-Нет. Раздевайтесь, — по-хозяйски ставлю сумку на стол и начинаю нарочито вдумчиво выставлять склянки и выкладывать бинты, так как протянуть время в моих интересах, каюта капитана за тонкой переборкой, и мне не спокойно на душе. -Вы оставили капитана с этим странным человеком?
-Странным? Да вообще-то я его встречал уже. Он капитан того корабля, который бросил якорь в нескольких десятках футов от нас. Они решают сейчас, как использовать все сложившиеся обстоятельства в нашу общую пользу. Видимо, будем по очереди охранять бухту, пока второй фрегат лежит на боку. Времени займет дольше, но зато хоть какая-то гарантия безопасности.
-Вы оба ему доверяете? И капитан его знает?
-Нет, Пантера Тессена увидела живьем первый раз. Но они оба наслышаны были друг о друге.
-Что за странное имя?
-Это скорее не имя, а прозвище. Потому что так называется его излюбленное оружие.
-У него не было оружия.
-Да? Вообще-то, и не должно было быть, он же сюда пришел с предложением дружбы. Но оружие было.
-Эх, — вздыхаю, закончив все приготовления. — Знаете, мой жизненный опыт подсказывает, что и ремень хорошее оружие...
-Марта?! — он берет меня за плечи, уже в который раз за этот безумный день.
-Не то, что Вы подумали, — пытаюсь выкрутиться. — Если ремень намотать на руку, то его пряжка становится почти смертоносна.
-Марта... — мне нравится наблюдать, как меняются местами его чувства, а правды он не узнает никогда. — Ты не перестаешь удивлять...
-Сейчас я Вас удивлю еще больше, если Вы все же приляжете. И снимете куртку с рубашкой.
-Уже заинтригован..., — он мгновенно расстегивает ремень, сдергивает тяжелую кожаную куртку и вешает ее на гвоздь, принимается за рубашку, но из-под уже надвинутой на голову ткани я слышу короткое тихое шипение.
Так и есть — рубашка, придавленная ремнем и курткой, намертво прилипла к его широкой ссадине.
-Уберите, пожалуйста, руки, — стараюсь попросить как можно мягче, это просто опасение быть изгнанной из каюты прямо сейчас.
-Сейчас, уберу рубашку, и уберу руки, а то у тебя много просьб, — в его голосе странные нотки.
-Пожалуйста, — повторяю тихо, и вмешиваюсь в ситуацию, нащупывая прилипший угол и поливая на него воду из принесенного кувшина.
-Что Вы делаете? Вы мне в штаны и сапоги налили.
-Ложитесь, тогда не польется в сапоги.
-Тогда я стану счастливым обладателем сырой постели. Мало того, что одинокой...
-Погодите, сейчас ткань отмокнет, и мы снимем рубашку.
-Любите Вы распоряжаться, синьорита.
-Только в том, что хорошо знаю, — а руки делают привычную работу.
Ему угодно проявлять остроумие? Что ж, сейчас это даже не плохо, отвлечет его от предстоящих испытаний.
Наконец, его ссадина очищена заново, закрыта толстым слоем мази и прикрыта повязкой. Странно, что меня бросает в жар, когда приходится прижаться к его широкой груди, перехватывая бинт за спиной. В этом нет ничего такого, это моя работа, а все мои пациенты значительно крупнее меня по размерам, и руки на их груди сходятся с трудом, так, как будто я заключаю их в объятия. Но сейчас мне хочется вглядываться в его дымчатые глаза...
Святая Мария, а как же синие глаза Вольфа?!
Утро, начавшись рано, перешло плавно в такой же безумный день. Мне пришлось с помощью команды вытащить своих пациентов на прибрежный чистый песок, что вообще-то, еще и полезно. В целительную силу чистого морского воздуха и мягкого солнца я поверила уже давно.
Время, которое команда во главе с капитаном и первым помощником, вооружившись скребками и рукавицами из толстой грубой кожи, счищали ракушки с одной половины днища, я использовала на грандиозную уборку лазарета, не доверив это даже юнге. Выскребла каждый уголок с таким количеством воды, которое нет смысла разливать во внутренних помещениях корабля, находящегося в открытом море.
Вдали, на подходах к бухте, маячил корабль Тессена.
Когда начало смеркаться и намеченные работы были закончены, Пантера сама нашла меня. Обе замученные, потные, чумазые, мы отправились чуть выше песчаной косы:
-Ты не поверишь, Марта, но там для нас специально сама природа приготовила сюрприз..
И правда — в скрытой от глаз крупными валунами и кустарниками лощинке протекала небольшая речка, скатываясь по камням вниз.
Пантера заметила мое недоумение:
-Ребятам я тоже показала ее. Но на два изгиба в сторону. Так что мы не будем мешать друг другу. Раздевайся.
Она сбрасывает рубашку, развязывает завязки штанов. Можно было бы принять ее за купающуюся пастушку, но пасторальную картину сбивает пара заряженных пистолетов и сабля, разложенные на камнях так, чтобы быть под рукой.
Она поднимает руки и расплетает косы, тщательно уложенные вокруг головы, чтобы не собрать ими всю смолу с борта, а затем бросается в пресную холодную воду:
-Чего ты ждешь? Когда еще удастся поплавать в пресной воде? Морской-то у нас вдосталь. А волосы полезно хоть иногда промыть в речной...
Видимо, все же в нашем монастыре хорошо воспитывали послушниц, ибо на память сразу приходят мифологические наяды. Она плавает как рыба, и, похоже, холодная вода ее не смущает. Сжимаю зубы и через силу все же пользуюсь милостью природы.
А затем мы лежим в сумерках на прогретом за день огромном плоском камне и сушим волосы.
-Хочешь, я тебе разотру плечи? — мысль возникает совершенно неожиданно и здраво.
-Знаешь, не откажусь, — она глубоко вздыхает и распластывается на камне.
-У тебя такая крепкая спина, как у твоих ребят, — говорю со смехом, напрягая пальцы, и вдруг она расслабляется так, что под рукой не сталь мышц, а нежнейший кремовый бархат, мерцающий в лучах заходящего солнца.
Наверное, даже возможности несгибаемой Пантеры имеют предел, но под моими руками она задремала — это было понятно по ее дыханию. Что ж, вполне объяснимо — безумная штормовая ночь, ремонтные работы по устранению последствий шторма, да еще и таинственный гость, с которым она совещалась до глухой ночи. И сегодня тоже она работала наравне с мужчинами. Так что пусть отдохнет...
Тень, мелькнувшая за кустами, просто не успела заставить меня вскрикнуть — слишком быстро мужчина возник прямо перед моим носом и приложил палец к губам. Нет смысла спорить — до пистолета мне не дотянуться, с саблей не справлюсь. Кричать — неразумно, ребята сюда добежать не успеют, а вот если намерения у человека недобрые, то тревога заставит его действовать решительно.
И тут я узнаю эти обжигающе-черные, чуть раскосые глаза. Он без рубашки, и его бронзовое от загара литое, но потрясающе гибкое тело сливается с окрестными камнями — вот почему я сразу не заметила Тессена. Но что ему тут надо?
Он неслышным и незаметным движением оказывается рядом со мной на камне и поднимает свои руки точно над моими. Какие же у него красивые пальцы — для мужчины это совершенно необычно. Холеными их назвать нельзя, но форма кисти скорее бы заставила думать о том, что ее обладатель играет на органе, где тоже нужна физическая сила, но руки приобретают особую гибкость и подвижность.
'Уходи', — показывает он мне глазами и одними губами.
Решительно мотаю головой — в голове не укладывается оставить обнаженную и спящую подругу, командира в руках чужого мужчины. Или подчиниться? В конце концов, если бы он хотел перерезать ей горло, у него уже был существенный шанс. А так — я успею позвать на помощь и ребята подкрадутся к поганцу так же тихо, как и он сюда проник.
Еще раз окидываю взглядом обстановку.
'Я не причиню ей зла', — снова движение губ, таких чувственных и улыбающихся, что я невольно готова поверить его словам.
Подхватываю вещи, обертываю рубашку вокруг бедер и прикрываю свою убогую грудь скомканными штанами — а что же мне помешало одеться?
И вот так и влетаю в распахнутые передо мной руки первого помощника. Очевидно, с такими глазами, что даже он пугается:
-Что? Куда опять? Откуда?
Но информация не производит на него эффекта разорвавшейся бомбы. Наоборот, он удивительно спокоен:
-Так она с Тессеном? Ну и хорошо...
Возможно, не во все мне надо вмешиваться, но его спокойствие мне передается — я в этот раз все сделала правильно. А подними крик — была бы безобразная сцена с бегущей на мой крик командой и лихорадочно одевающейся Пантерой.
-И Вы кстати мне встретились, — перевожу разговор в другое русло, потому что первый помощник, как и все, обнажен до пояса, а так аккуратно наложенная мною повязка исчезла.
От него пахнет морем, вода блестит на его темно-русых волосах — успел искупаться, наверное, тогда и повязку снял, пропитавшуюся за день потом. Море чистое — так что рана промылась, ничего страшного. Но мазь очень даже не повредит.
-Вы позволите?
-О да! — он готов расхохотаться, и не отпускает меня из рук. — И не откажусь, если Вы этим займетесь прямо сейчас, горячая синьорита Марта...
Святая Мария, я же раздета! Вот почему он меня закрывает хотя бы руками! Впрочем, его грудь так широка, что служит надежной стеной:
-Давай-ка, одевайся. Не посеяла штаны по дороге?
Мне безумно стыдно, все же я графиня, пусть и стою босая на песке затерянной в океане бухты.
От смущения не могу найти в сумке нужную посудину с мазью, закапываюсь туда едва не с головой, лишь бы он не видел моих пылающих щек. Да и волосы у меня так и высыхают на теплом ветру, без гребенки, и я вижу, что пряди, падающие мне на лицо, вьются крупными кольцами. Сдуваю непослушную прядь с носа:
-Ну вот, я готова.
Он присаживается с глубоким вздохом рядом, вытягивает длинную свою ногу, чтобы развернуть ко мне поврежденный бок:
-Ох, а я-то как готов. И уже давно...
Не совсем понимаю его иронию, но и всматриваться в лицо некогда, уже почти совсем стемнело, и перевязку придется делать при свете костра и луны, а мне еще и ребят надо осмотреть перед сном. Совсем чтоб лежачих нет, так что у них тоже было занятие, тот же костер коку поддерживать, паруса чинить. Ну и искупаться в пресной речке тоже.
Поэтому, как бы мне не было интересно поболтать с первым помощником, дела зовут дальше. Но он не сразу отпустил меня:
-Благодарю, синьорита, Вы, как всегда, нежны и заботливы.
И касается губами моего носа. Поцелуй такой осторожный, мягкий... бережный... такое нежное прикосновение губ, уговаривающее и обещающее... Один поцелуй и больше никаких посягательств. Ой, кажется мне даже жаль...
Утром, у костра, который развел кок, лишившийся временно своего камбуза, она встретилась со мной взглядом — спокойным и веселым. Значит, она на меня не рассердилась и не сочла мое поспешное бегство предательством. Так, тактическое отступление...
Вечером мы снова пошли на 'наши камушки' — сегодня чистили второй борт, и опять увозились так, что тело просило одного — чистой воды и немного отдыха, осмелилась спросить.
В ответ — непривычно задумчивое и легкое:
-Знаешь, я не сразу почувствовала, когда его руки заменили твои... Устала за эти дни до чертиков и жутиков... Но массаж он сделал хорошо, сегодня просто летаю.
-И все?
-А потом мы просто сидели вместе...
-И все?!
-А что еще надо? Оказывается, в этом что-то есть — сидеть в кольце его рук, опираясь на него спиной и смотреть на закат...
Потрясающе... Я только вчера сделала ровно то же открытие — с первым помощником...
Помня о вчерашнем происшествии, пусть и приятном, но все же незапланированном, мы не особо рассиживались у речки, тем более, что капитану хотелось увидеться с Тессеном уже по вполне деловому поводу — завтра его фрегат вставал на очистку днища, а наш — выходил в боевое охранение.
Он и не заставил себя ждать, все так же бесшумно вынырнув из буквально ниоткуда, да еще и склонился перед Пантерой в поклоне. Она не растерялась, и просто протянула ему руку для рукопожатия. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а по напрягшимся мускулам было легко догадаться, что они 'прощупывают' друг друга излишне цепким рукопожатием. И вдруг Тессен первым отпустил руку, поднял в шутливом жесте:
-Сдаюсь. На этот раз, прекрасная Пантера, я сдаюсь, хотя не знаю, что подействовало на меня больше, твоя стальная хватка или еще более стальной взгляд? — он встряхнул головой, и густые гладкие смоляные волосы рассыпались по его бронзовым плечам.
-Кстати, хотела тебя познакомить с нашим корабельным хирургом, — она показала на меня мягким движением руки, как будто не ломала ему только что кости, а находилась на светском приеме.
-Познакомить с хирургом? В твоих устах звучит как угроза, — мужчина широко улыбнулся и потряс кистью руки, побывавшей в дружеском рукопожатии Пантеры. — Честно говоря, мне и свой порядком надоел, часто встречаемся. Но вот с твоей спутницей познакомлюсь с удовольствием, не часто встречаешь красивую женщину в таких Богом забытых уголках.
Краска бросилась мне в лицо, а его слова показались издевательской насмешкой — что я мышь, знала это с детства, да и холщовые штаны с такой же мужской рубахой очарования мне не прибавляли.
-Я не стала бы размениваться на скрытые угрозы, — мягко промолвила Пантера, от которой не укрылось мое замешательство. — Хочешь спарринг?
Он даже не удивился:
-Выбор оружия за тобой. Или за вами обеими?
-Ну знаете ли, — я категорически замотала головой, легкой после мытья в речной воде. — Я так тщательно отмылась от всей этой грязищи, что опять тут прыгать совершенно не хочу.
-Вольной воды полно, и на выбор, — засмеялась Пантера. — Пользуйся случаем, Марта, раз уж Тессен готов получить двойную трепку.
-Трепку? Да я просто вываляю в песке двух строптивых девчонок, — в глазах Тессена зажглись шальные веселые огоньки и он отстегнул пояс со своим веером, повесив его на соседний куст. — А вы можете нападать с саблями.
От подруги трудно было бы ожидать иного — она тоже сняла перевязь, вынула из-за пояса пистолет, и отдала мне, тем самым заранее давая Тессену понять, что втягивать меня в схватку, пусть и шуточную, не надо.
С первых же попыток поймать ее в захват Тессен понял, что так просто победы не будет. Если она будет вообще.
Они оба, ловкие и грациозные, мягко кувыркались по кристально чистому песку, хохотали, по очереди укладывая друг друга на лопатки неожиданными подсечками.
Я почувствовала себя лишней, но у меня за поясом ее пистолет, и это держало. Они уже скатились к мелководью, и с удовольствием вздымали тучи брызг, продолжая рукопашную схватку сначала по щиколотку, затем по колено, а после уже и по пояс в прозрачной и теплой морской воде. Тут уже точно не были нужны ни зрители, ни помощники — Пантера плавала как наяда, Тессен был ей под стать, и веселая возня этих сильных и закаленных людей могла бы доставить эстетическое удовольствие. Но у меня зрелище вызывало приступ боли в душе — даже с Вольфом, который, в отличие от губернатора, был хотя бы добр ко мне и даже спас из испанского плена, мне не было так весело.
Вольф тоже хотел видеть во мне исключительно женщину — тихую, нежную, заботливую, послушную, и даже предположить не мог, как мне тогда хотелось бежать по прибрежному плотному и мягкому песку, танцевать веселые итальянские танцы, хохотать во весь голос... Но ему бы это не понравилось... И он никогда не разговаривал со мной так, как первый помощник — с веселыми полунамеками.
