Подошла подавальщица, чтобы узнать, не нужно ли чего-нибудь еще. Стелла покачала головой, пожелала собеседнику спокойной ночи и поднялась наверх. На душе у нее было неспокойно, она боялась, что не заснет, будет думать о Фардуфе, но заснула.
Проснулась принцесса, как обычно рано, сразу же оделась и спустилась вниз. Выпив чашку чаю с тем, что нашлось на кухне, девушка расплатилась и поинтересовалась, где можно достать хорошую лошадь: ее собственная была загнана до предела. Сонный хозяин пожал плечами, сказав, что такая найдется только в Яне-Сенте. Принцесса поблагодарила его, но совету не последовала, решив проблему самым простым способом: под покровом раннего утра заседлала не свою лошадь, а кобылку из соседнего стойла.
Теперь все ее мысли были в Лиэне.
Мимо пролетали знакомые пейзажи, изрытые оврагами, пересеченные сеткой полей, такими тоскливыми без золотого убора пшеницы. Изредка попадались деревушки, утопавшие в раннем осеннем буйстве красок.
Неподалеку от Яне-Сенте Стелла свернула с королевской дороги на параллельную второстепенную, используемую местными жителями для проезда тяжелых подвод, и в относительной безопасности продолжила путь вне поля зрения теоретических доносчиков.
С главного тракта время от времени доносился ровный цокот копыт и гортанные голоса возниц, разгонявших замешкавшихся путешественников, мешавших проезду, — это новые военные отряды стекались из других областей страны в Яне-Сенте — сборный армейский пункт, из которого они отправлялись в Сиальдар. При каждом бряцанье сбруи, при каждом скрипе колеса девушка представляла себе обескровленную, поставленную на колени страну своего дяди, и сердце сжималось от боли. Да, такое же будущее ждет и Лиэну, если они вовремя не справятся с очередным добисским мятежом.
Дождь начался после полудня и все лил, лил, и лил, словно пытаясь смыть всю грязь, всю ненависть, накопившуюся в мире за многие годы бесполезной бессмысленной вражды.
В тягостные философские размышления ворвались посторонние, земные звуки. Стелла обернулась и увидела дорожную карету, неуклюже, словно утка, переваливавшуюся по дорожным ухабам. Четверка лошадей непонятной масти, понурив головы, тянула пассажиров и их багаж, мужественно не позволяя колесам окончательно завязнуть в грязи.
— Чтоб им провалится, извергам! — бормотал кучер, нахлобучив шляпу на глаза. Холодные капли собирались на полях, образовывали мелкие озерца, которые, не удержавшись на неровной поверхности, мелкими ручейками стекали вниз, за воротник проклинавшего военных вознице.
Принцесса с сочувствием наблюдала за героическими усилиями лошадей продолжать движение — карета была загружена под завязку — и не менее героическими попытками кучера не замерзнуть в такую дурную погоду.
— Что, Вас они тоже согнали? — окликнул он Стеллу.
Девушка пожала плечами: она предпочитала неоднозначные ответы.
— Все едут, еду и едут, конца и края им нет! Там съезда на большую дорогу не видно?
— Вроде, нет, — оглядевшись, ответила принцесса. Ей тоже было зябко, хотелось скорее юркнуть под крышу, погреться у камелька. — Да даже если бы и был, они еще не проехали.
— Совсем все с ума посходили! Нет, раньше такого не было. — Похоже, он был рад нежданной собеседнице.
Но Стелла не поддержала его пламенный порыв начать разговор; хоть их глаза следили за одним и тем же, цели у них были разные.
— Ну, скоро там? — Из кареты выглянула недовольная физиономия какого-то человека, высунулась и тут же, как только на нее упали тяжелые капли, исчезла.
— Кто его знает! — Оказывается, кучер тоже любил неопределенные ответы.
— Я, между прочим, тороплюсь, — буркнула из недр повозки "физиономия".
— Не Вы один, — поддакнул низкий женский голос.
— Ничем не могу помочь, лошади и так изо всех сил стараются. Все претензии не ко мне.
Очередной красноречивый взгляд на королевскую дорогу.
Пассажиры поворчали еще немного и успокоились, смирившись с невозможностью что-либо изменить. Над дорогой воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим бурчанием возницы.
Справа замаячил съезд на большую дорогу — тонкая полоска блестящего от воды грунта. Кучер ожил, хлестнул лошадей. Карета дернулась, задребезжала и свернула направо.
Принцесса проводила ее глазами, обрадовавшись тому, что вновь осталась в одиночестве. Как выяснилось несколькими минутами позже — рано. Сначала до нее донеслась цветастая брань, а потом на импровизированной сцене возникли все участники спектакля под названием "Сцена на дороге". Разгоряченный спором кучер пассажирской активно жестикулировал, пытаясь что-то объяснить флегматичному военному, слушавшему его в пол уха. За их спинами маячил силуэты кареты и пассажиров, с различной гаммой чувств на лицах наблюдавших за перебранкой.
— В сотый раз тебе говорю: твоей колымаге придется подождать, — жуя, устало ответил на очередной протест возницы военный. Эмоциональная тирада собеседника не произвела на него никакого впечатления, для него кучер был чем-то вроде назойливой мухи. — Хоть кричи, хоть топай ногами — не поможет.
— Да по какому вообще праву....
— Вот проедет обоз — тогда милости прошу.
— И скоро он пройдет?
Военный пожал плечами.
— И я, что, все это время ждать должен? Тут, между прочим, люди, они деньги заплатили и хотят заночевать в городе.
— Так что им мешает? Вот дорога — вперед, проезжай!
— Вы, что, смеетесь?! По этой дороге невозможно ехать!
— Люди же ездят. Она, например. — Он указал на наблюдавшую за ними Стеллу. — Сеньора, как Вы считаете, эта дорога пригодна для проезда?
— Вполне. — Даже если бы дорога находилась в куда более плачевном состоянии, девушка не стала бы спорить с представителем власти.
— Кстати, если хотите, можете свернуть на королевскую.
— Так, позвольте! — взвился кучер. — Почему это ей можно, а мне нельзя?
— Да потому, что у нее нет твоей громоздкой колымаги, тупица.
— А, может, потому, что у нее смазливая мордашка?
Воздух вокруг спорящих накалялся, уставшие ждать пассажиры, того и гляди, должны были присоединиться к ним; даже дождь не мог остудить их.
Принцесса предпочла оставить их позади и, тронув поводья, съежившись под холодными каплями и мечтая, чтобы никто с ней больше не заговаривал, погрузилась в промозглый мир октябрьского дня.
Впереди, за темным пятном рощицы, клином вдававшейся в поля, мелькнули крыши деревни. Ухватившись за них, как утопающий за соломинку, Стелла не теряла из вида соблазнительный вид печных труб. В такой денек, как этот, никто не осудит ее за желание просушиться у огня и выпить чего-нибудь горячительного.
Серая водяная дымка скрыла от нее королевскую дорогу, фантазию уже не бередили долетавшие оттуда звуки. Острые капли вонзались в кожу, вытесняя все мысли и желания.
Да, пусть там едет будущая смерть десятков людей, но что толку думать об этом в одиночестве на проселочной дороге?
Лил дождь; приближалась зима...
Глава IX
Яне-Сенте и в этот раз не вызвал у нее теплых чувств, скорее, наоборот, оттолкнул еще больше. Казалось, на фоне пестрого убора деревьев, омытого многочисленными дождями, Крепость спящей змеи стала угрюмее, а хитросплетения улиц — запутаннее.
Город бередил воспоминания о Миссифе и Сариде, о собственных страхах и беспомощности. Странно, но сейчас она стала меньше бояться — видимо, опасаться было больше нечего.
Октябрь подошел к концу, дожди нескончаемым потоком обрушились на Дакиру. Страна погрузилась в осеннее уныние, сбросив с себя остатки летнего очарования, даже Дайана не пленяла глаз путника. Краски постепенно блекли, пламенный пожар листвы походил на агонию.
Из-за дождя стража не показывалась у ворот, и Стелла, успевшая выучить пару дакирских слов, без труда ответила на традиционный вопрос: "Хан вред йоз?" — "Страйгер" и беспрепятственно въехала в Яне-Сенте. Для стражи оказалась достаточно односложного ответа: говорит по-дакирски и ладно. Даже документы не проверили.
Город звенел гулкой пустотой: последние военные части отбыли в Сиальдар, охранять его было не зачем, и, лишившись блестящих полков, Яне-Сенте будто сдулся, вслед за природой погрузившись в спячку. Кабачки опустели, улицы умолкли; отныне на них хозяйничали местные жители, которые, как бы много их ни было, не могли создать ощущение той толчеи и бурлящей жизни, которая царили в Яне-Сенте всего месяц назад.
Решив не менять привычек, принцесса отыскала таверну "Менесан нурра".
Ничего не изменилось, да и что могло измениться за прошедший месяц, разве что больше не рискуешь наткнуться на военного за соседним столиком.
Заказав кружку эля, девушка без предварительных расспросов о погоде и тому подобных отвлекающих маневров поинтересовалась у хозяина:
— Когда отплывает "Олинас"?
— В среду утром. Только, — дакирец усмехнулся, — попасть на корабль непросто: таможня свирепствует, да и желающих уплыть отсюда немало.
Не допив эль, девушка бросила на стойку талан и вышла.
Отложив заботу о желудке на более позднее время, Стелла занялась делами. Пообедать она всегда успеет, а вот мест на корабле может не хватить.
Под неприятной мелкой моросью принцесса миновала бедную часть города и плац, на котором она некогда строила глазки ни о чем не догадывающемуся офицеру, и выехала на широкую улицу богатого квартала. Застроена она, впрочем, была шаблонно, да и архитектурные изыски девушку не интересовали, так что все это нагромождение камней, песка, дерева и глины осталось без внимания.
Стелла думала об "Олинасе". Ее не устраивало, что корабль покидал порт только завтра, и нужно было провести в этом неуютном городе остаток дня и целую долгую ночь. Разумеется, это еще не конец света, но всякое может случится...
Оставив за спиной мир кринолинов и добропорядочных буржуа, Стелла свернула в соседний квартал. Перед глазами промелькнули какие-то лавки, снова потянулись вереницы фахверковых домов, нависавших над улицей громадами верхних этажей, дешевые кабачки с непритязательной публикой — и Стелла очутилась в объятиях корабельных складов, пропахших смолой и рыбой.
Порт находился в стороне от городских кварталов; к нему вела широкая улица, получившая название Портовой. Собственно, это была не улица, а дорога, с одной стороны пустынная, с другой застроенная складами. Место неприятное, но привычное для больших портовых городов.
Девушка быстро отыскала "Олинас" — трехмачтовый корабль с изображением дракона на носу. Переговорив с капитаном, она убедилась, что ей не избежать ночевки в городе. Зато Стелле удалось купить место на борту.
Принцесса рысцой возвращалась из порта, довольная, мысленно уже вступившая на лиэнскую землю — словом, пребывала в приподнятом настроении, когда дорогу ей преградили двое в масках.
— Вы Стелла? — спросил один из них.
Девушка промолчала и удивленно посмотрела на незнакомцев. Они ее знают? Изумление быстро сменилось напряженной сосредоточенностью, былое воодушевление испарилось, как пузырьки из шампанского.
Разумеется, они видят ее впервые, просто им кое-что о ней известно — пресловутый приказ. Но там не было указано ее имя... Или было?
— Это она, — подтвердил второй незнакомец. — Темная шатенка с черной собакой. Все сходится: и рост, и цвет глаз, и одежда, только вот лошадь белая. Кому ж Вы так насолили, сеньора? Что, бросили какого-нибудь господина, прихватив с собой его денежки?
— Что вам угодно? — Она одарила их холодным взглядом.
— Нам заплатили за Вашу смерть.
Наемные убийцы? Это что-то новенькое, на нее еще ни разу не совершали покушения. Ашелдонцы — это одно, а настоящие профессионалы — это другое. Значит, ее считают опасным противником.
— Заплатили? — Девушка нервно усмехнулась. — И сколько же?
— По двадцать тысяч на брата. — За ответом последовала кривая улыбка.
— Значит, всего сорок? Маловато! И кто же заплатил вам?
— Сеньора, Вы прекрасно знаете, что мы не назовем имени.
— Хотя бы мужчина или женщина?
— А Вам-то что?
— Хочу знать, кому я помешала. Вы же меня убьете, говорите смело!
— Деньги платил мужчина, а приказания отдавала женщина.
— Как она выглядела? — Что бы она им ни говорила, Стелла намеревалась остаться в живых. А живым нужно знать, кто хочет видеть их мертвыми.
— Черненькая такая, в маске.
— Вильэнара! — прошептала принцесса, непроизвольно клацнув зубами. Не вышло убить при помощи колдовства — так решила избавиться от нее чужими руками! — Но кто же дал ей деньги, она же бедна, как амбарная мышь! Я помню, как она клянчила у Валара двадцать тысяч, а он дал ей только половину. Пожалуй, нужно расспросить этих молодчиков о таинственном мужчине.
Весь этот калейдоскоп мыслей сменился в мозгу за одну минуту, по истечении она спросила:
— Как выглядел тот, кто давал деньги? Как разговаривала с ним женщина?
— Слишком много вопросов, сеньора! — покачал головой наемный убийца.
— А я любопытная от природы. К тому же мне хочется пожить на этом свете несколько лишних минут, — саркастически ответила принцесса, на всякий случай убедившись, что успеет достать меч первой.
— Кому же не хочется? — рассмеялся ее визави. — Тот тип вообще не говорил с брюнеткой, мне даже показалось, что он ее презирает. Просто дал нам деньги и отошел в сторону, словно не хотел слушать, о чем мы будем толковать. Та женщина его побаивалась. Когда попросила добавить немного, он так на нее посмотрел! Словом, мне кажется, Ваша смерть больше нужна брюнетке, чем тому мужчине. Он и разговор-то до конца не дослушал, ушел.
— А как он выглядел? Где это было? — Она лихорадочно прокручивала в уме всех кандидатов, подходящих на роль соучастника Вильэнары.
— Статный такой. Да я его не рассматривал — меньше знаешь, крепче спишь. Деньги нам в Каморе заплатили, мы лошадей загнали, чтобы встретиться с Вами в этом славном местечке. Жалко Вас убивать, сеньора, да ничего не поделаешь!
Показывая, что время разговоров окончено, они обнажили кривые мечи, по которым Стелла признала в них представителей южных народов.
Наемные убийцы думали, что легко справятся с ней, но девушка не в первый раз играла в игры со смертью.
Увернувшись от первой, самой опасной атаки, она убедилась, что ситуация не безнадежна.
Шарар вцепился в ногу лошади одного из нападавших, та взбрыкнула, всадник на мгновение потерял равновесие — и встретил острие меча принцессы, низвергнувшего его на землю. Оправдывая свое происхождение, пес метнулся к упавшему убийце и вцепился ему в горло. Несколько судорожных движений, попыток освободиться — и все, алая струйка крови по шее и груди. Хруст костей возвестил о том, что жизни не осталось места в этом теле.
Пока разыгрывалась драма с участием человека и собаки, Стелла успела ранить другого нападавшего. Смерть товарища произвела на него неизгладимое впечатление. Он в недоумении переводил взгляд с принцессы на распростершийся на земле труп и нападать снова не собирался.
— Ну, что, струсили? Вам заплатили сорок тысяч, а деньги нужно отрабатывать.
