Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

Торговцы приходят к Камбиле, жалуются. Дедушка шлёт внучку укоризну.

— Ай-яй-яй. Я тебя пустил... а ты... Нехорошо, внучок.

И тут Кестут делает "финт ушами" — выгоняет из своих земель всех торговцев и запрещает им приходить в Кауп.

Вообще. Всем.

— Ап-ап... А как же...?! А с чего он жить собирается?!

Всё торговое сообщество, радостно ожидавшее ссоры между Каупом и Тувангсте, возможности, из-за образовавшегося выбора, получить преференции, снизить уровень обязательных платежей, "льготы и привилегии", "скидки и вычеты"...

"Торговая блокада"? — Да. Но — сам!

Самоубийца? — Нет. Живой пока.

Кастусь чётко уходит от возможного конфликта с Камбилой вокруг пошлин, вокруг заморских караванов.

— Я не буду сбивать уровень мыта! Я не буду приманивать к себе купцов! Я не буду мешать дедушке! Потому что он старший в роду.

Вся Пруссия — одуревает и ошалевает.

Напомню: основной источник жизни здешних князей, основа содержания княжеских дружин — таможенные платежи иностранных купцов. Связка железная: купцы-серебро-дружина-князь. Иначе не бывает. Столетиями! По всей Балтике! "Это ж все знают"!

Кастусь добровольно(!) обрывает самое начало этой цепочки. Всевозможные вятшие — просто дуреют, не могут его понять.

"Ё!", "бзды-ы-ынь!" и прочие междометия валом прокатываются по всему региону. Кажется, что и морская волна, накатывая на прибрежный песок недоверчиво шипит:

— пишьтёшь, пишьтёшь...

Дальше — по Жванецкому:

"Если ты споришь с идиотом, то, вероятно, то же самое делает и он".

Распространённейшая реакция на собственное непонимание собеседника — объявление его глупцом.

— В Каупе — придурок! Простейшего — не понимает, мышей — не ловит, фишку — не просекает. Кретин!

Всё местное княжьё, жрецьё и купцьё злорадно потирает руки: во сща-сща этот хрен московский загнётся!

Немцы из Любека и с Готланда, которых это инновация более всего и подвинула, приходя в Тувангсте, с порога спрашивают:

— Ну что? Сдох уже тот внучок психованный?

— Не-а. Процветает, поганец.

И тут выясняется, с некоторым запазданием для заинтересованных, что Кестут гоняет ушкуи с янтарём, пушниной и прочими традиционными товарами Самбии — в Гданьск. Где, под эгидой Сигурда и Самборины, через моих торговцев-"стрелочников" нарастает очень серьёзный торг. Формально — местный, кашубский. Хотя и прусским товаром. Гданьские торгаши спешно затариваются и умильно облизываются. В ожидании "снятия сливок". Туда же отправляются купцы со всей округи. Включая Гнёзно и Берестье, Волин и Славно, Роскилле и Сконию.

Сработало то, что я многократно втолковывал во Всеволжске, рассуждая, например, о "Белой Ласточке": нельзя сидеть на товаре, поджидая "гостей заморских", надо самому везти его к покупателю. Кастусь, наглядевшись на мои дела, ломает обычную для пруссов манеру, переходит от "налогов и сборов" к "гос.монополии внешней торговли".

Понятно, что и в Любеке, и на Готланде об этом скоро узнали. "Скоро" — не "сразу". А там уже и зимние шторма пришли. Тема не исчезла, но отодвинулась. И отодвигалась с каждой очередной "новизной". Типа двух "демонстрационных" требушетов у канала или ушкуя с огнемётом. Про это я уже...

При таком — монопольно-морском — подходе у Кастуся возникают проблемы по номенклатуре: что-то в избытке, что-то в дефиците. Не всё можно привести лодочкой. "Дальний торг — предметы роскоши". И он начинает приводить в порядок окрестности, занимает заброшенные городища линий сакральной и военной защиты вокруг Каупа, двигается дальше, ставя своих людей в протогородах Бледаве и Варгенаве.

Народное собрание же! Демократия же!

"Удивительная дама — демократия. Её насилуют, а она ещё кокетничает".

Был бэр — ставленник кривов, стал — ставленник вадавасов. Часто — это один и тот же человек. Просто — после просвещения мозгов. Ну, пококетничал малость. И — вразумился.

Так Кастусь "пробивает" сухопутную дорогу от Каупа к Тувангсте. Ещё не канал север-юг, который построят орденцы, на котором уже и в 21 в. будут стоять удивительно богатые травостои. Просто дорога. По которой в сухую погоду можно проехать на телеге. Которых здесь нет. Но у Касуся есть мастера, которые знают "как".

Да не бывает такого!

Ага. Но "дедушка" с радостью поддерживает: часть товаров пойдёт "в" или "через" Тувангсте — Камбиле прибыль.

Между делом Кестут проводит окончательное замирение местных датчан. Что позволяет "дедушке" сократить группировку, прикрывающую Тувангсте с севера.

Подобно мне, Кастусь и его команда наворачивают одну несуразность на другую, одно "не бывает", на другое. На этом существует и развивается.

Конфликт между владетелями, который должен был, на первый взгляд, возникнуть обязательно, сподвигнуть Камбилу на войну под "знаменем Видевута" во исполнение повеления "наместника божественных братьев на земле", несмотря на неожиданно быстрый подъём Каупа — не возник.

Янтаря на продажу в Тувангсте стало меньше? — И чё?

Владетель живёт не с янтаря, а с налогов. Реально — с единиц налогообложения. Каковыми являются не пуды, мешки или бочки, а лодии и головы.

Прежде готландский купец менял шнеку полотна на шнеку янтаря. Янтарь подорожал. Теперь, чтобы купить в Тувангсте столько же "солнечного камня", нужно пригнать не одну лодейку с полотном, а две. И, соответственно, отдать Камбиле вдвое больше мыта.

— Ах-ах! Да где ж мы столько денег возьмём?!

— У своих свиней отберёте.

Про поговорку средневековья: "В Висбю свиней из серебряных корыт кормят" — я уже...

Норма прибыли снижается, купцы перекладывают расходы на покупателей — цены у конечных потребителей подскакивают. Но это же предмет роскоши! Чем дороже — тем роскошнее! Кто не может — тянется сильнее, досуха выжимая своих бондов, сервов и виланов.

И чё? — это ж народ, податные, быдло.

Главное для Камбилы — успехи внучка, не нанося существенного вреда, будят надежды, открывают "окно возможностей".

"Лучше синица в руках, чем журавль на горизонте" — давняя русская мудрость.

Если всю жизнь крутишься как пескарь на сковородке, когда от злости не можешь спать, когда вдруг замаячил аллод... Хотя бы намёк... Лучше "журавль".

"Или — в стремя ногой, или — в пень головой" — другая русская истина.

Действия внучка были восприняты Камбилой как мудрость. Как проявление уважения к нему, старшему. Как стремление к миру, к союзу. Добровольная и умная поддержка главы рода.

— Не ошибся. Хоть и стар, а глаз остроту не утратил — разглядел толк в мальчишке.

А коли так, чего ж не помочь внучку? Чай, своя кровь, родня.

Камбила дал несколько полезных советов, потолковал с местными.

— Князь! Эти иноземцы притащили на нашу землю своего бога! Нарушение священных заветов!

— Ай-яй-яй! Как нехорошо! Так прямо на твою землю? Так поменяйся! Землёй. Найди общину, которая захочет перебраться сюда. Или просто переселись в Натангию. Там на юге есть свободные земли. И на твоей земле не будет никаких чужих богов.

Понятно, что такие разговоры не успокаивали наиболее заинтересованных. Прибывший в Кауп в свите Камбилы крив высокого ранга прямо спросил на обратной дороге:

— Когда ты выжжешь иноверцев?

— Когда на то будет воля божественных близнецов. У Кестута сотня вадавасов. И крепость. Нужны три-четыре сотни бойцов. Нанять воинов — серебро. Когда решите — присылайте.

Напомню: Владимир Креститель с помощью норвежского конунга Хакона нанял тысячу воинов. Вернулся в Новгород, взял Киев, угробил брата. Похоже, что деньги на это предприятие дал тогдашний Криве-Кривайто. Результат? — П-ш-ш...

Прошло двести лет, но в Ромове помнят о той авантюре. И ещё очень не хотят усиления своих, "прусских" дружин.

— Дашь Камбиле денег, а он выгонит всех наших ставленников из волостей в округе... Наймёт кучу этих противных еретиков-иноверцев. И сделает их владетелями. Всей Прегели. А то — и всей Самбии. Да не допустят всемогущие боги такой мерзости! Давайте лучше помолимся. "Божественные близнецы" помогут и устранят возмутителя спокойствия. Своим божественным промыслом.

Камбила "перебросил мяч на ту сторону поля". И в Ромове, и Тувангсте — ждали. Когда Кестут сломает себе шею. В Ромове — молились, в Тувангсте...

Дедушка крутил перед глазами единственный на всю Балтику калейдоскоп от внучека, выслушивал всевозможные жалобы, а потом спрашивал:

— А хочешь — я тебе будущее покажу? Волшебная трубка. Хочешь?

Не хотели. Скорость, с которой Камбила перерезал горло своим собеседникам в молодости, вошла в поговорку и упускать из виду его руки... было бы непростительной глупостью.

Камбила радовался. Себе, своей прозорливости. Стремительному взлёту "своего кукушонка". Потери? — Да мелочи это! А вот как внучек... вставляет "людям в белом"! Верно говорят: "отольются кошке — мышкины слёзы"!

Виноват: кобыльи.

В Каупе начало происходить то, о чём я предупреждал ребят во Всеволжске — к ним стали приходить люди. Со всей Самбии.

Особенно — христиане. Особенно — женщины. Именно среди них доля крещённых от рождения выше. Можно сравнить с тайными крещениями при коммунистах в СССР — матери чаще крестят дочек. Да и вообще: Перун — мужской бог, женщине — нужен свой.

Владимир Креститель это понимал. И устанавливая на Киевской горе идолов начиная с Перуна, не забыл и Макошь, богиню-пряху.

В "священном царстве" все были лишены возможности принимать причастие, исполнять другие христианские обряды. Но память — была. А жизнь... Жизнь "котёнков" в здешнем обществе мало для кого хороша. Некоторые, осмелев, бежали в Кауп.

Дальше работала племенная система: на моей земле — мой закон. То, что мне, в рамках русско-булгарского феодализма, пришлось забивать в "Устав об основании..." — у Кастуся пошло изначально как норма.

Ни одно племя, ни один род не выдаёт человека по основанию: он где-то совершил преступление. В каждом случае нужно особое решение народного собрания. Примерно так, как выдают Кору гуронам делавары в "Последнем из могикан".

А конкретно? — Высшая судебная власть — у Криве-Кривайто.

У тебя наложница убежала? — Съезди в Ромов, поклонись, заплати. Хорошо заплати — чтобы Криве, ради твоей мелкой заботы, которая и яйца выеденного не стоит, оторвался от самого главного дела, от молитв девяти богам о процветании всего народа. И отправляйся, в сопровождении "судебного исполнителя" — крива с кривулей и несколькими воинами из храмовой стражи — в Кауп.

Где на границе округи вас остановят.

— Вон — охранное святилище. Дальше вам хода нет. Ибо так установили ещё два века назад наши почтенные предки. Такова была воля святого и вознесшегося в пожаре священного Ромова, во время разгрома, учинённого проклятым польским королём Болеславом, Криве-Кривайто по имени Ливойлес. Почтим же память мучеников за наших богов: Ockopirmus (главный бог неба и звезд), Swayxtix (яркий свет), Auschauts (бог больных), Autrimpus (бог моря), Potrimpus (бог воды), Bardoayts (бог лодок), Pergrubrius (бог растений), Pilnitis (бог изобилия), Parkuns (бог грома и дождя), Peckols (бог ада и тьмы), Pockols (летающий дух или дьявол), Puschkayts (бог земли) и его слуги Barstucke и Markopole.

Посчитали богов? Число не сходится? А как старый мудрый Вяйнемёйнен в Калевале идентифицирует себя во времени-пространстве: "а на третий день, на четвёртую ночь..."? — Здесь ещё по-божески — различают кто за что отвечает.

Изложи свои проблемы вадавасу князя Кестута. Который твою "мову" воспринимает — "наречие пруссов сходно с литовским". Но — через раз и только когда хочет. А когда не хочет...

— Ты чего-нибудь вкусненького принёс? А блестящего? Нет? — Моя твоя не понимай!

И сиди в заброшенном полтора века назад святилище до "белых мух". А вдруг князь решит отдать тебе — твою бабу?

"С Каупа выдачи нет" — естественное состояние. Для Кестута — другое просто непонятно. Он так жил на Поротве, он посмотрел на это у меня. Разного сорта бюрократические уловки, затягивание дел, переключение внимания, "вязкость" — ему не свойственны. Ему бы — "гавкнуть" да "стукнуть". Но есть советник. Точнее — советница. Которая этими приёмами владеет. И, следуя женской солидарности, "котёнков" не отдаёт, виртуозно тянет время. Не доводя до лобового конфликта, как хотелось бы князю.

Понятно — вот-вот это кончится. Криво топнет ножкой, стукнет кривулей... А пока — крепость уже готова, растёт запас стрел и смолы на случай осады. Восстанавливаются городища по периметру территории, ведётся разведка и пропаганда в соседних округах, среди тысячи "лотерейщиков" нашлась сотня довольно надёжных и годных в копейщики. Их гоняют на плацу, заставляя держать "правильную" стену щитов...

Команда-навыки-ресурсы. Главнейший ресурс — время. Новосёлы "пудрили мозги", отсылали к "славному прошлому", что чрезвычайно важно для сообщества, построенного на вековых священных традициях.

Кестут принимал беглецов, применял их на своих кораблях, в различных работах. Или расселял на косе, куда доступ посторонним был затруднён. А женщин — выдавал замуж по христианскому обряду. Что привлекало к нему всё новых и новых "женихов".

Когда осенью у Сигурда в Гданьске возникли кое-какие... негоразды, Кастусь отправил к нему полсотни пруссо-датчан и крещённых сембов под командой Харальда Чернозубого. Чисто по городку погулять, "себя показать, на людей посмотреть". Весной они вернулись. С беременными жёнами. И отбоя от желающих поступить в службу к князю Кестуту — уже не было.

Другим источником влияния Кестута (кроме женщин и Христа) были мои товары. Значительная часть которых не продавалась, а дарилась. Беня, вернувшийся из Гданьска, рвал на себе волосы от такой расточительности.

И — зря.

Как я говорил, у пруссов, как и у руссов, принято отдариваться. Родовые вожди всех прусских племен — не только Камбила у сембов, но и натанги, вармы, погуды, помеды, кульмы, сассы, барты, надрувы — получили редкие подарки от нового князя Каупа. Не были забыты и иные балтские племена, живущие под властью Криве-Кривайто: Голинды, Ятвяги, Скальвы, Жмудь, Курши, Аукшайты, Литва. Со временем Кастусь добрался до более отдалённых Селов, Земгалов, Латгалов, Ливов и Эстов. Даже до потомков поселившихся в землях Ятвягов, бежавших от крещения, славянских язычников.

Про "Пургасову Русь" — я уже... Здесь — сходная "Ятвяжская Русь".

Племенные князья, потомки Видевута, радовались появлению нового родственника, восхищались подарками, отдаривались. Князь скальвов, "державший" устье Немана, отчаянно завидовал Камбиле, сидевшему в устье Прегели.

— Неман — больше! Я тоже хочу!

В смысле: иметь сильную дружину, построить большой бург, брать много пошлины... и чтобы кривы — с уважением.

Кастусь сочувствовал, поддерживал... но ничего не обещал. А когда обязывающие слова уже были готовы сорваться с его уст, Елица, изображавшая молчаливую служанку в ходе княжеской встречи тет-а-тет — уронила горшок с горячим бульоном из конины. Кастусь малость обварился, пару дней хромал. Но желание давать опасные обещания — у него пропало напрочь.