — спросил он.
Дворник поклонился почтительно.
— Сегодня не был, господин. А вот господа были.
