Виттория, разумеется, была на стороне добра, против зла и загрязнения любимого города отходами нелегального оккультизма, однако силы свои оценивала здраво — и, на полушаге развернувшись на пятках, драпанула к библиотеке. Но совершила при этом грубейшую, дилетантскую ошибку, непростительную ошибку для колдуньи из рода Флорабелио: испугалась до трясущихся поджилок. А любая, в какую ни ткни, сверхъестественная дрянь весьма чувствительна к страху — собственно, им она и питается в основном... То, что охраняло территорию, где обосновался владелец "Сказаний", почуяло свою любимую пищу.

И ринулось следом, разевая тысячи пастей.

"...", — подумала Виттория, заимствуя выражение у Лобо Флорабелио.

Что произойдёт дальше, она предвидела без всяких пророческих странностей. Ей придётся отразить атаку; злой колдун выглянет на шум; гостям он не обрадуется... А вот остальное целиком и полностью зависело от того, когда на помощь явятся Летиция с Белым Лисом... Ну, если они вообще озаботятся судьбой непутёвой коллеги.

"Надо продержаться, — застучало в висках. — Надо, надо, надо... Надо действовать нестандартно!"

Обновление от 07.06.2018 г.

План созрел в голове мгновенно.

До библиотеки она добраться не успеет, это яснее ясного. Да и чем помогут против хищного аморфного монстра обычные двери? Суровые законы мира колдовского никто не отменял...

"Но и законы физики — тоже. Что там у нас с инерцией?"

Виттория досчитала до трёх — и, зацепившись сгибом руки за фонарный столб, резво развернулась на сто восемьдесят градусов. Гадкое клубящееся облако пролетело мимо.

А она снова рванула, но в противоположную сторону.

"Колдовать нельзя — и дураку понятно; без колдовства не выжить — тоже яснее ясного, — проносились мысли одна за другой. — Значит, надо тянуть время, сколько возможно... А, была не была!"

И, решившись, Виттория швырнула через плечо всё, что было в карманах — мелкие монетки, разноцветные верёвочки с узелками, деревянный гребешок... Пока к ним не прикоснулось зло, то были обыкновенные предметы, без капли мистики. Заклятья, нашёптанные над ними, просыпались лишь в момент острейшей необходимости.

Метрах в двадцати позади неё раздался жуткий грохот — мусорные ящики опрокинулись, а тварь взвыла, почему-то по-собачьи.

Счёт шёл на секунды, на шаги.

Один, два, три, четыре...

Справа показался злополучный десятый дом — вполне мирный, скучный, со светлыми окнами и занавесками в цветочек.

...пятнадцать, шестнадцать, семнадцать...

Туго зазвенели невидимые струны, запели голоса. Улицу, мгновение назад совершенно обыкновенную, если не считать чудовищ и зачарованных домов, рассекли препятствия — звенящие ручьи из голубых ниток, огненные — из алых; закрутились потоки ветра. Воздвиглись железные врата — там, где лежали монетки, протянулись цепи; где упала расчёска — вырос терновник, растопыривая шипы, облекаясь нежными белопенными цветами. Инфернальный вой твари стал жалобным.

...тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь...

В среднем человек пробегает стометровку за пятнадцать секунд. Тори казалось, что даже с сумкой под мышкой, даже в широченной юбке она бьёт все рекорды. Кровь стучала в ушах; ноги болели. Расплескался свет от фонарей — здесь, в начале улицы, почти не было сломанных и перегоревших ламп. Впереди раскинулся парк — извилистые дорожки, кое-где гирлянды, вдали — прожектора, верно, над стадионом или кортом.

Виттория загляделась, налетела на вывороченный бордюр и растянулась на асфальте.

В колено точно раскалённое шило вонзилось. Перед глазами поплыли пятна.

Монстр, запутавшийся в терновнике посреди улицы Свадебных Маршей, выл и стонал на всю округу, как свихнувшаяся сигнализация...

Неминуемо должна была накатить паника, слёзы подступили к горлу. Но вместо того чтобы застыть в силках беспомощности, увязнуть в отчаянии, Виттория ощутила здоровый, праведный гнев — и прилив сил.

— Да твою ж мать, — тихо и чётко проговорила она и, стиснув зубы, начала подниматься. — Сколько можно? В моём-то городе!

"Шило" в колене оказалось всего лишь пробкой от пластиковой бутылки — болезненно, однако без серьёзных последствий. Виттория прошмыгнула в парковые ворота и не стала тратить время на колдовство — просто заклинила створки, сунув в петли вместо замка первую попавшуюся палку. Затем потрусила по дорожке, воскрешая в памяти карту района, и на ходу откопала телефон в недрах сумки.

От Летиции действительно пришло сообщение: "Только не вздумай туда соваться! Подожди, мы поймаем такси, будем через полчаса!"

Вой твари вдали прекратился. Впрочем, ничего хорошего это не сулило.

— Поздновато, — пробормотала Виттория, напуская на себя бесшабашную храбрость, и пролистнула свою коротенькую телефонную книжку. Вскоре в трубке пошли гудки. — Тридцать минут в лучшем случае, если такси приедет сразу... Алло!

— Ты уже там, — безошибочно угадала Летти по одному только слову. — Полезла проверять?

— Вы, наверное, не поверите, но я совершенно случайно...

— Нет, никто никого не съест, не мели ерунды! Так, извини, я это не тебе... Ну да, ещё б — нарочно в неприятности влипать. Ты как?

В трубке неразборчиво заругались между собою. Почти одновременно затрещала палка, вставленная в петли, ворота заскрипели — где-то там, за поворотом, слишком, слишком близко.

— Всё очень плохо! — честно призналась Виттория, понижая голос, и прибавила ходу. Перебранка на другом конце провода сразу стихла. — Это совсем плохой колдун, он запрещённые вещи делает, жертвы приносит. Может, человеческие, поэтому до него и не добраться было... За улицей Свадебных Маршей есть парк. Там бассейн. Я бегу туда, ну и, в общем, это... На помощь!

Больше ничего сказать она не успела; телефон, выбитый из руки, полетел в траву, а справа промелькнуло что-то жуткое, голодное...

— Буся, фас, — приказал меланхоличный мужской голос. — Кушай, кушай.

— Да что вы, сговорились, что ли! — взвыла Тори и ладонью наискосок рубанула воздух, прочерчивая границу.

Буся, которого по справедливости следовало бы переименовать в "Буэ-э-э", обслюнявил невидимую преграду туманными языками и замер на той стороне, обиженно пузырясь. Мертвечиной от него несло нестерпимо; внутри чёрной клубящейся массы можно было разглядеть маленькую голову, почти как у ребёнка, но Виттория сочла, что глазеть в такой ситуации — непозволительная роскошь.

К подолу был пристрочен клочок атласа — белого, как молния, с серебряной обережной вышивкой по краю. Держался он отнюдь не на честном слове, но возиться с колдовскими ножами и с величавыми церемониями Буся вряд ли бы позволил, а потому оставалось только рвануть ткань на себя, выдирая с нитками.

— Сгинь! — приказала Виттория, вкладывая в одно слово всё своё отвращение к замогильной твари. — Белая молния в небесах — ярче свету не бывать! Сгинь, сгинь, сгинь!

Вспышка ударила гадину изнутри, точно самозарождаясь в ней, и растерзала в клочья, а клочья развеял ветер. На дорожку тяжело рухнули останки — всего лишь собачьи, не детские, как показалось с перепуганных глаз в самом начале. И сразу почудилось, что фонари разогрелись ярче, света прибавилось, небо стало чище, и даже послышались вдалеке взволнованные юные голоса и смех.

"Неужели пронесло?"

Колдун с некромантическими наклонностями тоже не выглядел сейчас особенно зловещим или смертоносным. Обычный мужчина, каких в Сити полно, может, мастер составления документов, советник по юридическим вопросам или референт какого-нибудь высокопоставленного лица. Среднего роста, с аккуратной офисной стрижкой и ровным загаром, приобретённым где-нибудь на пляже фешенебельного отеля на побережье; одежда тоже обыкновенная — серые джинсы и синяя флисовая куртка... Такой мимо пройдёт — и внимания не обратишь, если ты сам, разумеется, не балуешься втихую колдовством и не чувствуешь тонкий аромат дохлятины, исходящий от такого человека вместо положенного по статусу дорогого парфюма.

Виттория запашок ощущала более чем ясно, потому иллюзий относительно своей судьбы не питала.

— Так и знал, что рано или поздно кто-то появится, — флегматично заметил тем временем колдун. — Воры, шпионы, прохиндеи, продажные женщины — ты из которых будешь?

От этого спокойного тона по хребту пробежал холодок.

Запретные практики не зря так называются: крышу они срывают быстро. Ну, попробуй оставаться в своём уме, разделывая по ночам ещё живых собак или, скажем, отчищая от сгнившей плоти детские кости. Лобо Флорабелио в своё время очень доходчиво объяснил, чем заканчивается погоня за дармовой силой, но видеть подтверждение его слов наяву было сомнительным удовольствием.

— Я шла из библиотеки, искала десятый дом по улице Свадебных Маршей, — ответила Виттория максимально честным и убедительным тоном. Не солгала, кстати: она ведь действительно полагала, что хозяин книги обосновался в другом месте. — Меньше всего мне хотелось бы вас тревожить. Прошу прощения.

Возможно, у Летиции да Манча с её безграничным обаянием этот фокус "заговори параноика" и прошёл бы. Но угрюмая девушка с чёрными, путаными по-русалочьи волосами, да к тому же несуразно одетая не вызывала доверия у отдельно взятого свихнувшегося колдуна.

— Ты Бусеньку убила, — задумчиво ответил он, поглаживая свёрток, зажатый подмышкой. — Наверняка шпионка. И продажная женщина. У всех продажных женщин большая грудь, чтобы заманивать мужчин. И длинные ноги.

Виттория рефлекторно отступила, прикрываясь сумкой.

Щёки загорелись.

— А вы не смотрите, — промямлила она. Разговор уходил в какие-то странные сферы, где находиться было до крайности неловко, даже с поправкой на ненормальность собеседника. — Извиняюсь ещё раз. Может, э-э, я пойду?

Рука колдуна, механически поглаживающая свёрток, замерла.

— Мне нравился Буся. Он меня хорошо понимал.

— Он первый на меня напал! — возмутилась Виттория, но тут же прикусила язык, сообразив, что спорить с чокнутым — не самый разумный поступок.

Поздно.

— Прохиндейка, — припечатал колдун и недобро сощурился. — Можно убить... А можно скормить книге... Да, да, надо адекватно использовать ресурсы.... — забормотал он.

И сунул руку в карман тем небрежно-угрожающим жестом, каким бандиты в боевиках выуживают из-за пояса пистолеты.

У Виттории сдали нервы. Она слишком хорошо понимала, что может держать в запасе человек, который балуется нелегальными жертвоприношениями в свободное от работы время. "Хула" — зачарованные кости с вырезанными знаками болезни и несчастья, смертоносные порошки, сушёные глаза, приносящие погибель врагу...

"Карманы. Нужно очистить его карманы", — явилась единственная здравая мысль среди тысячи панических.

Накатило то особенное состояние — лихость, кураж и одновременно глубокая сосредоточенность на деле, — которое так превозносил Лобо Флорабелио.

— У тебя есть что-то твоё! — крикнула Виттория, концентрируя на кончике языка всю колдовскую мощь. — У меня есть что-то моё! — выставила она перед собой телефон. — Давай меняться!

Эффект оказался воистину непредсказуемый.

Свёрток, стиснутый подмышкой у колдуна, в мгновение ока опустел. Мобильник рыбкой вылетел из кулака и стукнул противника в лоб.

...а в руки Виттории прыгнул тяжеленный фолиант в бордовом переплёте из тонкой — она надеялась, что телячьей — кожи.

— И ещё воровка, — грустно констатировал злой колдун и тряхнул головой, словно в уши ему попала вода. — Скопище пороков. Аморальный молодняк. Вас таких много, но ничего... — Он сделал шаг, и другой, и третий, затем с натугой упёрся в возведённый против "Буси" барьер — всем лицом, расплющивая нос; так дети иногда прижимаются к стеклу в автобусе. — Иди сюда, продажная женщина. Я скормлю книге твоё сердце, напою её страницы кровью и стану полновластным хозяином. Неомения скоро. Тёмные дела делаются во тьме. Надо успеть до луны... Куда ты? Вернись!

Однако она не стала ждать окончания тирады и, оправдывая гордое звание прохиндейки, во всю прыть рванула в сторону бассейна. Сердце, которое полагалось принести в жертву, билось неровно, заполошно, точно предчувствуя беду. Ночной воздух точно повлажнел, раскалился — и не приносил теперь облегчения.

"Сколько времени прошло? — Трава путалась со шнурками, ноги заплетались, ушибленное колено саднило. — Летиция ведь успеет? Белый успеет?"

Впереди завиднелась цепочка фонарей, блеснула вода — открытый бассейн был близко. И — Сити не зря имел титул города, который никогда не спит — кто-то делал упражнения на гимнастическом коврике на краю, а кто-то плескался; пахло сигаретами.

"Он ведь не будет колдовать при свидетелях? Так много народа..." — заскреблась по-кошачьи надежда в душе.

Тщетно.

— У меня есть что-то твоё! У тебя есть что-то моё! — истошно заорал колдун на бегу. Под лопатки точно иглы вонзились. — Давай меняться!

Перетерпев краткий миг дурноты, Виттория расхохоталась — прямо во всю эту свою невезучесть, перед лицом катастрофы неминуемой, но пока отсроченной.

В общем, имела право.

— Хренушки! — выкрикнула она через плечо универсальное заклинание Лобо, правда, несколько смягчённое. — Заклинание работает, только если ты сильнее противника!

До бассейна оставалось уже метров тридцать, буквально рукой подать. Холодные белые фонари, делающие чуть более мёртвым и ненастоящим всё, до чего дотягивался их свет; выщербленные бетонные ступени и блестящие металлические поручни; ярко-розовая резиновая шапочка для купания, в которой угрюмый старик рассекал воду мощными гребками; толстуха на коврике, старательно выполняющая приседания; на другой стороне — парочка, окаменевшая в долгом поцелуе, обнюхивающий их пудель на длинном-длинном поводке, и сам поводок, теряющийся во мраке за самшитовой изгородью, словно любопытного пёсика выгуливала лично госпожа Ночь...

...всё это могло вот-вот исчезнуть.

Сумасшедшего колдуна случайные свидетели не остановили. Он бежал неуклюже, как человек, не привыкший к физическим нагрузкам вне комфортного спортзала — и на ходу рассыпал что-то из горсти. Может, полированные спилы человечьих костей, вымоченные в крови, заклятые страшными словами; может, ещё что-то столь же гадкое. Но следом за ним из земли поднималось нечто огромное, бесформенное, опасное. Не такое, как безымянная потусторонняя плесень, пусть разросшаяся до размеров слона — нет, гораздо, гораздо хуже. Колдун словно вытаскивал из-под города, из самых его гнилостных катакомб, ту инфернальную сущность, из которой рождаются эпидемии, пожары, войны, которая оживляет чудовищ из детских снов и засеивает души взрослых семенами ненависти, подозрений и ревности.

Обычно рассеянное, полусонное, сейчас оно сконцентрировалось, собралось в жуткую растопыренную ладонь, покрытую голодными ртами и всевидящими глазами, словно язвами.