Дорога к счастью или путь Златолюба

Сестрица по-прежнему только тихо хихикала, наблюдая за рьяным усердием местных красавиц, вертящих пышными задами перед Жданом и особенно перед Златом. Братец тем временем уже не один раз успел поразиться её безразличию и веселью, когда очередная красотка проходила мимо сестринского вероятного жениха, пытаясь дотронуться до него хоть какой-то частью своего непременно полного тела.

Злат же только досадливо морщился и с растерянностью смотрел по сторонам, а Сестрица при этом просто-напросто игнорировала мольбу в его глазах, продолжая, по мнению Братца, совершенно по-идиотски хихикать.

Поэтому-то растерянный таким поведением сестры мальчишка весьма обрадовался, когда на следующее утро, несмотря на разочарование всей верви, они покинули столь гостеприимно принявшие их места, не оставив здесь своего семени. Что ж, местным красавицам, видимо, придётся дожидаться других красных молодцев для продолжения своего рода, хотя вполне возможно, что ребятишки-то как раз таки в скором времени и последуют, только не имея никакого отношения к вышеупомянутой четвёрке путников, они, тем не менее, будут причислены непосредственно к потомкам двух молодых воинов....

Сестрица была щедро одарена женщинами верви. Ей подарили переносное пряслице, своё собственное она оставила дома из-за скорого побега, да и не могла она его с собой взять, так как то её домашнее, было цельное, неразъёмное. Теперь же девчонка могла вовсю заниматься своей привычной работой, продолжая между тем топать рядом. Кудель она насадила на острый верхний конец палкообразной прялки, какие были в ходу в этих местах, другой конец пряслица вставила за пояс и, придерживая его локтём, работала, таким образом, на ходу. А когда останавливались на привал, нижний конец прялки она втыкала в отверстие донца, специально вырезанной для этого доски.

Злат то и дело пытался подглядеть за работой её рук. Это выглядело несколько комично, словно он хотел познать таинство этого определённо женского ремесла, ведь мало кто знал, а если быть точным, то вообще никто, что он и сам, оказывается, с раннего детства был с ним знаком.

— Ловкий,— сказал мальчишка, когда они уже прошли достаточное расстояние от покинутой утром верви,— ты там назвался Силой. Ты уж не обессудь, но в каждом новом месте ты называешь себя совершенно по-новому, каково же всё-таки твоё имя? Ты бы, может, уже определился?

Сестра по-своему обыкновению попыталась на него шикнуть и ткнуть тем же локтём, что удерживала пряслице, но это ей не совсем удалось. Ждан взглянул с неодобрением. Но сам Злат только безразлично пожал плечами.

— Дома меня называли Златом, только посторонним это знать совсем не обязательно. Усёк?

Братец обрадовано кивнул, гордясь оказанной ему честью.

— Злат, а какова твоя история? Кто ты сам и откуда? Куда путь держал, когда мы повстречались?— Снова спросил не унимающийся подросток. Такому только дай палец, так он всю руку откусит.

— Брат.— Зашипела Сестрица.

— А что тут такого?— Удивился мальчишка.— Мы-то свою историю рассказали. И Ждан вон тоже кое-чем поделился. А о Злате мы почти ничего не знаем. А ведь у каждого есть своя история.

Ждан взглянул на полюбившегося ему более юного друга и повернулся к неуёмному мальчугану.

— Ты прав, мальчишка, у каждого из нас есть своя история.— Начал он.

Братец, получивший некоторую поддержку, согласно кивнул.

Сестрица же, напротив, с подозрением уставилась на Ждана, ожидая какого-то подвоха.

— Но, как я уже говорил ранее, не каждому дано её услышать.— Закончил между тем наёмник и повернулся к Меткому.— Злат, приятель, пошли-ка лучше, сходим на охоту, пока детишки тут костром займутся, да харчи пересмотрят.

— А я?— Встрял мальчишка.

— А ты бы лучше научился свой язык за зубами держать.— Прошипела Сестрица, которая, собственно говоря, уже давно была в курсе Златовой истории.

— А ты лагерь охраняй, да к словам Сестрицы прислушивайся. Она-то, пожалуй, поумнее тебя будет. К тому же я, по-моему, ясно выразился, когда сказал, что детишкам пока надо костром заняться, да ужин приготовить.

Мальчишка недовольно нахохлился, а его сестра тут же послушно принялась хлопотать у костра.

Хорошая она всё же девчонка, помнится, подумал тогда Злат, вот ему бы такую сестреницу, единокровную, да единоутробную.

Ждан со Златом не успели уйти далеко, как тут же вернулись.

Девчонка уже собралась, было что-то удивлённо воскликнуть, но Злат стремительным зверем метнулся к ней и зажал рот мозолистой ладонью. Сестрица опустила глаза и увидела, как Ждан тем временем затаптывал костёр и засыпал его всё ещё подмёрзающей по ночам землёй.

Братец растерянно переводил взгляд с одного на другого, потом резко обернулся и прислушался.

Из леса доносились приглушённые голоса, и они постепенно приближались, становясь всё более отчётливыми.

Ждан сплюнул себе под ноги и зло выругался.

Злат подхватил суму с провизией, свой берестяной короб, мешок Ждана и всунул всё это в руки Сестрице, достал нож из-за пояса и отдал её брату.

— Живо в кусты,— скомандовал он,— и что б мне без лишнего хруста.

Сестрицу долго уговаривать не пришлось. Она уже испуганной ланью скакнула в кусты, беззвучно всхлипывая.

— Злат, пойдёшь со мной. Попробуем их увести.— Сказал Ждан.

Злат согласно кивнул.

— Я с вами.— Вызвался мальчишка.

— Нет, Братец, останешься здесь.— Покачал головой наёмник.— Ты сестру свою должен охранять. Баба она же ведь без мужской защиты не может.

Злат поправил шапку на макушке, молча кивнул Братцу и юркнул в кусты.

Сестрица горестно всхлипнула, и мальчишке ничего не оставалось, как только заскочить к ней в укрытие и, прижав к себе, зажать рот своей же ладонью, на тот манер, что до этого проделал и Злат.

Мимо них бесшумно промчалась маленькая тень и скрылась в том же направлении, где мгновением ранее исчезли и два воина.

Спустя ещё несколько минут на поляну, с потушенным кострищем посередине, вывалило с десяток мужиков, явно разбойничьей наружности.

— Сколько их тут было?— Сипло спросил один.

— Да никак не меньше двух, может трое.— Ответил второй.

— Сколько за них выручим?— Вступил в разговор третий.

— Их надо сначала увидеть и, главное, поймать.— Сказал, как отрезал первый.

— Надо бы следы прочесть.— Предположил кто-то.

У Братца всё похолодело внутри. Если они решатся всё ж таки прочесть следы, то они с Сестрицей точно окажутся в ловушке, так как сбежать уже не успеют. По внешнему виду и речам молодцев, только далеко не добрых, он понял, что это торговцы рабами, но не те, коих можно встретить на рынках в богатых и не очень городах, а одни из тех, кто их им поставляет. Видимо, не один он об этом подумал.

За своими раздумьями он, похоже, кое-что пропустил.

Один из мужиков вскрикнул и резко упал навзничь, схватившись за горло, из которого торчало древко знакомой, как Братцу, так и Сестрице стрелы. Вторую стрелу мальчишка уже не прозевал. Он услышал, или даже скорее почувствовал её ещё раньше, чем увидел, как второй из выскочивших на поляну работорговцев, неожиданно подогнул колени и плавно опустился на них, в непонимании выпучив глаза.

— Сукины дети.

Послышались громкие удаляющиеся шаги.

Злат почти всегда передвигался бесшумно, поэтому с большим трудом верилось в то, что это убегал именно он. Но так на самом деле оно и было.

Преследователи, конечно же, тут же двинулись следом.

Брат с сестрой понимали, что всё это было сделано только ради их спасения. Двое крепких смышленых воинов без труда и лишнего шума могли уйти от лесных разбойников, но вечно хныкающая девчонка и возомнивший невесть, что о себе чуть подросший паробок, были для этого слишком уж большой помехой.

От горести осознания собственной никчёмности и от обиды расплакался даже мальчишка, что тут уже говорить о его извечно впечатлительной Сестрице.

Злат бежал, не отставая от Ждана, производя как можно больше шума на своём пути. Возможно, им бы даже удалось увести погоню от ребят и спастись самим, но они не учли одного обстоятельства. Их было только двое, а противников гораздо больше.

Шум, издаваемый ими, позволил врагу установить, в какую именно сторону они уносят ноги и, разделившись, взять их в кольцо.

Когда Злат и Ждан поняли что окружены, выхода у них уже не оставалось. Злат даже успел выпустить ещё несколько стрел, сколько точно и все ли они попали в цель, он не знал, но что, как минимум несколько не промахнулись, было слышно по вскрикам. Дальше лук был скорее уже помехой, чем помощью и Злат привычно вернул его в плоский налушник на деревянной основе, обтянутый кожей, что был прикреплён костяной петлёй слева на поясном ремне. Лук он заменил учительской брадвой, покрепче сжимая знакомое топорище.

Ждан к тому времени уже вовсю махал своим мечом, Злат же с большей нежностью относился к своему луку, но тут выбирать не приходилось.

Силы были неравны, и исход сражения был и так всем очевиден, но противник, похоже, решил не рисковать и заведомо подстраховался.

Злат то ли услышал, то ли скорее каким-то шестым чувством почувствовал звук и трепет натягиваемой тетивы.

— Ждан.— Закричал он, увидев, в кого именно была направлена стрела, но было уже поздно.

Злат метнул свой топорик и тот даже поразил цель, хотя и не принёс обидчику смерти, но стрела уже к тому времени завершила свой стремительный полёт, вонзившись в правую руку Ждана, чуть повыше локтя.

Тот незамедлительно перебросил меч в левую.

Злат, несмотря на все свои премудрости, всё ж таки отменным и бывалым воином не был, потому-то и позволил себе отвлечься ровно настолько, чтобы не заметить подкрадывающихся сзади двух воинов. Жизнь друга сейчас имела для него гораздо большее значение, чем своя собственная.

Один удар по голове и он свалился с ног.

Ждан бросил в его сторону пылающий негодованием взгляд и попытался протиснуться в сторону друга, то и дело, размахивая левой рукой, правая же безвольной нитью висела вдоль тела.

Наёмнику это даже почти удалось, и до друга уже было рукой подать, когда противники умудрились таки повязать и его самого.

Он грубо выругался и сплюнул, совершенно перестав сопротивляться, гордо вскинул русую голову и выставил грудь вперёд. Его никогда не назовут трусом. А победа это ведь не только успешный исход битвы с врагом, но и если ты с гордостью встречаешь своё собственное поражение, не выказывая и капли страха.

— Сколько вас было?— Грубо спросили его.

Ждан только снова сплюнул врагу под ноги и презрительно ухмыльнулся.

Злат, похоже, меньше уважал своё достоинство, по-своему понимал значение воинской гордости или был ещё слишком молод, чтобы так просто признать горечь поражения. Но, как бы-то ни было, он продолжал вырываться и рычать в руках сдерживаемого его разбойника. Он уже заслужил один увесистый подзатыльник, оттого шапка его и валялась теперь чуть в стороне, но это его нисколько не урезонило.

Руки державшего его разбойника-соплеменника, отчего было ещё больше обидно, а в том, что торговцы рабами были именно словенами, сомневаться совершенно не приходилось, несколько раз сначала безразлично прошлись по закутанному в тёплый тулуп щуплому телу, потом проделали это уже с большей заинтересованностью. Остановившись на груди, они облапили её уже более усердно и от растерянности своей даже чуть полностью не разжались. Но зипунник вовремя спохватился и ещё крепче прижал воинственного парня к себе. Глаза его, смотревшие на товарищей и одновременно на пленённого Ждана, раскрылись от удивления, и он тихо произнёс.

— Не понял. Так ведь это ж девка.— Объяснил он своё недоумение приятелям.

— Девка?— Этот столь удивлённый возглас принадлежал уже непосредственно Ждану. Он ещё какое-то время постоял с разинутым от непонимания ртом, совершенно опешив и не веря в услышанное, потом, видимо смирившись с новой правдой и связав некоторые прошлые странности своего боевого товарища воедино, снова сплюнул на землю, на этот раз избавляясь уже от собственной горечи.

— Эх, коли б, знал, что баба!— В сердцах произнёс он, поражаясь себе самому, что так и этак не заметил этого раньше.

Глава 10. Братец и сестрица.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу и обоюдно трусясь от страха. Становится рабом, не один из них не хотел. Они видели, как обращается со своими рабами матушкин муж и не могли себе представить, что возможно кто-то другой будет точно так же обращаться и с ними.

Но напавшие больше не возвращались, хотя и прошло уже порядочно времени. Это несколько успокаивало. А зачем им возвращаться, если хорошенько подумать? Скарба тут никакого не было, не было, вроде бы как, и людей. Так зачем же поворачивать назад, к потухшему костерку, когда добыча увела вас уже далеко вперёд. Ведь давно уже затихли крики, треск сухих сучьев, лязг металла. Ведь давно уже стояла полная настораживающая тишина.

Неизменно привлекало внимание и ещё одно обстоятельство, да враги не возвращались, но не возвращались ведь и друзья. Это как раз таки напротив очень даже пугало.

Сестрица тихо всхлипывала, прижавшись коленями к подбородку.

— Да тихо ты, перестань ныть, дурища.— Выругался её брат, пытавшийся вслушиваться в темноту леса.

Она всхлипнула ещё раз неестественно громко и вдруг затихла.

Какое-то время они посидели так в полной тишине, прерываемой лишь только их отрывистым дыханием, затем девчонка спросила.

— Как ты думаешь, им удалось убежать?

— Глупый вопрос, конечно, удалось.— Уверенно заявил мальчишка.— И даже если их возьмут в кольцо, Ждан и Злат обязательно смогут за себя постоять и выберутся. Но даже, если так получится и они станут пленниками, они никогда не станут рабами, а сбегут и обязательно вернутся за нами.

Девчонка ничего не ответила, но всхлипывания её возобновились с новой силой.

Ещё несколько часов они сидели молча, в ожидании возвращения друзей.

— По-моему, они уже не вернутся.— Неуверенно проговорил братец.

Вот когда впечатлительная девчонка заголосила во весь голос.

— Успокойся, ты, успокойся. Ты ведь нас выдашь, если они поблизости.— Разозлился Братец.

Но Сестрица всё не унималась. Когда же она несколько присмирела, то с трудом выдавила из себя.

— Ты же ничего не понимаешь, Братец. Да и что ты вообще можешь понять?— Она махнула безвольной рукой.

Мальчишка обиженно нахмурился.

— Всё я понимаю, сестра. Как тут не понять, замуж ты за Злата собралась, вот и горюешь, не зная, сбудется ли теперь. Так крепкие они парни, как-нибудь выберутся.

— Глупый ты ещё.— Прошептала сестра, ещё крепче прижимая колени к груди.— Какой там замуж?— Она тяжело вздохнула.— Думаю, хуже теперь уже не будет, если правду тебе расскажу, да вот только девкой наш Злат оказался. Девкой, понимаешь?

— Чего-о-о?

— Девка она говорю, девка и есть. Не Злат, а Злата, Любава-Златолюбушка.— По-прежнему горько рыдала Сестрица.

— Да как же девкой-то?— Опешил её младший братишка.— Что ты такое несёшь, сестра? Ошиблась ты, или это у тебя от горя девичьего в голове померклося?