| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Старший брат подал знак. Боб и Дэйв готовились к наступлению на блок-пост киборгов. Как же мне хочется рассказать Бобу что я — его брат — здесь. Мне часто не хватало моей ненормальной, сумасшедшей семьи — моего дома. С Дэйвом у нас всегда складывались не самые тёплые отношения, но я рад видеть даже его. Хотя если он узнает кто под шлемом "Гнева" будет много слов, споров, агрессии и непонимания. Я этого не хочу и в этом не нуждаюсь, поэтому буду молчать и скрывать свою тайну толстым слоем брони моего потрёпанного шлема.
Когда я пошёл в армию, когда впервые попал в реальный бой, мне показалось, что если ты начал воевать, то остановиться уже не сможешь никогда. Но это не так. Да, тебе не стать прежним человеком, но со временем от войны устаёшь. Разорванные тела врагов и союзников, стоны, боль, запах смерти, красные цвета. От всего устаёшь. А ответственность за решения и жизни моих подчиненных из "Гнева", преследует меня каждую минуту и даже мгновение. Одна единственная ошибка и весь мой отряд сгинет. И в этом буду виновен лишь я.
Танка я уже потерял... "Гнев" не видел, но тогда я почти обезумел. После боя, на Фобосе, мне пришлось как можно быстрее покинуть отряд, отмахнувшись тем, что я направляюсь к командованию. Но моя психика не выдерживала, и мне было необходимо замкнутое пространство, где я останусь один. Я взял книгу: книги не могли излечить, но их волшебный мир, их иллюзия и полное ощущение причастия к происходящему, отвлекала меня от гнили и вони бытия. Так же помогает вера в божественное начало. Она предаёт сил, чтобы не покончить с собой. Неопровержимый божий закон — самоубийцы не попадут в Рай.
Что если ещё кого-нибудь из отряда убьют вновь? Очень сложно терять солдат, которые стали семьёй, а ты её глава...
Но сейчас я со своими братьями, с которыми мне намного проще. Дэйв прирожденный лидер. Он затмевает меня, а я осознаю: как же это здорово быть в подчинении, когда вся ответственность падает с твоих плеч, будто тяжелый груз. Я могу выпрямиться, дышать полной грудью, и думать лишь о себе и противнике, а не о планировании, реализации боевой стратегии, личной ответственности за свои ошибки и безопасности каждого бойца.
— Вперёд, — шепнул старший брат.
Вылетели слеповые и дымовые гранаты. Мы идём в рассыпную и мощно обстреливаем блок пост. Левиафаны затаились у дороги, которая вела в лес, что служил лёгкими для Метрополиса-Л. Блокпост представлял собой наспех сооруженное помещение, обставленное по периметру мешками с песком и шинами от автомобилей. В нём было комнаты три и противников десять-двенадцать.
Мы бросили очередные гранаты в сердце блокпоста. Прозвучали громкие крики, оторванные части тел взлетели в воздух. Среди врагов киборгов были и предатели люди. С ними необходимо обращаться особо жестоко, они заслужили.
Я влетаю внутрь здания блокпоста первым, простреливаю головы трём противникам. Захожу в одну комнату, затем в другую. Всех кто там был, я не убивал, а лишь лишал конечностей, чтобы они не могли стрелять либо же бежать: нам нужны те, кого мы будем допрашивать. Братья шли следом и прикрывали.
— Чисто, — доложил я, когда комнаты закончились, а мои радары не видели ничего живого. Вокруг была пыль и звуки стонущих левиафанов.
— Жеваный пожеванный, — отозвался Боб, — отлично мы их нарумянили.
— Что есть, того не отнять, — добавил Дэйв.
Одно из тел, которое я повалил в углу комнаты, зашевелилось. Это располовиненное на две части отродье явно было киборгом. За счёт рук он прыгает в мою сторону, чтобы вцепится в лицо. Но я отхожу к стене, и когда противник достигает уровня моего лица, бью прикладом автомата ему по подбородку. Из-за чего киборг сделал в воздухе сально, а Боб в нужный момент поймал его за горло, повалил на землю, приставил пистолет ко лбу. Выстрел. Мозги врага растеклись по полу. Глупый конец ещё одной ничтожной жизни...
Громкий треск!
Пробив стену, чья-то мощная рука обхватила меня сзади и потянула к себе. Моё тело прошибает стену, а обладатель руки перекидывает меня через себя. Кувыркаясь в воздухе, я пролетаю в другую, тайную комнату. Я её не засёк: быть может, стена покрыта симарглом? Враг — массивный киборг с обнаженными металлическими костями рук (видимо, они лишись плоти после какого-нибудь боя).
Одной рукой киборг сбил с ног Боба, который попытался выстрелить ему в голову, а второй ударил Дэйва. Но старший брат, уклоняясь от удара, упал на пол, проскользил по нему за спину противника и расстрелял его затылок. Киборг сделал пару шагов, упал на колени, а затем, с громким хлопком, рухнул на лицо.
— Чёртов криворукий ногорук! — Боб встал с пола и выплюнул пару зубов изо рта. — Мать твою влево и вправо. Зубики! Раз, два... и осколок третьего. Сука.
— Нормально, брат, — широко улыбнулся Дэйв и блеснул идеальными, целыми зубами. — А как там ты, Гнев? Путём?
— Цел, — я поднялся.
Мы начали обыскивать убитых и выживших.
— Уже почти два дня вместе воюем, жрём, все дела, — ехидно начал старший брат, обращаясь ко мне. — Но так и не видели твоего личика. Может, откроешь его?
— Я страшненький, — сухо отвечал я. — Стесняюсь. Поэтому не стоит.
— Что насел на мужика, брат? — Боб связывал выживших и складывал одного на другого, будто поленья. Получилась визжащая и стонущая пирамида. — Ведь всё класс, сплошной изюм. Или просто хочется к кому-нибудь поприклеиваться? Так сейчас будем устраивать допрос, там и развлечёшься, позабавишься, повеселишься.
— В подобные "Гневу" отряды набирают женщин. Так-то в костюме быть может и баба, — Дэйв встал передо мной. — А бабу сейчас хотелось бы.
Открывался отсек в паху моего костюма, я вывалил свой болт и помочился на одного из пленников. Жнец застыл, цокнул языком:
— Как не цивилизованно. Не баба. Очевидно.
— О! Я нашёл колбаску! У них была колбаса. Суки, — Боб пнул один из трупов и подошёл к нам с хлебом и палкой колбасы. — Пожрём?
Старший брат развернулся и неторопливо направился прочь из постройки:
— Вы разберитесь здесь, я пройдусь по окрестности. Мало ли кто затих там в кустах.
Дэйв впервые оставил меня наедине с Бобом. Я снял шлем, Боб немного опешил:
— Грэг? Ты? Я балдею! — я оказался в крепких братских объятиях. — Брат! Да ты стал колбасина огромный! Целая ходячая котлета!
— Генная модификация прибавила мускулов и даже немного в росте, — я сделал паузу и добавил. — Боб, не рассказывай Дэйву, что это я. Не хочу, чтобы он знал.
— Эй! Последние зубы даю на холодец, — брат показал мне свои выбитые зубы на огромной ладони. Его лицо сияло от радости, он взъерошил мощной рукой мои волосы. — Как же я рад тебя видеть.
— А я как рад, — наконец-то мне повезло открыто чему-то порадоваться. — Что остальные братья?
— К сожалению, не знаю, — Боб поменялся в лице, которое стало серьёзней. Он откусил кусок колбасы и сел на подоконник. — Долбанная война разбросала войска людей по всей Солнечной системе. Кадык жирафа во время глотка проходит приличное расстояние, но наших братьев раскидало ещё дальше.
— А что Дэйв? Вижу — он цел. Но... Я помню ту историю, которая произошла с вами в Метрополисе-М в шестьдесят девятом, когда его баба-киборг предательски участвовала в якобы мирном митинге у мэрии столицы.
— С тех пор Дэйв оброс иголками, как молодой ёжик. Но иголки его — как у совсем взрослого ежа. И он готов насадить на эти иголки любого врага, да так, чтобы на смерть.
Брат умный человек, но часто странно себя вёл и употреблял странные слова и выражения, озвучивая непонятные мысли. Я был совсем маленьким, но старшие рассказывали, как наш горячо любимый дядя Фред разбил ему голову и отправил двенадцатилетнего Боба в кому. Он пролежал в ней почти год, а когда очнулся, то был уже немного другим. Странным.
То, что Боб мне сейчас объяснил, я могу интерпретировать следующим образом: Дэйв стал циничней и критичней. Его женщина была киборгом, и он явно мотивирован больше чем кто-либо, чтобы уничижить всех этих синтетических мразей.
— Племяшка, наверно, сейчас дома грустит?
— О нет, Грэг, она убежала из дома два года назад. В этом ей как раз и помогла буча в шестьдесят девятом.
— Хреновая новость, — я потёр подбородок. Племянница не заслуживала такого отца, как Дэйв. Я говорил, что она рано или поздно его убьёт или сбежит. Племяшка и её воспитание одно из наших со старшим братом разногласий. — А как ты сам, Боб?
— Несусветно паршиво из-за этой войны. Мне не нравится. От неё я черствею, — он скривил лицо и задумался.
— Слышал тебе дали позывной Голова. За какие заслуги?
— Тут всё просто. Я очень умный... — брат почесал затылок. — И как-то, ещё до войны, кое-какого вызывающего джентльмена в нашей казарме, я забил одной лишь лысиной до полусмерти. Просто руки уже помыл перед обедом, пачкать как-то не эстетично. Но он первый нарвался. Хэх, мятый-размятый.
— В этом весь ты и любой из нас: не позволяем пошатнуть свой авторитет.
— Таки так. А ты попал в великий "Гнев"! Снимаешь шлем, и я аж глаз выпучил! Так ты ещё и Ноль-один, значит — главный. Как влип в генную модификацию?
— Они сказали: я обязан отдавать долг родине. И чтобы это делать лучше, мне самому нужно было стать лучше. Одного не понял: когда это я ей успел задолжать? Родине! Никогда не понимал эту формулировку про долги...
— Я старше тебя, Грэг, и видел больше, но чтобы оформить мысли в правильный батон этих лет не хватило. Не знаю, что ответить тебе. Мне кажется, каждый должен делать то, что умеет лучше всего, но, важно, только лишь на благо. Ты умеешь выбивать дерьмо из людей, я умею выбивать дерьмо из людей. И наш старший брат умеет это делать, уверен, даже лучше других! Вот и будем делать это. Сейчас сука-война. Значит, буду бить врагов так, чтобы юшка брызгала, как у кита из дырки! В итоге на каждый холодильник найдётся своя искра. Понимаешь?
Я понял брата. Я всегда понимал его лучше всех. Мы такие, как есть и не нужно бороться против своей природы. Лучше принять её.
Кто-то идёт. Я одел шлем.
— Как бы чисто, — появился Дэйв. — Теперь пожрём, а потом допросим стонущих уродов.
Боб нашёл чайник с водой, поставил его на электроконфорку, достал кинжал и начал нарезать тёмный хлеб с колбасой:
— Посмотри на эту колбасу, Ноль-один. Гляди, какая она длинная. Очень длинный продукт. Но сейчас я нарежу её, пара бутеров и она закончится. Такая большая для меня одного и такая маленькая для всех нас, — я понимал и эти его слова. В этот раз не было никакого глубоко философского посыла: брат намекал на то, что хотел бы съесть всё в одиночку. — А ты тонкими колечками руби: скажешь ты мне. Но я не стану этого делать, потому что колбаса как и что-то то, что обязательно должно быть толстым, тоже должна быть толстой. Понимаешь? Толстое колечко колбасы на куске хлеба, который должен быть тоньше её. Тогда вкус. Тогда вкусно.
О, Боб. Я пожил ему на плечо свою руку.
Братья поели, а я воздержался, потому что мой организм очень долгое время мог находиться без еды и питья, а вот их нет.
Последние два дня связаться с союзниками не удавалось. Видимо, киборги укрепляли свои позиции и использовали глушащие определенные радиочастоты устройства. Диапазона глушилок хватало с лихвой: я не мог обнаружить даже слабый сигнал передач человеческих вооруженных сил. Это могло означать, что либо мы с братьями ушли очень далеко вглубь позиции врага, либо же враг крепко откинул наших союзников.
Я посадил на табуретку одного из окровавленных пленников-людей и начал его пытать. Мне не нравилось это делать, но делал я это неплохо. Однако левиафан никак не сдавался: не хотел говорить ни слова.
— Учить тебя, братец, ещё многому нужно, — из-за спины появился Дэйв. Меня слегка передёрнуло после того, как он назвал меня "братцем", но я понял, что Боб не раскололся, а старший брат просто подшучивает. — Во-первых, не того ты выбрал. Во-вторых, выбрал ты не того. Посмотри на его глаза, они не готовы сдаваться. Я не знаю, что там мотивирует этих ублюдков, но среди оставшихся живых глаз я увидел лишь одни, которые хотят больше жить, чем умереть во имя какой-либо идеи.
Дэйв это умел: он считывал с лиц людей всю требуемую ему информацию. Это дар.
Жнец выбрал одного из пленников: молодого тощего мальчишку, которого приковал к стулу. Старший брат отыскал большой ржавый напильник:
— Боб, разожми ему челюсть.
Встав со спины пленника, брат выполнил просьбу:
— А ну улыбнись, — Боб разжал ему челюсть. — Ого! Мне б твои зубы! Я бы сделал из них шахматы.
Жнец засунул мальчишке напильник между зубов:
— Ты видел, что большой дядечка в шлеме сделал с прошлым мальчонкой? Он допрашивал его, и больно. Хочешь, я тебя допрошу, только по-своему? Хочешь? — не дожидаясь ответа, Дэйв начал пилить три нижних зуба парнишки. Неприятный скрежет, зубная пыль. Мальчишка начал ныть, его тело извивалось. — Мне остановится? Остановится? — пленник о чём-то мычал, но брат и не думал не останавливаться. И лишь когда от трёх зубов остались лишь пеньки, он вынул напильник с его рта. — Ты смотри, зубов у тебя ещё много. Да и остального добра на твоём теле навалом, а я знаю много медленных и болезненных способов доставить тебе дискомфорт.
— Я скажу!.. Я всё скажу!.. Пожалуйста!.. Пожалуйста...
Парнишка ныл не долго, крепкая оплеуха от Жнеца привила ему чувство сдержанности и он начал рассказывать.
"Левиафан" сформировался незадолго до начала войны, о которой организаторы ордена знали задолго. В левиафаны принимали всех и каждого, кто мечтал о том, чтобы очистить мир от лишних киборгов, а так же совершенно всех людей. Впоследствии целью есть оставить лишь население "правильных" кибер-братьев и кибернетически модифицированных людей.
"Левиафан", пользуясь хаосом войны, проводит эксперименты над живыми организмами и оружием, а война даёт неограниченный материал и безнаказанность для опытов. Мальчонка рассказывал о большом складе с самыми передовыми разработками оружия и колонией пленников, среди которых люди и киборги. Склад находится в том секторе, который обороняет центр города. Именно из-за этой непробиваемой обороны человеческие вооруженные силы не могут взять желаемые центр, который является ключом для успешного подавления кибернетических войск. Пленник рассказал: сколько находится в том месте боевиков и пароли, которые могут помочь туда попасть. Но кто ими руководит, кто организатор ордена — ему неизвестно.
Жнец слушал внимательно, будто перед ним пророк и тот проповедовал истину. Но брат был склонен к сомнениям, недоверию и существованию лжепророков. Как только пленник закончил рассказ, Дэйв молча вновь провёл процедуру пытки, останавливаясь только тогда, когда мальчишка почти терял сознание. Затем брат задавал те же вопросы, на которые получал почти не отличавшиеся ответы. И снова пытка и снова ответы. Так продолжалось до тех пор, пока от всех зубов не осталась лишь белоснежная пыль и пеньки на дёснах.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
