Другой поток времени-02. Поворот

Только немецкие сапёры продолжали деловито сновать через реку, стягивая в пару мест уцелевшие понтоны. На советском берегу, среди побитых, перекопанных взрывами зарослей, мелькали лопатки закапывающейся в землю немецкой пехоты. Хотя потери в этот раз нанёс только артогонь, командование не рискнуло бросать в атаку мотопехоту, не имеющую средств усиления. Заметно поредевшие германские батальоны ждали, когда сапёры закончат переправу и по наплавным мостам на плацдарм переправятся грузовики и лёгкая бронетехника.

Второй раз за день, предугадав реакцию немцев на свои действия, пограничные войска сбили темп вражеского наступления. Бригады КОГ не собирались на этом останавливаться. Немецкие солдаты были правы — "русские" заготовили для завоевателей мно-ого "сюрпризов"...

Силы германской военной машины и советского приграничного воинства были несопоставимы. Но означало ли это, что германская военная машина действительно с лёгкостью переломит сопротивление?

Вот аналогия. Человек и тигр. Их силы, их возможности — несопоставимы. Тигр — тяжелее раза в три. У тигра — клыки и когти, способные насквозь прокусить, разорвать человека. Огромная сила — одним ударом может отшвырнуть человека за несколько метров. Прочная шкура — её нелегко пробить и крепкие, литые кости. Стремительность и ловкость. По сравнению с человеком — совершенная машина убийства. Так может ли человек справиться с тигром? Навязать свою волю? Заставить себя слушаться?

Любой, бывший в цирке, знает ответ. В цирке работают дрессировщики. Дрессировщики тигров. Тигры — твари, не любящие ни кампанию, ни соседство с другими животными, особенно людьми. На арене их всё раздражает — другие тигры, яркий свет, множество людей вокруг. Тигры злятся, стараются уйти. Или кого-нибудь убить, чтобы сорвать накапливающееся раздражение. Дрессировщик — один перед несколькими совершенными и недовольными бестиями. И он принуждает их подчиняться. Оставаться на арене. Не трогать других тигров. Исполнять заученные движения. Как у него это получается?

Тигры — не собаки, которые слушаются вожака-хозяина, которого они знают с младенчества. С тигром нельзя подружиться — эти звери никогда не живут группами, у них нет особых форм группового поведения, "дуровская" методика приручения любовью на одиночных хищников не действует. Тигр уважает силу. Не боится, поэтому нельзя заставить тигра подчиняться страхом и болью. Но демонстрацией силы его на некоторое время можно заставить подчиниться. Как же человек, лишённый тигриной силы, не раня могучего зверя, может заставить его признать сильнее себя?

Перед тем, как напасть, тигр внимательно смотрит на добычу. Принюхивается — пахнет ли она страхом? Прислушивается — не бьётся ли сердце жертвы от страха быстрее? Перед атакой зверь настороже. И вот тут дрессировщик легонько хлещет его по носу. По глазам. По стоящим торчком ушам. Не больно, но сбивает концентрацию. Зверь фыркает, отскакивает. Ещё. Ещё. И в конце концов примиряется, перестаёт считать человека добычей.

Германская танковая дивизия — не тигр, понятно. Но советские военные специалисты, наблюдавшие за действиями вермахта в ходе "западных кампаний", придумали, как её можно остановить ударами в "чувствительное место".

Что такое наступление дивизии? Идёт ли она вся, как один человек, в атаку? Бегут ли со штыками наперевес грозные пекари? Готовы ли стрелять храбрые писари и интерданты? Гарцуют ли впереди наступающих цепей на своих тяжеловозах решительные обозники? В любой военной части значительная часть штата — персонал, обслуживающий боевые силы. В немецкой танковой дивизии это около трети личного состава.

Но если даже брать лишь солдат боевых подразделений — все ли они участвуют в первом натиске? Много ли вы видели тяжёлых гаубиц, грозно катащихся прямо на передовую линию вражеских окопов? Да с вышагивающими рядом с орудиями корректировщиками, бережно несущими всю свою громоздкую технику — стереотрубы, вычислители, дальномеры? Да хотя бы полевые орудия — много ли их непосредственно на передовой? Нет в первых рядах и штабных офицеров, и миномётчиков.

Для первоначальной разведки, в том числе разведки боем в немецкой танковой дивизии существует разведывательный батальон. Именно его солдаты прокладывают дорогу танкам и мотопехоте, определяют направление движения остальных сил, основного удара. С ростом подвижности военных группировок значение передовых частей сильно выросло. Особенно сильно — в немецкой армии. Уроки Первой Мировой, с её широкими фронтальными наступлениями, были старательно усвоены. Теперь моторизированные германские войска стремились прорывать линию обороны на избранных узких участках, действовать там, где у противника гарантированно отсутствует сильная оборона. И определять слабые места вражеской обороны должны были именно передовые подразделения. Они стали "глазами и ушами" бронированной твари, тонким щупальцем, которым она ощупывает раковину вражеских заслонов, прежде чем взломать одним щелчком стальных челюстей.

Не удивительно, что в разведбатальон подбирались лучшие кадры армии — наиболее решительные, обстрелянные, инициативные. Потерю таких бойцов нелегко возместить. Утрата солдат разведбатальонов не лишала германскую танковую часть её основной мощи, была незначительна в отношении общей численности дивизии. Но полностью дезоориентировала на некоторое время, ломала сложившийся порядок действий, заставляла тратить много времени на компоновку новых передовых подразделений и подготовку.

А ещё командованию немецких дивизий приходилось организовывать по другому взаимодействие передовых отрядов и основных сил, чтобы обеспечить разведподразделениям возможность в любой момент либо сконцентрировать всю огневую мощь дивизии, а то и всего корпуса — либо для прорыва, либо, что оказалось на Востоке не менее значимым, чтобы обеспечить успешный отход из-под удара, который советские войска, как оказалось, умеют и любят наносить на короткой дистанции, с массированием и манёвром огнём.

Советские войска нашли способ активного противодействия "блицкригу" — активная оборона строилась на встречных огневых ударах и контратаках против "чувствительного носа" германского "тигра" — его передовых разведывательных групп.

Тяжёлые потери в передовых группах, конечно, не были фатальными для германских частей — та же 24-ая танковая потеряла в ходе утреннего боя (с 2.25 до 7.32) не более полутора сот человек. Правда, доля безвозвратных потерь оказалась, в отличие от "обычного", непропорционально большой — свыше шестидесяти процентов погибло или имело очень тяжёлые ранения. (По статистике, принятой в вермахте, потери по графе "пропавшие без вести" не относились к безвозратным. Поле боя обычно оставалось за германскими частями, а угодившие в плен военнослужащие достаточно быстро оказывались на свободе после разгрома противника. Но на Востоке статистика допустила осечку. Медленно плывущие вниз по течению обожжёные трупы в обрывках обмундирования можно, конечно, называть "пропавшими без вести", но вот рассчитывать на их возвращение не приходилось.)

Относительно общей численности дивизии потери были незначительными — около одного процента. Понятно, что такой урон не устрашил вражеских генералов. Но, выбив у противника опытные кадры штурмовиков, советские войска вынудили немцев отказаться от разведпоиска и перейти к наступлению широким фронтом — также, как в прошлой войне польская кавалерийская завеса сбила наступательный порыв германских гренадёров, вынудив немецкие дивизии наступать в боевых порядках, утратив темп. Действия советского Корпуса охраны границы в Западной Беларуссии представляли собой постоянные "встречные удары" и "оборону из засады", эффективно тормозя общее германское наступление.

В советской военной доктрине заметное место уделялось подготовке личного состава к восприятию общего замысла операций. Утверждалось, что сознательная дисциплина бойца только тогда действенна, когда он представляет свою роль не только в бою на своём участке, но во всём ходе боевых действий. Поэтому в начальную подготовку обязательно включались основы стратегического планирования. В марте 1941 года в учебных центрах КОГ начали изучать "Особые условия стратегических действий в возможной военной кампании на Западе", в которой впервые подробно анализировался вопрос "стратегического отступления".

"...размещение войск в пространстве и их перемещение по местности именуется манёвром. В зависимости от целей маневр подразделяется на три вида действий: наступление, оборона и отступление.

Наступление — это действия, предпринимаемые с задачей решительного разгрома врага.

Оборона — действия, чьей задачей является срыв планов вражеского командования и нанесение значительного урона его силам.

Наиболее слабым из видов манёвра является отступление. Его задачей является сохранение сил собственных войск.

До настоящего момента стратегическое искусство рассматривало как основные задачи стратегии только два первых варианта маневра.

В случае стратегического наступления армии с самого начала ставится задача навязать свою инициативу противнику, разбить его основные группировки и нанести поражение. В современную эпоху такая задача может быть выполнена только массовой армией, заранее отмобилизованной, подготовленной и развёрнутой. Это означает в плане политическом стремление к внешнеполитической агрессии, которой в таком случае подчиняется вся экономическая жизнь страны, обеспечивая своевременное развёртывание стратегических сил.

Для Советской Федерации такое подчинение задач экономики узкоклассовым интересам невозможно. Советский демократизм предполагает, что интересы широких масс превалируют над частными, в том числе "государственными", задачами, поэтому советские вооружённые силы не могут быть развёрнуты в достаточные для стратегического наступления группировки.

Вплоть до начала новой общеевропейской войны стратегическая задача советских вооружённых сил исходила из требования стратегической обороны. Советское правительство может прибегнуть к переводу экономики на военные рельсы лишь в случае общенациональной угрозы, то есть массированного вражеского нападения на Советскую Федерацию. Необходимую готовность к отражению возможного вражеского нападения обеспечивало принятие специального федерального решения "о особых районах". "Особые районы" заимствовали опыт организации быта и подготовки населения, выработанные за столетия казачеством и подтвердившие свою эффективность. Постоянная готовность жителей "особых районов" к вражескому нападению позволяла рассчитывать, что инициатива противника будет парирована до того момента, когда завершится перевод народного хозяйства на военные рельсы и будут реализованы задачи второго этапа "стратегической обороны".

Принятие Советской Федерацией обязательств перед гражданами Восточной Польши создало условия, при которых в случае нападения Германии на Советскую Федерацию мы не можем рассчитывать на мобилизацию населения районов, которые первыми подвергнутся нападению. Значительный разрыв между приграничными группировками советских сил и районами, в которых будет происходить концентрация сил второго и следующих стратегических эшелонов приводит к необходимости для передовых сил на достаточно заметный интервал времени в качестве основного маневра использовать отступление. Таким образом, в настоящий момент возникла необходимость в осмыслении задач предстоящего общего, то есть стратегического отступления.

Военное искусство знает удачные примеры такой стратегии. Из видных полководцев целенаправленно и последовательно данный вид боевых операций применял только русский полководец Михаил Илларионович Кутузов. В двух проведённых им военных кампаниях — против Турции и против Франции — он использовал стратегическое отступление для расчленения и последующей блокады наступающей группировки противника. Что дало блестящие результаты. Однако выработанные им общие приёмы организации военных действий в дальнейшем не развивались. На настоящий момент отвечающих современным условиям военных действий представлений о стратегическом отступлении не существует. Поэтому ни у кого до настоящего момента не возникало вопроса о угрозах, создаваемых общим отступлением своим силам и применении стратегического отступления для нанесения максимального ущерба противнику. Но опыт последних двух лет войны в Европе дал богатый практический материал.

В ходе последних военных кампаний стратегическое наступление сил Германии приводило к стратегическому отступлению войск их противника. Армии противостоящих Германии стран не смогли его организовать и в ходе стратегического отступления распались. Стратегическое отступление в современных условиях оказалось чревато большими потерями, нежели действия в обороне и даже в наступлении.

Отступающие войска оказывались лишены снабжения. Это положение неожиданно: до этого всегда предполагалось, что отступающие части находятся на своей территории и поэтому априори не могут оказаться отрезанными от баз снабжения. В ходе боевых действий 1914-1919 годов отступающая армия всегда обладала преимуществом в обеспечении. Современная война оказалась в корне отличной в данном вопросе.

Как выяснилось, потребность в обеспечении значительного грузопотока при отступлении однозначно приводит к утрате связи с тыловыми базами из-за паралича коммуникаций отступающими частями.

Отступающие войска из-за утраты снабжения несли огромные потери в технике. Нехватка горючего и отстутствие возможности проведения даже полевого ремонта вынуждала бросать фактически боеготовые единицы, поэтому отступающие войска в считанные дни лишались основных средств ведения современной войны: авиации, артиллерии, бронетехники.

Потеряв паритет в области вооружений с наступающим противником, отступающие войска были вынуждены вести бои в невыгодной дял себя конфигурации, живой силой пытаясь скомпенсировать огневое и маневренное превосходство врага. Это вело к огромным потерям в личном составе и быстро разрушало боевые порядки, подрывало стойкость войск, создавало панические настроения.

Из опыта боевых действий последних двух лет однозначно следует, что стратегическое отступление является не только вынужденным шагом, но и шагом к неизбежному поражению. Поскольку приграничные силы Советской Федерации будут вынуждены к стратегическому отступлению, должны ли мы сделать вывод, что их ждёт неизбежный разгром?

Если не будут учтены уже состоявшиеся уроки — несомненно да. Какие же уроки можно извлечь из виденных нами кампаний?

Первым уроком, несомненно, является то, что ни одна из ведших боевые действия сторон не имела планов на случай хотя бы "временного" успеха противника. В случае общего отступления центральное руководство войсками из-за этого полностью утрачивалось. Что позволяло захватившей стратегическую инициативу стороне беспрепятственно планировать последующие действия. В случае, когда одна из воюющих сторон действует, используя все преимущества, происходящие из всей суммы современной цивилизации, сильной именно всеобщим своим характером, а её противник способен лишь на частную инициативу, исход боевого столкновения предрешён.