Отец представил юношу будущим мужем. Ей говорили что-то, но она не слушала. Стояла, босоногая, с грязными пятками. Лишь покатился по полу нелепый венок из полевых цветов.
— Конечно, я оказалась при дворе и не должна была жаловаться, — разоткровенничалась женщина, явно наслаждаясь, как ее слушают, открыв рты. — Хотя мой жених оказался груб и много пил.
— Такой нашей Хильде точно не достанется, — смеется молоденькая фрейлина, дочь Беремода.
— Верно-верно, — подхватывает другая. — Его Высочество выберет лучшего.
— А вы видели новенького паладина?
— Того, что приезжал на прошлой неделе? Сир Гилберт?
— Ой хорошенький!
Девушки мигом начинают перебирать всех женихов королевства. Гадают наперебой, кто же достанется принцессе. И с каждым словом Хильда чувствует раздражение. Злость закипает все сильнее. Голоса придворных дам превращаются в раздражительный гомон базара.
Будто переламывается сухая ветка. Светлица заполняется резким запахом серы. Никто так ничего и не понял. Вспыхивает искра, на миг втягивая весь свет. И вот край платья Берты вспыхивает пламенем.
От испуга и неожиданности женщина роняет рукоделие. Языки пламени быстро охватывают ткань, больно лижут ноги. Девушки сталкиваются лбами, бросаются помогать. Лишь Хильда продолжает сидеть, гневно сверкая глазами.
Наконец на огонь опрокидывают воду из умывальницы.
— Видимо свечу уронила, — не веря собственным словам, матрона с ужасом смотрит на ожоги.
Принцесса поднимается. Невозмутимо расправляет складки.
— Уйдите. Я хочу побыть одна.
Едва волочащую обожженные ноги няню охающие фрейлины уводят прочь. Оставшись в одиночестве, девушка падает на кровать. И только теперь дает волю слезам.
* * *
> Настенные часы отбивают ровно полдень. Работа неизвестного мастера, занимающая добрую часть стены, выдает музыкальную трель. Глядя на лакированную, покрытую золотом, вещь, Оттон не припомнит, откуда она. Отец не особо жаловал антикварные вещи. Как и не видел смысла в книгах и искусстве.
> Король обустраивает рабочий кабинет на свой лад. Небольшая, скромно обставленная комната. Не лишенная, однако, уюта и изящества. Полки с литературой, причем большая часть не свитки, а современные кодексы. Несколько заграничных статуэток, шкуры животных в купе с декоративным оружием.
Входит слуга, сноровисто расставляя поднос и чашки с чаем. Присутствующие аристократы неуютно переминаются. Звон посуды звучит в тишине.
"Ну да-ну да, — думает про себя монарх, едва сдерживая улыбку, — при Теодорихе поди к другому привыкли"
При отце Оттона совет плавно переходил в попойку. Теодорих не скупился, стол ломился от вина, зажаренных целиком кабанов. Молодой принц только и слышал из зала совета смех, звон посуды, да пьяный галдеж.
Видимо по этой причине нынешний правитель перемещает совещание в личный кабинет. Извечное желание ни в чем не походить на отца. Быть лучше.
Король благоволит науке, приглашая в обе столицы ученых из Пендрагона. Дает денежную помощь желающим учиться. Прислушивается к просьбам простого народа. Часто появляется среди людей, прямо на улицах принимая просителей.
"Что же я делаю не так? — с горечью думает он. — Почему страна разваливается на части?"
Опустив в чашку дольку лимона и подув, осторожно пьет.
— Ну что ж, пожалуй, начнем.
Приближенные рассаживаются у письменного стола. Раскладывают подробную карту Западных земель. Карта на миг мерцает и оживает. Текут реки, плывут полупрозрачные облака, местами чернея и извергая молнии. Передвигаются торговые караваны и колоны войск. Лишь Север, бунтующий Север скрыт туманом.
> — Созыв ополчения начался. Папская армия тоже скоро выступит, — первым начинает Оттон.
На миг король замолкает, погружаясь в раздумья. Сомнения грызут, вцепившись голодным псом в кость. И где былая решимость. Чем сильнее раскачивается маховик войны, тем тяжелее отдавать приказы.
— Точка невозврата еще не пройдена..., — выговаривает, давно вертевшееся на языке.
Это правда. Войска скапливаются к приграничным фортам и ущельям. Лагеря обрастают палатками и укреплениями. Но еще не сталкиваются клинки и заклятия. Не проливается кровь в таком количестве, что бы слепой приказ перерос в нечто личное.
— Чего уж там, — ерзает едва уместивший тушку в кресле Магдебод.
— Север терять нельзя, нам нужны их рудники, — в кои то веки соглашается Хариберт. — С Владом не договориться. Его не интересует ни снижение налогов, ни... вообще ничего.
О династическом браке Хариберт тактично умалчивает. У князя есть сын, еще не женатый.
Вопреки канонам жанра, пустозвонов и бездарей среди них нет. Каждый поднялся еще при молодости Теодориха, друзья детства. А роды и титулы так вообще уходят корнями в седую старину.
Герцог Магдебод. Кажется недалеким жирдяем, король пышных застолий и щедрых возлияний. Многие мелкие бароны, введшие себя в заблуждение, жестоко поплатились. Облаченный в броню, с чудовищным моршенштейном в руках, Магдебод сам подобен чудовищу. Сильный как медведь, во время схватки, будто древнеимперский бог войны.
Маркиз Хариберт. Мужчина преклонных лет, гладко выбрит, серебристые волосы строго зачесаны назад. На лице чуть ироничная улыбка, пальцы перебирают звенья массивного медальона, контрастирующего с черными одеждами. Лис Хариберт, как зовут маркиза, и он откровенно гордится прозвищем, поддерживая имидж. Хитер и изворотлив. Замок, ряд деревень. Нет той откровенной мощи, к какой привыкли пэры. Но с Харибертом лучше не связываться. Не в открытом поле, в бою, так просто уснув на перине, оппоненты имеют склонность спать очень крепко. Вечно.
Граф Беремод. Короткая бородка, каштановые локоны волос волнами падают на плечи. Сорокалетний граф не отчаянный рубака или интриган. Скорее хозяин земель. Непревзойденный мастер торговли и дипломатии. Беремод с большей охотой займется возделыванием многочисленных пашен. Но и ему палец в рот не клади. По одному щелчку крестьяне вмиг встанут под копье, с искренней преданностью защищая кормильца.
О герцоге Гримберте сказано достаточно. Лишь следует добавить, если Магдебод воин, этот скорее солдат. И люди под стать господину. У Гримберта профессиональная, вышколенная армия. Лучшая в королевстве. И горе тем, кто встанет у них на пути.
— Кажется, ваши уловки не действуют на Влада, господин Хариберт, — подтрунивает по-дружески маркиза Беремод.
Тот еще шире улыбается. Мол, и на старуху бывает проруха. Наверняка пытается вести закулисную игру. Ну и пусть. Своей выгоды Хариберт не упустит, но и действовать во вред Западноземелью не станет.
— Видимо, рудокопы севера не способны оценить утонченное очарование высшего общества, — ржет Магдебод.
Густые брови герцога, однако быстро сходятся к переносице. С размаху опускает пудовый кулак о стол. Тот аж подпрыгивает.
— Вот единственная дипломатия, что им доступна. Дадим раз по зубам и выбьем всю дурь.
— Согласен, — тот час подхватывает Хариберт.
— Мне это не по душе, но я как и все, — разводит руками Беремод.
Гримберт долгое время молчит.
— Я отправлюсь к Лунному форту, Ваше Высочество, — отстраненно роняет он. — Мои войска ждут меня.
Дождавшись короткого кивка Оттона, покидает кабинет. Чувствуется, насколько тяготит совещание.
Лорды понимающе переглядываются. Гримберт есть Гримберт. Солдат до мозга костей. Человек действия, не любящий долгие разглагольствования. Герцогу война не по душе. Невысказанная мысль флюидами до сих пор витает в воздухе, вызывая зубную боль.
Совещание длится еще некоторое время. Благородные пэры обсуждают скучные, но такие необходимые вещи. Осада долгое и прожорливое мероприятие. А войска таких масштабов не собираются ох как давно. И все это нужно кормить, развлекать, лечить, а не то разбегутся по теплым норам.
Наконец и остальные советники, один за другим, покидают кабинет. И лишь король устало прикрывает глаза, скрипит потайная дверь в углу. Поддерживая край белого платья, из скрытого помещения выходит женщина. Немного моложе Оттона, все еще ослепительно красива, какой бывают дамы ее возраста. Пышный светлый волос, поддерживаемый сияющей диадемой, стянут в толстую косу.
Монарх с упоением чувствует, как нежные руки обхватывают шею. Горячие губы касаются щетинистых щек.
— А что скажешь ты? Я верно поступил?
Королева Генриета разворачивает лицо мужа к себе. На миг утопает в страстном поцелуе.
— Влад не оставил нам выбора, любовь моя, — взгляд тот час твердеет, она цепко смотрит в глаза королю. — Княжество должно уважать тебя. Лорды должны уважать тебя. Покажи им, что можешь быть сильным.
— "Теодорих не допустил бы этого", — скривившись, чуть не выплевывает слова Оттон.
— Забудь о отце.
— Все они хотели сказать это. Я знаю их с детства и все вижу на лицах.
Генриета тверже обхватывает ладонями лицо монарха.
— Ты делаешь все верно. Так делай уверенно, как король. Они увидят это и перестанут сравнивать с Теодорихом. Поверь мне, я тоже знаю их.
Позволив улыбке пробиться сквозь усталость, король обнимает жену, прижимая к себе.
Ирония судьбы. Генриете выпадает играть туже роль, что и всем девушкам королевства, достигшим брачного возраста. Совсем юная девочка, на нее падает взгляд матери Оттона. Королева Хлодозинда, мир ее праху, сама занимается будущим сына. Генриету и Оттона представляют друг другу будущими супругами.
Король и королева до сих пор смеются, вспоминая тот день. Стоят и смотрят друг на друга, хлопая ничего не понимающими глазами. Казалось жизнь обрушивает обоим участь жить с чужим, нелюбимым человеком. Поначалу так оно и есть. Даже первая ночь была какая-то механическая. Но идут годы. Никто даже и не думает обзавестись фаворитами. Появляется глубокое уважение друг к другу. Оттон, еще молодой принц, но уже допущенный к рычагам управления страной, видит в супруге верного помощника и советчика. Затем друга. И вот, наконец, страстно и горячо любимую женщину.
— Кстати, — вспоминает король, чуть отстраняясь, — что за переполох в светлице?
Кислое лицо жены заставляет нахмуриться. Только не...
— Хильда, — выдает вердикт Генриета.
Может пойти повеситься? — мелькает запоздалая мысль. Случай далеко не первый. Оттон быстро постигает минусы коронованной жизни — нехватка времени. В основе на семью. Если Хлодиона, младшего Хильды на два года, наследника, еще держит под контролем, остальное из рук валится. Девятилетний Рихимер растет под присмотром нянь тихим и славным малышом, хоть и несколько замкнутым. А вот дочь взрывоопасный вулкан. С одной стороны делает, что велено, а с другой неизвестно, что выкинет.
Едва становится известно о Даре Хильды, Оттон не знает, что и чувствовать. По-человечески гордится, наверное. Но девочка-маг аристократ всегда проблема. Наделенные могуществом и так стесненные в свободе, превращаются в стихийное бедствие для окружающих.
Однажды Хильду заставляют надеть колье, жутко ей не нравящееся. Но безвкусица подарок престарелого графа Гунтара. Старика нужно уважить и девушка покорно соглашается. Вот только колье разлетается сотнями осколков, ранив нескольких слуг и изрешетив все стены и мебель в прихожей.
На одном из приемов приходится танцевать с сыном графа Беремода. Бедный мальчик. Вполне галантно ухаживающий за дамой кавалер, вдруг покрывается прыщами. Омерзительные, гнойные, расцветшие на все лицо.
Теперь это.
— Она сама не понимает, что делает, — заступается за Дочь королева.
— Хорошо, я поговорю с ректором Академии. Хильде пришлют ко двору лучшего учителя.
Лучше бы этого Дара вообще не было. Подобрали жениха подходящего и дело с концом. Теперь пускать на самотек нельзя. Повар с похмелья в кашу соли не доложит, а девчонка пол замка по камню разберет. Буквально. Нет, пусть уж учиться контролировать.
Однако Генриета и этим не удостаивается. Взяв один рубеж, с разбегу идет в ва-банк.
— Хильде пора замуж, об этом давно идет речь при дворе, — издали начинает она. — Ее отдадут в чужую семью. Позволь девочке хоть немного вздохнуть свободной жизнью.
— Хочешь отдать ее на стационарное обучение? — удивляется Оттон.
Такого от жены король не ожидает. Хотя, чего это он. Генриета, как львица, любит и оберегает всех детей. Но к дочери испытывает явную слабость.
В конечном счете почему бы и нет. Назвать студенческую жизнь мага "вольницей" будет явным преувеличением. Уж в Академии Хильда точно будет под присмотром. Ректор сущий инквизитор, из ежовых рукавиц не выпустит. Так гляди и назад попроситься.
— К тому же, — добивает Генриета, умащиваясь на коленях короля, — не всем везет с мужьями, как мне.
Что верно, то верно. Улыбнувшись, Оттон позволяет себе утонуть в объятиях жены.
Тайное место
Рассвет приносит в спящий лес утренние звуки. Щебечет птица, покидая гнездо. Озорной олененок резвится от души. Стройные ноги огибают коряги и ветки. Величественная фигура самки появляется за спиной. Шутя бодает шаловливое дитя. Идиллия взрывается диким рычанием. Ломаются ветки, округа сотрясается от матерных слововывертов. Перецепившись о корень, кто-то кубарем катится в овраг. Какое-то время лежит, будто потеряв сознание.
— Вот черт! — скрипит сквозь зубы незнакомец.
Сигиберт чуть приподнимается. Впереди маячит журчащий родник. Пить! — вопит изможденное тело. Человек делает усилие, ломая усталость хриплым, вырывающимся наружу стоном. Ползет. Наконец доползает и пьет, пьет. По-собачьи, взахлеб. Напившись, переворачивается на спину, подставляя лицо пробивающимся сквозь ветви лучам солнца.
— Дали мы с тобой маху, Сигиберт, — смеется он, заходясь, тот час кашлем.
Рука касается ожога и молниеносно отдергивается. Все еще жжет и регенерирует с черепашьей скоростью. Любой другой оборотень давно был бы мертв.
Кулак Ангела. Кто ж знал, что неприметный старик владеет столь сильными заклинаниями. Почти бесполезное против человека, смертельно опасное для детей Тьмы. Ладно, паладины, от них еще отбился бы, но в купе со святошей... Нет, Сигиберту везет уйти живым.
Чудом оказывается весь путь сюда. После ряда оплеух, оборотню становится трудно не то, что бы регенерировать — принять человеческий облик. Вот и выкатывается в ночь, морда волчья, шерсть дыбом. Переполоху и не описать. Вервольф, петляя меж деревий, еще долго слышит людской крик и лай собак.
"Наивное дурачье", — смеется про себя Сигиберт.
Лес его дом. Семья, мать, кормилица. Чуть придя в себя, оборотень даже думает завернуть петлю и навести визит вежливости преследователям. К счастью людей, в лес углубляться те не решаются. Иногда страх бывает полезен.
