Я выбираю свободу!

Чувства магов второй оси были почти одинаковыми: обречённая усталость, смирение и даже где-то безразличие к собственной судьбе. И — тоже злость, но не обжигающе-яростная, как у стихийника, а тупая и ноющая. Эмоции же третьей оси полностью соответствовали внешнему виду: у мальчишки — только страх, у целителя — всё то же полное безразличие.

До определённого момента всё шло нормально. Сила первой оси текла полноводной рекой, и её хватало с лихвой, чтобы компенсировать слабость третьей. А потом — без видимой причины, будто по щелчку пальцев, — рисунок вдруг "поехал", сила хлынула куда-то в сторону, как всё та же река, нашедшая брешь в плотине.

Причина оказалась банальна: Грань призвала целителя прямо сейчас, не дожидаясь конца ритуала. Думать было некогда. Причуда богов, насмешка судьбы — что именно я вела ритуал и именно мой собрат по силе оказался "слабым звеном".

Хорошо, что на этом этапе уже было не важно, какая кровь пульсирует в венах участника: призыв был оглашён, оставалось лишь держать энергетические потоки и дожидаться вердикта богов. Посчитают ли они нашу просьбу достойной ответа или решат не отзываться на призывы расшалившихся детей?

Быть узлом сетки и фокусом силы одновременно было... странно. Пожалуй, будь у меня чуть меньше опыта, и на волоске повисла бы не только вся затея, но жизни всех тех, кто оказался в этот момент на площади. Интересно, Владыка намеренно подсунул нам чуть живого старика в надежде, что ритуал сорвётся? Нет, он не мог не знать, что такой разрыв приведёт к разрушительным последствиям, и по крайней мере постарался бы убраться подальше, а он стоял рядом с Валлендором и с ненавистью в глазах наблюдал за нами.

Мысль мелькнула — и пропала, унесённая тонким ручейком оставшейся силы. Поток иссяк, знаменуя окончание ритуала — а в следующее мгновение меня окутала темнота.

Пробуждение оказалось странным и даже почти приятным. Во-первых, не было боли, а была странная пружинистая лёгкость во всём теле, и даже почти эйфория. Во-вторых, удобным было положение в пространстве — я полусидела, опираясь на широкую мужскую грудь, поддерживаемая сильной мужской же рукой. Не знаю уж, как я определила в полубессознательном состоянии, что это был именно мужчина; может, просто говорила память тела, а, может, запахи.

Додумать, что "в-третьих", я не успела: от виска к виску мою голову прошил острый разряд боли, и меня окончательно вышвырнуло в реальность, даже глаза открылись сами собой. И первым, что я увидела, был напряжённый взгляд менталиста, кончики чьих пальцев лежали у меня на висках. Когда я открыла глаза, он удовлетворённо кивнул, и хмурая складка между бровей чуть разгладилась, — а потом над головой прозвучал голос того, кто служил мне подпоркой. Очень, к слову, приятный голос — низкий, вкрадчивый, бархатистый, очень... мужской.

— Знаешь, красавица, направляясь сюда, я даже не подозревал, что это будет настолько... увлекательно, — с иронией проговорил он. Я слегка запрокинула голову, насколько позволяло плечо говорящего, и скосила взгляд — чтобы встретиться со взглядом дымчато-серых, жутковато-прозрачных глаз. Сейчас в них плескалась насмешка, но общего впечатления это не исправляло, даже наоборот, усугубляло мрачный пугающий образ. — Если соберёшься когда-нибудь провернуть что-то подобное, какой-нибудь древний ритуал или зловещий обряд на крови, — я чур первый в очереди на участие!

— Обязательно, — проворчала я и завозилась, пытаясь самостоятельно сесть и оглядеться. Хаосит помог мне воплотить задуманное, придерживая обеими руками за плечи, и только после этого, удостоверившись, что я не падаю, убрал ладони.

Мы вшестером оставались внутри ритуального круга, от целителя не осталось даже одежды, как будто его здесь не было вовсе. За невидимой чертой толпились свидетели ритуала, я опознала в первом ряду аж шестерых знакомых целителей. Встретилась взглядом с Валлендором — и тот вздохнул с явным облегчением, а симпатичное лицо озарила искренняя и немного шальная улыбка.

Таналиор со мной на руках находился в центре, рядом на коленях — менталист. Не менее злой и мрачный, чем до обряда, но сейчас ещё и бледный, и какой-то осунувшийся Фель также сидел рядом на корточках, разглядывая меня с задумчивым интересом, а молоденький вещевик и угрюмый пространственник нависали сверху, стоя за спиной менталиста.

— Так. А почему мы в круге и досюда ещё не добрались целители с проверкой? — уточнила я. Спрашивала скорее у себя, но ответил хаосит.

— Остаточный фон, некоторое время в этот участок пространства ничто не может попасть извне и ничто не может выскользнуть отсюда наружу. Это ненадолго.

— Да, действительно, — пробормотала я, энергично растирая обеими руками лицо. — Слушай, раз ты такой умный, объясни, почему при равном с ним резерве ты бодр и полон сил, а мы тут все выжаты до капли? — я красноречиво кивнула на стихийника, да и едва успевшие восстановиться крохи моей силы выпил круг. Тем удивительней было в целом неплохое самочувствие.

Впрочем, чему удивляться? Если мы живы, если ритуал получился, значит, боги одобрили наши действия и расчёт оказался верен. А если так, им не составило большого труда поддержать нас крохой силы. И в этой связи мне крайне любопытно, чем им так не понравился старик, которого пришлось заменить мной? Решили, раз я это придумала, то мне и расхлёбывать, и нечего валить с больной головы на здоровую? Или всё-таки всё совпало случайно?

Когда какое-то дело напрямую связано с богами, в возможность случайных событий сложно поверить.

— Потому что в отличие от вас всех, — с довольной ухмылкой ответил он, — я разбираюсь в ритуальной магии, регулярно её практикую и отношусь к ней с большой симпатией.

— А, ну да. Чёрная Ель. Кого я спрашиваю, в самом деле, — усмехнулась я, а хаосит удовлетворённо кивнул:

— Именно. Поэтому — прими моё восхищение, ты очень грамотно сработала. Не сориентировалась бы, и нас всех размазало... по очень большой площади, а опознавать было бы некого. И некому.

— Я старалась, — нервно хмыкнула я и предприняла попытку подняться на ноги, даже вполне успешную. Правда, при посильной мужской помощи — хаосита и, к удивлению, Феля, подхватившего меня под другой локоть. — Спасибо, мальчики, — пробормотала, пережидая дурноту и чёрных мушек перед глазами.

Бельфенор Намиаль Маальт-эль из корней Серебряного Дуба

Рисунок ритуала напоминал пиявку. Жирную, здоровенную, ненасытную пиявку, которая жадно тянула все доступные силы. Сосредоточенный на борьбе с этим процессом и попытках хоть как-то контролировать отток магии, я не замечал, что происходило вокруг, и сумел оглядеться только тогда, когда всё закончилось. Меня пошатывало от слабости — давно я не чувствовал себя настолько истощённым, — но Грань пока не звала, и это внушало некоторый оптимизм. Весьма жалкий, к слову, и совсем не помогающий встречать перемены не то что радостно — спокойно. Стоило вспомнить, что это был за ритуал и каковы его последствия, и радость от собственного присутствия в мире живых заметно померкла.

Пока менталист приводил в сознание вырубившуюся Тилль, Тай успел с огромным удовольствием присесть нам на уши и толкнуть подробную лекцию о действе, в котором нам довелось поучаствовать. Обычно раздражающие менторские наклонности друга, которые тот почему-то не спешил применять по назначению (в смысле, заниматься воспитанием детей — что своих, что чужих), в этот раз оказались весьма кстати. В отличие от всех нас, этот маньяк от магической науки был полон энтузиазма, искренне восхищён последними событиями и буквально фонтанировал жаждой деятельности, а во время ритуала не только отчаянно цеплялся за реальность, но принимал участие вполне осознанно.

Надо ли говорить, как раздражала его довольная физиономия и полная силы аура на фоне собственного полуживого состояния! Причём для разнообразия раздражала всех, за исключением, пожалуй, мальчишки-вещевика, который был напуган ещё сильнее, чем до ритуала, и ни на что кроме собственного страха отвлечься не мог. По-моему, он был уверен, что нас всех собираются убить. Возможно, с особой жестокостью.

Впрочем, ничего принципиально нового Тай из ритуала не вынес, просто подтвердил изначальные предположения. Да, мы привязаны к этой земле. Да, покинуть её не можем, и действительно умрём на границе. Смерть эта ничего не изменит: стена как стояла, так и будет стоять. Насколько её хватит, спрогнозировать хаосит не мог, нужны были как он выразился "более предметные исследования", но был уверен, что срок измеряется веками, если не тысячелетиями. Просто потому, что стену возводили не наши скромные силы, а боги, к которым обращался ритуал. Ну, или магические первоосновы мира, грань там была очень тонкой.

Пространственник даже вскользь заметил, что, если поднапрячься, может эту стену почуять. Далеко и смутно, но прежде такого точно не было.

Объяснил нам Таналиор и причину обморока Тилль. Признаться, первой в голову пришла мысль, что Владыка подсунул нам издыхающего целителя с тонким расчётом, не рассчитав только участия в ритуале сестры того по силе. Но он своим присутствием опровергал это предположение, зато вызывал новое: а не хотел ли некто подобным образом устранить именно его? Способ правда уж очень сложный, можно придумать и попроще, но... вдруг попроще не сработает? И доказать ничего нельзя, несчастный случай, а живых свидетелей нет.

Даже жалко, что ничего не получилось. Нет, я понимаю, что я бы в случае успеха позлорадствовать не смог, но всё равно — жалко.

Если же отбросить версию с действиями живущих, оставался вариант с шуточками богов, уж слишком интересное совпадение. Одно непонятно, зачем им это всё?

Вокруг очерченного остаточной магией круга собралась встревоженная толпа, причём я готов был отдать правую руку или даже голову, что беспокоило их всех единственное существо в нашей компании — лежащая в обмороке женщина. Но испытывать по этому поводу неудовольствие было по меньшей мере глупо. Да и невежливо: мы всё-таки враги, с чего бы им о нас волноваться?

Тилль к слову во вторую нашу встречу выглядела заметно приличней, чем в первую. То ли подготовилась к официальному мероприятию, а то ли у вчерашнего внешнего вида были какие-то весомые причины, но сегодня на оборванку она уже не походила. Хотя выглядела всё равно странно, а ноги были босыми. Из всего наряда безоговорочное одобрение вызывал только глубокий вырез блузы, а вот режущая глаз яркая пестрота уже раздражала. Впрочем, последнюю местные тоже любили все без исключения, а покрой наряда, похоже, был общепринятым и... видимо, всё-таки парадно-выходным: большинство женщин вокруг было одето подобным образом. Очевидно, принарядились к празднику. И я уже сомневался, а лучше ли это аляпистое пестроцветье прежней обшарпанности?

Но это всё была лирика, а осмысленная мысль имелась всего одна: надо прояснить, как местные правители планируют ограничивать наши перемещения и планируют ли вообще. Если нет, то можно и не пытаться привыкать к местным обитателям, а воплотить в реальность недавние мысли о по возможности глухом угле. Насколько я помню карту местности, леса здесь тоже были.

На этом мои размышления оказались прерваны, потому что остаточный фон ритуала наконец-то развеялся или, если точнее, выровнялось "давление магических полей" внутри периметра и за его пределами, и нас смела радостная толпа. Сильнее всего досталось Тилль, но нас всех тоже куда-то поволокли. Сопротивляться было попросту бессмысленно: во-первых, на полноценное сопротивление не было сил физических и душевных, а во-вторых, мне всё равно особо некуда было теперь идти.

Навалилась апатия и какое-то унылое безадресное отвращение ко всему и сразу. Не столько к местным и этому городу, сколько к миру в целом, к богам, а, главное, к Владыке.

Забавное ощущение, когда за считанные дни ты... буквально — перестаёшь существовать. Во всяком случае, в том виде, в каком себя знал. Были какие-то убеждения, ценности, была честь и готовность за неё умереть — приказали наступить ей на горло и жить. Был привычный знакомый с детства мир — пинком вышвырнули в другой: чуждый, враждебный и малоприятный. И вновь пришлось потоптаться по собственной чести, и отправиться жить среди врагов, потому что приказ и присяга превыше всего. Причём жить не на позиции пленника — что-то не спешили нас волочить в тюрьму — а поселенца, то есть — второй раз предателя всего того, во что я когда-либо верил и ради чего когда-либо жил. Была земля — родная, живая, которую я чувствовал до последнего ростка, а теперь... сложно было привыкнуть к мысли, что для меня она навсегда потеряна. Если дереву подрубить корни, оно неизбежно погибает, и я сейчас чувствовал себя тем самым деревом. Только вот по-настоящему умереть не получалось. Да и, честно сказать, не очень-то хотелось. Жить нужно хотя бы назло врагам, чтобы они смотрели на твою довольную рожу — и исходили ядом от бессилия что-то изменить. Доставить удовольствие Владыке и сдохнуть? Да не дождётся!

Но общей отвратности состояния и настроения эти мысли, увы, не умаляли. Надо было сбросить куда-то эмоциональное напряжение, хоть бы даже подраться, но тут свою партию начинала апатия. И я поплыл по течению.

И вскоре обнаружил себя в довольно странном и неожиданном положении. В нескольких метрах впереди горел высокий костёр, точно такие же пытались разогнать сгущающиеся над портовой площадью сумерки на всём обозримом пространстве. На некотором отдалении от костров были расставлены столы, кажется, вынесенные из домов. Над площадью плыли запахи — жареной рыбы, горелого масла, сырого лука и ещё десяток трудно опознаваемых и слишком тусклых на фоне прочих, — и я вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего утра. Воздух наполняли оживлённые голоса, и быстрый местный говор сливался в сплошной фон, периодически нарушаемый то взрывами хохота, то непонятными громкими восклицаниями, то наборами звуков, которые издавали музыканты, настраивая свои инструменты.

Вокруг костров сидели местные. Кто — на узких деревянных лавках, кто — просто на земле. Владыка из моего поля зрения исчез, зато буквально в паре метров в стороне обнаружился Валлендор со своими соратниками. А рядом со мной на скамейке восседал чем-то неприлично довольный Тай.

— Чему ты так радуешься? — поинтересовался я.

— Да ты по сторонам посмотри, — он широко повёл рукой.

— Празднуют, я понял. Мне не очень понятно, что именно празднуешь ты?

— Я не праздную, я наблюдаю. Посмотри, какие изумительные образчики поведения! Обрати внимание, насколько точное им было в своё время дано название — "дикие". Согласись, в этом есть своё первобытное очарование, — с явным удовольствием пояснил он. Как раз в этот момент какая-то девочка-подросток торопливо сунула нам в руки по тарелке, а степенная гномка, следовавшая за ней, сняла с подноса и выдала нам с другом по объёмистой кружке. На тарелке лежало то, чем, собственно, пахло вокруг: мелкая жареная рыбёшка, половина сырой луковицы, несколько варёных картофелин.