Король сталкеров. Общий файл

"Симптомчик, однако!" — сказал бы по этому поводу Ксендз. Да я бы и сам не поверил, что когда-нибудь займусь такой ерундой.

И не просто займусь, а с любовью и вдохновением. Аскетизм — это привилегия сумасшедших и избранных. За годы военной службы я привык обходиться только самым необходимым. Услышанная когда-то старинная японская поговорка "самурай должен иметь лишь то, что он может забрать с собой", на долгое время стала моим жизненным кредо. Я прятался в нем, как робот-разведчик за своею броней. Но с рождением дочери, эта защита стала давать трещины.

Да что там качели с песочницей! Года четыре назад, я легко бы обошелся без многого, что есть у меня сейчас. Не крутился бы, как лопасти ветряка снабжающего нехитрое домашнее хозяйство электроэнергией...

Что-то сегодня они слишком медленно проворачиваются? — кажется, эту мысль я произнес вслух.

Услышав меня, родные смущаются и смолкают. Гадают, наверное, в каком я сейчас состоянии. Трудно им жить рядом со мной — раком-отшельником, которого в иные минуты, раздражает буквально все. Особенно люди.

Это не прихоть, не перекос воспитания. В детстве я был таким же, как все. А сейчас... если я вижу перед собой более трех, незнакомых мне, человек, в глазах начинает рябить. С болью в висках, появляется состояние общего дискомфорта, близкое к панике. В такие минуты хочется убежать, укрыться в своей "раковине", запереться на все замки и лежать, обхватив голову, постепенно обретая спокойствие, зная, что этот суетный мир не дотянется до тебя даже Глобальной сетью.

Знакомый эскулап говорил, что это приобретенный синдром, который пройдет сам. Примерно такое бывает у всех, кто больше пяти лет проработал в косморазведке. А с учетом моего случая...

Блин! Об этом ни мне, ни ему вспоминать не положено, я и сам не хочу, а оно само в голову лезет! И что мне со всем этим делать? — я пока до конца не решил. Нахлынет порой спонтанное чувство протеста, всколыхнется со дна души желание вырваться из этого круга. Иногда даже хочется бросить всё и улететь куда-нибудь далеко. Только я не один. Рядом со мной те, ради которых я, собственно говоря, и живу. Подвергать семью неоправданным трудностям, связанным с новыми и новыми переездами — это уже за пределами здравого смысла. Пусть родные не разделяет моего взгляда на жизнь — это их право. И оно ничем не отличается от моего права на одиночество.

Чтоб успокоить жену и дочурку, машу им рукой: все, мол, нормально, уровень угрозы на минимальном уровне. Да только они все равно уже не смеются. Ну и ладно.

Поворачиваюсь спиной, чтобы больше никого не смущать, и вновь обращаю свой внутренний взор к насущному: да, с ветром сегодня беда. Зато Солнца — хоть отбавляй. И как же я раньше этого не заметил? Надо было прямо с утра сделать переключение. Есть у меня для погожих деньков большая солнечная батарея с блоком ориентации. Я собрал ее из фрагментов, найденных на останках старинных спутников. Система "сельсин датчик — сельсин приемник" исправно поворачивает её вслед за Гаучо — солнцем планеты Прерия, или, как ее еще называют — Небесный Пастух. И, представьте себе, все работает! А ведь блок этот создан ещё в прошлом веке. Умели же предки все делать на совесть! Пусть он большой и не очень экономичный, зато поддаётся починке, в отличие от микро и нано электронных шедевров современной науки и техники. Наличествует в моем бездонном загашнике и такое дерьмо. Но оно ремонту не подлежит. Его можно только выбрасывать целыми блоками, предварительно меняя на новые. Вон, во дворе, за глухой стеной, набралась уже целая гора отбракованных неликвидов. Пока радует только то, что пока еще есть из чего выбирать. Не случайно в моем жилище такой громадный сарай. В нем в избытке хранится все, до чего не скоро дойдут руки.

Дело в том, что отслуживший свой срок, пункт ремонта и дозаправки, военные превратили в орбитальную свалку когда-то летавшего, барахла. Потом его, вместе со всем содержимым, опустили на эту планету и стали использовать как пограничный блокпост контроля и дальней связи. Освободили место для гарнизона из семи человек, разметили взлетно-посадочную полосу, обнесли участок рядами колючей проволоки. Здесь приземлялись немногочисленные челноки, чтоб провести ротацию, доставить запчасти, боезапас, партию геологов или ссыльных. Здесь началась и закончилась самая последняя командировка в моей военной карьере. Была она, кстати, связана с переносом секретного оборудования и самого этого блокпоста, в район нового космопорта. Попутно я занимался размещением на орбите спутников местной локальной связи и навигации, их привязкой к стационарным точкам, ибо этот участок Глобальной Сети был тогда еще девственно чист. В общем, довелось мне поколесить по этой планете и, даже, снискать среди здешних аборигенов репутацию "нужного человека", которая еще более возросла после того, как я перевез на Прерию супругу и дочь.

В своем большинстве, здешние люди были такими, как я — немногословными, замкнутыми. Жили в небольших деревушках по двадцать — сорок дворов. Оружие у всех взрослых мужчин — по факту. Нормальные мужики. Только все они почему-то убеждены, что сейчас на планете Земля проживают одни педерасты.

В общем, этот ангар я для себя присмотрел, когда он еще был блокпостом. Занимаясь демонтажем, сунул свой нос, куда только мог протиснуться. И понял, что это богатство. Было с чем сравнивать. Таким его и выставили на аукцион. И продали вместе с участком и со всем содержимым, на что я, честно признаться, в глубине души крепко расчитывал. Ведь без всего этого хлама, выжить на Прерии было бы трудновато. А так... мама с папой одарили меня руками, растущими из нужного места, начальной технической подготовкой. Преподаватели кадетского корпуса вбили в мозги знания. Теперь, используя этот ресурс, можно существовать, почти не завися от жизненных обстоятельств, прихотей окружающих, и местных властей.

А она, эта власть, как я успел убедиться, никогда и нигде не бывает хорошей. И терпят люди ее от собственной лени. Эх, человеки, выкидыши прогресса! Вы открыли створный эффект, научились летать к далеким планетам, а ничего, по большому счету, в этой жизни поменять не смогли. Всё те же конфликты внизу, на бытовом уровне, кровавые схватки за власть, деньги и сырьевые ресурсы на самом верху. А ведь двадцать первый век на исходе! Пора бы уже вырасти из коротких штанишек, ведь жизнь-то одна! Так нет, бегают, суетятся, захлебываются в мелких страстишках, убивают себе подобных. Совсем как местные муравьи: каждый тащит добычу в свою земляную норку, и ничего кроме протоптанных троп, из-за этой добычи не видят. А ведь кругом лес, и столько в нем всего удивительного!

Так... здесь осторожней! До белого сетчатого ограждения уже остаётся метров пятнадцать-двадцать. Наученный горьким опытом, останавливаюсь, чтобы проверить: на месте ли мой персональный датчик индивидуальной защиты?

Ага, все нормально, в кармане! Облегченно вздыхаю: можно идти дальше, без риска "попасть под раздачу" собственных систем безопасности. Сочетание мощного инфра и ультразвуков определённого частотного тона, очень неприятно на слух. Однажды радиомаячок случайно выскользнул из кармана, и я получил полноценную "дозу". Ощущение даже передать невозможно: всепроникающий ужас, резкая боль в ушах, полная глухота и сбивающийся ритм сердца — вот лишь неполный перечень того, что испытано мною тогда. Всё закончилось относительно хорошо: выкатившись из охраняемой зоны, я пришел в себя через пару часов и, первым делом, нашёл-таки свой радиомаячок. Но долго ещё мне снился в кошмарном сне тот незабываемый случай. Так что, система активной внешней защиты мною проверена на себе. А колючая проволока, что висела здесь раньше, так я ее передвинул подальше. Но и это еще не все: у входа в ущелье стоят четыре видеокамеры и, в случае нежелательного проникновения, начинают транслировать изображение прямиком на мой визор. Есть у меня еще и старая корабельная пушка. Самая настоящая, плазменная. Вояки оставили ее в куче металлолома, посчитав, что такое старье восстановить невозможно. Я сумел доказать, что это не так. Вот только с моими ресурсами, использовать ее по назначению вряд ли получится. Слишком уж много она потребляет электроэнергии. Максимум, два или три выстрела — и аккумуляторы сдохнут. Хотя как психологическое оружие, выглядит устрашающе, можно и не стрелять.

А вот и та самая большая бочка — конечная цель техосмотра. Здесь, собственно, и заканчивается водопровод. Пока я предавался воспоминаниям, вода обогнала меня, и теперь тонкою струйкой журчит внутри емкости. Судя по звуку, до полного наполнения ещё далеко. Ничего, подождем. Здесь в тени такая трава — так и манит присесть!

Кстати, с недавнего времени, стал за собой замечать, что в плане общения мне легче со своими железками, чем с дочерью и женой. Механизмы послушны, неприхотливы, им можно открыть душу. Те же, кого ты безумно любишь, не всегда тебя понимают. Я сейчас, как металл на изломе: постепенно теряю твердость. И черт меня дернул нарушить простейшую истину: уходя, уходи.

До недавнего времени я жил, как когда-то мечталось: вдали от людей, ни с кем посторонним не вступая в личный контакт (для этого, есть визоры и Глобальная Сеть). А потом задумался: имею ли я моральное право втягивать в это супругу и дочь? Покуда терзался в сомнениях, потихоньку закончил собирать коптер. Как будто судьба двигала мной! Нужные детали и комплектующие лежали на складе с самого края. Так и просились в руки!

Если глянуть со стороны, самоделка доверия не внушала. Но работала она очень неплохо, даже на мой привередливый взгляд. С трудом выдавала сто пятьдесят километров в час, но зато была экономична, надежна, неприхотлива. Практически любую поломку можно исправить в воздухе, "на ходу". Запас необходимых проблемных деталей у меня всегда на борту.

С тех пор понеслось, поехало! Вояжи через горы требовали некоторого количества горючего, которое сам я производить не мог, а для его покупки требовались наличные. Впрочем, вопрос "где взять?" вскоре решился сам по себе. Жена обросла знакомыми и подружками, и в тесном женском кругу как-то проговорилась:

— Ах, мой Винс починил газонокосилку!

— Что-нибудь сложное?

— Для него — нет. Он у меня специалист по ремонту.

Бабы хуже сорок, и самую никчемную новость тут же разнесут на хвосте. В общем, мой уединенный покой улетучился, как светлый утренний сон. Клиентов было не то чтобы много, но свободного времени они мне практически не оставили. Причём, у многих из них, я даже денег не брал за работу, втайне надеясь, что чувство неоплатного долга, в самом посконном смысле этого слова, не позволит их совести обратиться ко мне в будущем. Но ожидания чаще всего не оправдывались. "За что боролись, на то и напоролись", — говорил мой покойный отец.

Журчание воды в бочке, тем временем, прекратилось. Значит, осталось совсем немного до полного уровня. Поплавок, поднимаясь вместе с водой, всё сильней нажимает на рычаг автоматического отключения водоподъёмного механизма. Струйка воды из трубы истончается и пропадает. Всё работает как часы — можно и другими делами заняться. Сколько там у нас времени? — ого, почти четыре часа! Не заметил, как рабочий день пролетел! Пора убирать инструменты в сарай, на штатное место. А там, глядишь, и за козами надо будет идти.

Вот за это я и люблю неспешный уклад уединенной жизни. Всегда знаешь, что успеешь сделать то, что намечено. А что не успеешь, всегда можно перенести на завтра. Из-за этой уверенности в завтрашнем дне, нервы крепчают прям на глазах! Последняя мысль заставляет расслабленно улыбнуться.

По дороге в "инструменталку", прежде всего, проверяю приборы у двери аккумуляторного отсека (по старой армейской привычке, все помещения в доме я называю отсеками). Итак, что у нас там? — заряд восемьдесят процентов. М-да, маловато! Может завтра ветер будет сильней, а то так ведь, можно и без света остаться!

Внутри мой ангар переделан и облагорожен, и поэтому его большие размеры неощутимы. Коридор казенного образца прорезает насквозь все здание. С правой его стороны — двери отсеков различного назначения с подсветкой из светодиодных ламп. Светильники под потолком сливаются в одну ослепительно-белую линию. Единственное украшение здесь — "наскальные" рисунки моей ненаглядной дочурки, напоминающие пока клубки ниток и разноцветные бесформенные пятна. Мы с женой специально не стали ничем отделывать коридор. "Пусть будет, — сказала она, — картинная галерея юной художницы".

Я открыл нужную дверь, разложил инструменты по стеллажам, придирчиво осмотрел помещение: все ли в порядке. В тамбуре аварийного выхода вытер масляное пятно.

Вот и все на сегодняшний день. Как говорят в армии, "личное время". На улице солнечный свет. Заворачиваю за угол, в сторону детской площадки. А вот и они, два единственно дорогих моему сердцу представителя человечества, жизнь без которых мне уже трудно представить: дочь и жена.

— Папа, папа, смотри: я сама это построила!

В песочнице красуется украшенный разноцветными камушками "сказочный замок".

— Умница! — наслаждаясь каждым мгновением, присаживаюсь на корточки и отряхиваю песок с ее покрасневших коленок, — Ты пойдешь с папой и мамой забирать козочек с поля?

— Да, конечно! — диссонансом звучит не совсем обычный для четырёхлетнего ребёнка ответ.

Мы уже привыкли к подобному лексикону Маши, ее недетской способности к длинным логическим умозаключениям. Скорее всего, это связано с отрезанностью нашей семьи от внешнего мира. Ведь, не считая меня и жены, единственным близким другом, с которым эта русоволосая и не по годам высокая девочка проводит много времени, является визор. Управлять она им пока не умеет, но с удовольствием смотрит самые различные передачи из Глобальной Сети, которые я ей настраиваю, исходя из собственных представлений о воспитании.

Это ли не счастье? Мы шагаем втроём, держась за руки. А куда — не суть важно: пусть это будет луг с сочной зеленой травой, где пасутся козы. В смысле, должны пастись, поскольку мне уже приходилось искать их по сигналам радиомаячков. И как этим рогатым чертям удается перегрызать верёвки из сверхпрочного углеволокна, я до сих пор не могу представить. Последний раз умотали аж на пару километров от дома. Благо в хозяйстве у меня имеется небольшой списанный вездеход, на котором когда-то перемещались крупные блоки деталей в процессе ремонта космических катеров. Сейчас я его использую вместо трактора для полевых работ. Ох, и наигрался я тогда в американских ковбоев...

— Пап, а куда мы идём?

— За козочками.

— А что они сейчас делают?

— Гуляют, наверное...

— А как козочки гуляют?

— Ходят по полю и кушают травку.

— Я тоже хочу кушать травку. Она очень вкусная?

Беда с этим возрастом "почемучки"! Вопросы сыплются как дождь из грозовой тучи. Перевожу "артобстрел" на жену:

— Мама, скажи Маше, трава очень вкусная?

Уж как-то в семье повелось, что в присутствии дочки я называю Светлану исключительно "мамой".