| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И я знаю, кто ты, — враг еле заметно улыбнулся тонкими губами. Его голос был ровным, сдержанным. — Солдат генномодифицированного отряда. Позволь предположить. "Гнев"?
— Молодец. С первого раза, — сухо ответил я и, невзирая на смотрящие в мою сторону дула револьверов, потянулся за булавами. Две метровые рукояти крепились к моей спине. Два шиповатых шара были прикреплены к поясу на пояснице. Рукояти прилипли к шарам. Я опустил руки. Зацепленные цепью, которая была в каждой рукояти, шипованные шары тяжело рухнули на пол по обе стороны от меня.
Эсраил совершил плавный поклон головой, спрятал револьверы и поочерёдно обнажил два меча, которые были у него за спиной. Слишком длинных и слишком широких меча с зеркальной поверхностью клинков.
— Минуты три-четыре до взрыва у нас есть, — невозмутимо произнёс Эсраил, — Нам хватит.
— С излишком.
— С излишком.
Казалось, корабль застыл пред двумя бойцами, в ожидании их яростной дикой схватки. Его почти не трясло, он был идеальной ареной убийства. Руины Колизея нуждались в очередной порции крови! Ну наконец-то война не на удачу, а на умение. Как в славные древние времена. Изрубим друг друга. Сразимся, сука.
С медвежьим рёвом я начал вращать руками, а цепи с булавами на концах описывали вокруг меня изящные линии. Первым решился атаковать я. Булава полетела противнику в лицо, но он увернулся. Вторая булава была нацелена в его колени, однако и она не достигла успеха.
Я всё бью и бью, но Эсраил лишь уклоняется, не атакует. Я грозно наступаю, а он лишь отходит. Булавы прошибают под ним пол, разрушают обломки истребителей боковыми ударами... Сражайся! Сделай хоть что-нибудь!
И он сделал...
Впервые отбив обе булавы своими мечами, Эсраил взлетел в воздух. Я увидел сияющее серебристое лезвие перед своими глазами. Оно поразило шлем, который снесло с моей головы мощным ударом, а я полетел следом. Враг явно специально ударил лезвием наискосок, чтобы не разнести мой череп. Глумится, тварь...
Я встаю на ноги. Решаю попробовать атаковать в ближнем бою. Цепи вернулись в рукоятки, к которым плотно примкнули шиповатые шары. Я атакую. Враг защищается. Похоже, мои сильнейшие удары кажутся ему не опасными, не интригующими. Его лицо заметно заполонила грусть.
Эсраил перешёл в агрессивное нападение. Он ловко обращается с мечами, вращая их будто смертоносный жонглёр. Я отступаю, с трудом сдерживаю удары. Я за сегодня уже явно вымотался.
Враг несколько раз полоснул по моей броне, но она выстояла. К счастью, костюм может пережить ещё многое. Дюжий выпад, затем оба меча, скрестившись, разомкнулись и ударной силой выбели меня из равновесия...
Я этого и ждал! В падении, я запустил одну из булав в сторону киборга на цепи, и она проскользнула по лицу Эсраиля.
Мы оба лежим. Мы оба встаём. Одна половина вражеского лица украсила кровь. Разорванная плоть клочками свисала у правого глаза, обнажая металлическую глазницу с виском.
Я не сдержал улыбку. Ты не такой уж и мощный, как тебе кажется. Я лучше тебя. Я хитрее тебя. Пришло время тебе умереть.
Я решаю бросить оставшиеся силы в атаку... Но противник оказался быстрее! Он атакует первым мечом, затем подбрасывает его в воздух и сражается вторым. Но и его он подбрасывает, как только ловит предыдущий! И вновь удар! Нападение! И вновь киборг повторяет процедуру, искусно жонглируя мечами...
Я запутался... Где какой клинок?.. Они летали повсюду, были везде.
Разрезая сонную артерию, лезвие мягко скользнуло по моей коже...
Я хватаюсь за горло... Падаю на колени...
Дышать нечем. Я со всех сил пытаюсь глотать воздух ртом... Я задыхаюсь... Я словно захлёбываюсь в солёном море... Соль - это был вкус моей крови...
Отпустив рану, я посмотрел на окровавленную руку. Не смотря ни на что, я до сих пор не могу поверить, что клинок Эсраила достиг мою плоть... Но вот она кровь. Это ведь кровь...
Руки становятся всё тяжелее. Жизнь вытекает сквозь горло.
Я не могу умереть!..
Тело клонит набок...
Только не я. Я не могу умереть...
Тело слабое, вялое, не послушное...
Не оборачиваясь, Эсраил молча уходит. Спокойно садится в мой истребитель. В МОЙ истребитель!..
Вокруг темнеет... Всё темнее и темнее...
Тьма!..
Я не могу умереть... Только не я...
Глава 5
Лунная походка Микаэлы
14 апреля 2071
Настоящее было прекрасным. Мы научились побеждать рак, СПИД, огромное множество заболеваний, разве что, кроме депрессий. Чудеса науки и техники открывали всё новые и новые горизонты. Казалось, космос теперь не последний рубеж, преодолеть который мы могли лишь в самых амбициозных мечтах. Человек и киборг вот-вот и смогут всё. Но что-то пошло не так...
Когда началась война, мне было восемнадцать. Ведь нас предупреждали: масса книг, фильмов, учёных. Многие и многое твердили о том, что наше детище когда-нибудь может восстать против нас. Так и случилось. Более интеллектуальные, физически крепкие, чем мы, они решили свергнуть своих творцов. Машины создавались, чтобы нам служить, но нельзя вечно удержать такую мощь в цепях. Ведь нас предупреждали...
В детстве мне казалось, что пломбир в вафельном стаканчике, мой бурый мягкий мишка и капли тёплого весеннего дождика — неизменные атрибуты вечности. В детстве мне казалось, что смерть — нечто очень простое, грустное, но не страшное. В детстве, детство представлялось чем-то обыденным и непривлекательным. Не терпелось избавиться от него и вступить во взрослую жизнь. Но как только ты выходишь из детского возраста, сражу же, начинаешь мечтать вернуться в него.
Как бы мне хотелось сейчас скушать мороженое, обнять своего бурого мишку, ощутить капли дождя на лице. Но вместо этого: голод, холод и грязь.
Нам с Колином не удалось попасть в гиперпространство и улететь к моему отцу. Воинственные киборги контролировали все возможные космические пути. Начальник охраны боялся, что наш корабль могут, попросту перехватив: уничтожить. Колин привёл нас к своему старинному другу Святополку. Тот был киборгом и на моё удивление совсем без вопросов нас приютил. А начальник охраны решил затаиться и ждать, искать пути скрытного побега.
Святополк жил на Луне в Метрополисе-Л. Спутник Земли был первым небесным телом, которое колонизовали люди и киборги. Луна вмещала более сотни городов и все они, как правило, располагались в подземных катакомбах. В Метрополисе-Л жило более трёхсот миллионов людей и пятидесяти миллионов киборгов.
Святополк не похож на обыденного киборга. Он не был писаный красавец, как принято у его сородичей: среднего роста, на вид самой обычной внешности, неопрятно уложенные русые волосы, серо-голубые глаза. Мы с Колином прятались у него уже четыре дня.
— Ещё раз спасибо вам, что приютили, — я поставила тарелку с только что мною сваренной кашей на стол перед хозяином дома.
Квартира была скоромной: комната, кухня, несколько кресел, обеденный стол, две кровати. Хозяин дома ночевал в своей комнате, я на кровати на кухне, а Колин на полу. Святополк исповедовал веру о том, что простота бытия неотъемлемая часть человека или же киборга честного. Жить нужно комфортно, а излишества это лишнее. Потому что они приводят к жадности, зависти и, впоследствии, к злобе.
— Нет необходимости благодарить, — мужчина улыбнулся. Он чинил какую-то деталь для корабля, на котором мы прилетели и, надеюсь, улетим. Ведь его могут конфисковать для военных действий. — Там откуда я родом, гостеприимие у каждого в крови. Жаль, что её... больше нет.
Святополк говорил о своей стране и Земле. Я до сих пор не могла поверить, что киборги так изуродовали нашу общую Родину. Никто не мог поверить.
— Приятно аппетита, — я села за стол и начала есть кашу, которую пробовала впервые в жизни. Кажется, она называется перловка. Вкус не очень, но от голода съешь и не такое.
Освободительная армия киборгов не тронула жителей Метрополиса-Л — даже людей. Мы нужны были для того, чтобы служить пленным обменным материалом с человеческой стороной. Чтобы плохого не говорили о нашем враге, но киборги очень ценили каждого из своих, в отличие от людей. Также, каждого совершеннолетнего человека на спутнике, заставляли работать на нужды армии. Кибернетические жители Луны не вмешивались в эту войну, потому что, как я поняла, многие хоть и были против вражды, но не хотели в ней участвовать. По сути, их удовлетворял любой исход. Хотя, мне кажется, если победят люди, они утилизирую всех и каждого киборга.
Каша в тарелке быстро закончилась. Армия киборгов никого не трогала, но отобрала всю еду на потребности войны даже у своих собратьев. Всё ради святого дела, — говорили они. Хм, насколько я знала историю, эта отмашка не была никем запатентована, потому ею пользовались все кому не лень на протяжении многих тысяч лет.
Электричество на спутнике экономили тоже. Поэтому частенько не было света, а искусственную гравитацию так вообще отключили. Даже спустя четыре дня я ещё не привыкла к тому, что моё тело было таким лёгким. Я не шагала, а словно прыгала. Вприпрыжку, я отнесла тарелки в мойку, открыла кран... воду отключили тоже.
С отцом мы виделись мало, но... Боже! Как бы я хотела прижаться к его груди, чтобы он обнял меня, чтобы я почувствовала защищённость...
Я незаконнорожденный ребёнок: продукт порока и случая. Я нежеланная и это больно осознавать. Из-за этой мысли я всю жизнь подсознательно ненавидела своего отца. Мама умерла при родах — её ненавидеть я не имела права.
После рождения, меня отправили в детский дом. А в возрасте шести лет пришёл некий Тадеуш Раш, и я узнала, что он мой отец. Человек известный, публичный и поэтому не мог позволить себе иметь внебрачных детей. Тем не менее, он меня приютил, обеспечил мне всё, в чём я нуждалась.
Всё, кроме отцовского внимания и любви. Я действительно не чувствовала этого. Помню, ночами я молила Господа, чтобы он каким-то образом всё переиначил. Глупо, знаю, но мне хотелось, чтобы Бог забрал у меня все деньги, учёбу в крутом университете, красивые платья, однако подарил мне отца. Маму не вернуть, мёртвым место на небе, а папа мог бы обращать на меня внимание. Больше внимания.
Помню, я спросила отца, почему же он не приходил за мной так долго? Ведь я пробыла в детском доме целых шесть лет. Он ответил, что ему не разрешала законная жена. Но однажды он плюнул на её мнение и решил, что его кровь не имеет права гнить в каком-то жутком месте с немытыми детьми. Как же мне не понравился этот ответ. Когда мне казалось, что у меня папы попросту нет и потому я в детдоме, я его не призирала. Но когда у меня появился отец с таким вот ответом... это было... мерзко. Шесть лет он терзал себя раздумьями: а не украсить ли жизнь продукта моих незаконных страстей? И когда пришёл за мной, выходит что откупался от своего греха деньгами.
По сути, он не признал меня. По сути, я даже не существовала. Потому что обо мне знал лишь определённый круг людей, а папу я видела редко: нанятые работники заменяли семью и друзей. Привыкшая быть одна, без общения со своими ровесниками, мне не удалось найти общий язык совершенно ни с кем, когда после тысячи уговоров я поступила в университет под вымышленным именем. Лишь Анна была мне подругой. А сейчас... а сейчас она...
Как всё меняет война: все мысли, прежние убеждения. Всё меняет война! Мне страшно. Очень страшно! Я так хочу к своему папе, несмотря ни на что! Мне только восемнадцать: совершеннолетняя, но абсолютно не готовая к таким испытаниям, к такой жизни... Я в любой момент могу умереть. Все кого я знала, все кого любила — могут умереть. Я часто вспоминаю Анну. Встретимся ли мы когда-нибудь? Надеюсь, что да. Хотя бы на небе.
Нужно взять себя в руки... Папа не придёт, он не в силах помочь. А я уже взрослая... Я взрослая!
Отец оставил мне Колина, и я вижу, как он искренне пытается помочь. Он готов отдать за меня жизнь?.. Не хочу, чтобы кто-нибудь умирал за меня. Но сейчас Колин за меня работал. Все совершеннолетние мужчины и женщины по десять часов в день должны гнуть спину на нужды армии киборгов. Неповиновение карается смертным приговором. А меня прятали, потому как Колин говорил, что за мной охотится некто по имени Змей, и мне нельзя было высовываться. Я не знаю кто этот Змей... конкурент, враг моего отца? Начальник охраны не давал ответ на этот вопрос, наверно, он и сам толком не знает.
Святополк включил новости. Человеческие каналы запретили транслировать, но находчивый киборг, который не поддерживал эту войну, нашёл способ смотреть запрещённые программы. Потому как считал, что необходимо знать мнение обеих сторон, чтобы найти в них истину, которая, как правило, скрывалась посередине.
Как по мне: истина была неясна. Киборги напали на людей, уничтожили Родину. Это непростительно! Я должна желать каждой машине смерть! Но, в тоже время, я смотрела на Святополка. Он киборг. Киборг, который радушно нас приютил, наверняка, рискуя при этом свободой или же жизнью.
Когда происходит что-то страшное, многие барахтаются, пытаются выжить в свалившихся на голову ужасных событиях, забывая при этом задуматься: как же всё это мы могли допустить? Без осознания нашего прошлого, не решить проблемы будущего — всё произошедшее должно иметь причину в более ранних событиях.
В шестьдесят девятом году люди жестко подавили кибернетический бунт, который сами киборги называли революцией. Бунтовщиков начали уничтожать. Беспощадно. Без разбирательств. Без шанса дать им слово, без попыток постараться прислушаться, решить дело миром. Тысячи ликвидированных единиц.
Единица... Падших, человек называл единицами. Легкозаменяемыми, абсолютно никому не нужными единицами. Люди забыли, что киборги умеют чувствовать. Ведь это мы научили их этому. Несложно было предугадать: второй бунт неизбежен. Но теперь полилась не только кровь киборгов, но и людей. Первые жертвы с нашей стороны виделись ужасной трагедией. По новостям показывали, как умер какой-то военный, полицейский, случайный прохожий. Несколько погибших в день на каких-то далёких спутниках, космических станциях, и это казалось ужасным. Самое важное: нам показывали лица жертв восстания. Лишь называли их имена, рассказывали, как эти люди жили до собственной смерти... убийства!
Ужасно. Мне навсегда запомниться девочка Альма и её мама. По новостям показали фотографию: мама Альмы держала свою новорождённую дочь на руках. На следующей фотографии Альме шесть лет, она так мило держит маму за руку. После: Альме двенадцать, она выиграла конкурс пианистов, её мама помогает дочери удержать пышный букет. И последняя фотография: тело Альмы и её мамы. Их лица обожжены, не все руки и ноги на месте. Два мёртвых человечка вместе жили, вместе и погибли.
Множество смертей, невероятно много слёз пролила общественность. Вот тогда нужно было предпринимать меры! Но люди видели всё это как небольшой бунт. Однако человек ошибся. И впоследствии сегодня мы видим хорошо организованную войну.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
