Не успела коляска остановиться у подъезда, как дверь распахнулась и швейцар в темно-синей ливрее приветствовал меня учтивым поклоном, умудряясь при этом иметь вид важный, преисполненный достоинства. В небольшой прихожей-вестибюле пожилой лакей, я так понял, из отставных служивых, принял у меня фуражку и перчатки, смахнул только ему видимую пылинку с моего мундира и пригласил к лестнице, ведущей на второй этаж

— Прошу Вас, Ваше сиятельство, ...

Кивнув в его сторону, что несколько расходилось с общепринятыми нормами, в аристократических домах принято подчеркнуто не замечать прислугу, я, одернув мундир и пригладив волосы, ступил на ступеньки.

Наверху меня встретил еще один лакей, который отворил дверь, пропуская гостя в гостиную.

Довольно большое светлое помещение, вдоль стен расставлены стулья, кресла, пара ломберных столиков. Отдельно — две рядом стоящие софы, оббитые зеленым бархатом. В дальнем углу на возвышении — импровизированных подмостках — роскошный черный рояль, так же покрытый зеленой бархатной тканью. Картины, мраморные статуи в углах, бронзовые статуэтки и другие игрушки, расставленные на лакированных этажерках. В общем, уютная атмосфера аристократического клуба. Приглашенные гости — это придворные, аристократы, военная и чиновничья знать. Все они хорошо и давно знают друг друга, собираются, общаются, мирно беседуют, обмениваются новостями. Это свой круг, в который трудно попасть человеку стороннему. Для этого надо принадлежать к элите, быть своим в этом кругу. Здесь все знали всех, и мало того — зачастую еще были в очень далеком, но все же родстве.

Персоны собрались, надо признать, довольно значимые, некоторых я знаю. Вон в дальнем углу, например, о чем то беседует с мужем хозяйки, Александром Егоровичем (Мейердорфом) влиятельнейший вельможа, Танеев Александр Сергеевич (1850-1918,г.г. Статс-секретарь,обер-гофмейстер императорского двора, камергер.В1896-1917г.г.,потомственный главноуправляющий собственной Е. И. В.канцелярией,эту должность последовательно занимали и его дед,и его отец.Член Государственного совета. Композитор-любитель,произведения которого пользовались успехом в России и за границей). Рядом его супруга с молодой девушкой моих лет, по-видимому дочь. Чуть в стороне — чета Ольденбургских. Ольга Александровна чинно расположилась в кресле, за ней, положив одну руку на подлокотник, другую заложив за отворот мундира, ее супруг, командир лейб-гвардии 4-м стрелкового батальона, герцог Ольденбургский Петр Александрович, о чем-то беседуют друг с другом. В принципе, все знакомые, узнаваемые лица.

Народу собралось человек десять, не больше. Причём молодёжи пока мало, в основном господа и дамы в возрасте от тридцати и выше. За редким исключением, конечно, вроде упомянутой выше дочери камергера, или Ольги Александровны, Великой княгини. Она, насколько я понимаю, года на два старше меня. Но это ничего не значит, думаю, молодежь еще подтянется. Я слышал, приглашения получили еще человек пять молодых офицеров, достойных, по мнению хозяйки салона, быть представленным в 'приличном обществе'. Тот же Саша Коленкин из моего полка. Не ошибусь, если предположу, что подойдут еще одна — две супружеские четы солидного возраста с красавицами — дочерьми на выданье. Для равновесия, так сказать в молодежном кругу. Где же еще знакомиться им, если не на таких вот 'мероприятиях'. А вообще, обычно на подобных вечерах присутствуют человек двадцать, не больше. Разумеется, это зависит от возможностей хозяев приема.

Не успел я оглядеться, а на встречу ко мне уже спешит хозяйка этого вечера, баронесса Мейендорф.

— Здравствуйте, князь, ну, наконец то Вы приняли мое приглашение, рада видеть Вас, — с улыбкой протягивая мне руку для поцелуя, буквально излучая при этом радушие и доброжелательность, — Вы мало бываете в обществе, нельзя так пренебрегать светской жизнью. — Ну что Вы, Вера Илларионовна, — оторвавшись от руки, ответил я, — просто не хотел злоупотреблять Вашим гостеприимством, думаю, чином не вышел, да и возрастом, для столь солидного общества.

— Ах, негодник, — шутливо хлопнула сложенным веером по руке, — это Вы так изящно назвали меня старухой!

— Ну что вы, баронесса, и в мыслях не было, — чуть смутился я своей оплошности, — я имел в виду, что пока не достоин столь высокого общества!

— Ну, не скромничайте, князь, не скромничайте, весь свет только и говорит о Вас, а Вы '...недостоин...!', — улыбаясь и взяв под руку, увлекает меня вглубь гостиной, не забывая по пути представлять меня присутствующим.

Хозяйка салона, баронесса Вера Илларионовна Мейендорф, урожденная княжна Васильчикова. Чуть полноватая, смешливая женщина, напрочь лишенная какой либо аристократической утонченности. Напротив, показательно простовата, не понятно, правда, игра это или на самом деле, несколько взбалмошна. С постоянной доброй такой улыбкой на лице, всегда куда-то спешит, о чем-то хлопочет, что-то устраивает. Смысл её жизни заключается в содержании своего салона, и этому делу она отдает все силы, заставляя принимать участие в этом даже занимающего значительную должность своего доброго и симпатичного для всех супруга. Буквально каждый прием у нее — это отдельный спектакль, где она — главный режиссер, распределяющий роли, задающий тон и общую направленность бесед и разговоров, пусть зачастую пустых и бесполезных, не важно, здесь главное — сам процесс. Она 'сервирует' каждый прием 'новыми лицами', способными, на ее взгляд, стать той основой, тем стержнем, на который будут нанизаны все остальные составляющие вечера.

Ну, а пока меня что-то гложут смутные подозрения, кто сегодня будет основным блюдом 'сервировки'. Уж очень крепко хозяйка держит меня за локоть, как то излишне победно и с чувством удовлетворения оглядывает присутствующих.

Поймав на себе внимательный взгляд герцога Ольденбургского, остановился у великосветской четы, поприветствовав их.

— Здравствуйте, корнет, — вполне доброжелательно ответил мне герцог, — рад видеть Вас.

— Весьма польщен, Ваша светлость, — и обращаясь к Великой княгине, которая с улыбкой смотрела на меня — мое почтение, Ваше высочество!, — касаясь губами протянутой для поцелуя руки.

— Князь, наслышан о Вашей 'специальной группе', должен сказать, я некоторым образом обижен на Вас. Вроде соседи мы по расположению, а из моих только Иванов у Вас занимается. Как я понял, вольтижировку Вы не практикуете, в основном в пешем порядке действуете, тут и сам Бог велел больше моих орлов привлечь.

Да, конечно герцог отчасти прав, к кавалерии мой отряд мало имеет отношения, а в 4м батальоне могли найтись еще кандидаты. Но тут уж человеческий фактор сыграл, ничего не скажешь. Соседи мы конечно соседи, но нельзя назвать это соседство добрым. Нет, ничего такого, никаких скандалов, так, некоторое соперничество, ревность, легкая неприязнь. Да и в воспоминаниях корнета осталась пара неприятных моментов о поведении коллег в первые дни офицерской службы. Не очень красиво повели себя стрелки-гвардейцы по отношению к молодому корнету, соседу по Кадетскому бульвару. Так что и одного Иванова мне с лихвой хватает, с его постоянной ухмылкой на лице.

— Но, Ваша светлость, Вы преувеличиваете уникальность моей группы. Уверяю Вас, это не более чем своего рода клуб любителей спорта. Думаю, поручик, если на то будет Ваше дозволение, и сам способен организовать в Вашем батальоне нечто подобное.

-Хм-м, а ведь верно, князь, — задумчиво произнес герцог, — интересная мысль, об этом определенно стоит подумать!

— Ну, Петр, — не выдержала Ольга Александровна, — вечно вы, мужчины, только о службе и говорите, будет еще у вас время на это! Князь, — обращаясь уже ко мне, — я действительно рада Вас видеть. Все вспоминаю тот вечер во дворце. Вы знаете, дети были в полном восторге, мы сейчас разучиваем ту музыкальную пьесу, что Вы показали нам. Весьма оригинальная трактовка в Вашем исполнении. Вы просто обязаны еще раз порадовать нас своим талантом.

— Ну что Вы, Ваше высочество, — смутился я, — какие там таланты. Я уж корил себя потом за тот непочтительный courage (франц.), что позволил себе в присутствии императорской четы.

— Да что вы говорите, Александр! — воскликнула молодая женщина, — Вы ведь позволите называть Вас так! Все было просто чудесно! Александра Федоровна, не поверите, пробовала даже разучивать несколько этюдов из той сказки. Профессор Ирецкая (Наталья Александровна, профессор Санкт-Петербургской консерватории по классу вокала, давала уроки пения императрице Александре Федоровне) просто была в восторге, когда услышала...

— Могу подтвердить, князь, — к нам подошла чета Танеевых и Александр Сергеевич присоединился к разговору, — я тоже имею некоторое отношение к музыке, и то, что довелось мне слышать из Ваших сочинений ... да, да, Ваших, не скромничайте, в этом уже никто не сомневается, — остановил он мою попытку возразить, — эти романсы, просто чудесны! Да честно сказать, и сегодня я вырвался сюда, конечно, при всем уважении к нашей милой хозяйке, — поклонился он подошедшей Вере Илларионовне, — в том числе и потому, что слышал, и Вы приняли приглашение ..., и надеюсь услышать воочию. Да, кстати, позвольте представить, моя супруга, Надежда Илларионовна, — взял под руку он приятную женщину лет сорока пяти, — а это моя старшая, Аннушка, тоже, можно сказать, поклонница Вашего таланта.

Чуть полноватая, что ее абсолютно не портило, брюнетка, примерно моих лет, с застенчивой улыбкой у самых уголков губ, с двойным золотым камер — фрейлинским шифром с инициалами МА (золотой,усыпанный бриллиантами знак отличия придворных дам в должности фрейлин. Представляет собой брошь в виде инициала императрицы или же двух сплетенных инициалов вдовствующей и здравствующей императриц,этот знак назывался 'двойным'. В данном случае инициалы Марии и Александры Федоровны), приколотым слева к пышному платью, смущенно зарделась и изобразила что-то вроде книксена. Я поклонился в ответ, изобразив прищелкивание каблуками.

Ну конечно, как я сразу не вспомнил, это же та самая Анна Вырубова, ближайшая подруга и фрейлина императрицы, в недалеком будущем преданейшая поклонница 'святого старца', Григория Распутина. Или нет, еще пока не Вырубова, замуж она выйдет, не помню, в следующем году, как то так. Но это все потом, это еще предстоит ей, а пока передо мной немного закомплексованная милая девушка, делающая первые шаги в высшем обществе.

— Мое почтение, сударыни, — и обращаясь к девушке, — весьма польщен вниманием к моей скромной персоне.

— Мы надеемся, князь, — вступила в разговор мать молодой девушки, — что наши ожидания не окажутся напрасными и Вы порадуете нас.

— Да, да, Александр, мы будем ждать, — напомнила о себе Ольга Александровна, — должен же Александр Сергеевич, как специалист, оценить Ваше творчество.

— Ну, не знаю, господа, я не ожидал такой оценки моих опусов. Но, если предоставиться такая возможность, не смею отказать прекрасным дамам ...

— Господа, господа, — пришла мне на помощь Вера Илларионовна, — не смущайте корнета. А то, иж, как набросились! Там видно будет, думаю, Александр еще порадует нас... А вот и молодежь уже собирается!

Действительно, народ прибывает. Поручик Коленкин, вон оглядывается в дверях, меня высматривая, буквально перед ним прошли сотник и молодой хорунжий лейб-гвардии Конвоя. И более старшего поколения прибавилось, как и ожидалось, с красавицами — дочерями, разумеется.

То и дело замечаю направленные на себя оценивающие взгляды и потенциальных невест, и их родителей. Но все так, в рамках приличий, в пределах нормы. Их можно понять, молодой корнет, конечно, вызывает интерес, но все же, все же! Можно сказать, первое появление на таком уровне, а 'экспертная комиссия' в лице признанных столпов аристократического сообщества свой вердикт еще не вынесла. Конечно, это формальности, уже самим фактом своего рождения он, несомненно, достоин составить партию любимой доченьке. А то, что не любитель салонной жизни — так это еще плюс к достоинствам, это говорит о скромности. Правда, обратная сторона — вопрос, а чем тогда занимается молодой корнет в свободное от службы время? Но так вроде ни в чем предосудительном замечен не был, в волочении за юбками тоже, было бы слышно, если что. Это что же, скрытен? Вернее будет сказать осторожен. И это еще плюс к его достоинствам, ценит мнение общества, заботится о репутации. Ну, как ни как аристократ высшей пробы, воспитание достойное, порода, одним словом!

Воспользовавшись тем, что общество 'любителей музыки' отвлеклось, я поспешил присоединиться к господам офицерам. С казаками был знаком, хотя и шапочно, встречались в их Собрании, Александр — тот и вовсе свой, однополчанин, еще подошло человека три-четыре примерно нашего возраста, компания подобралась достойная. Здесь уже пошел обычный мужской разговор: служба, лошади, конечно, о женщинах, как же без них!, анекдоты. Я тоже парочку историй рассказал, слушатели оценили. Окружающие развлекались кто чем, народ постепенно стал разбиваться на кучки по интересам. Между этими островками гордо несли себя привычно невозмутимые ко всему происходящему лакеи с подносами, уставленным бокалами с шампанским, зельтерской водой, но по всей видимости, из местных минеральных источников, с шорле (фр. Chaurlet -напиток из вина, разбавленного, обычно в пропорции 1:1, с лимонадом, либо с соком с минеральой водой).Угостились и мы холодным 'Родерер Силлери'(марка элитных шампанских вин). За ломберные столики не садились, годами не вышли, не по чину это в подобном обществе, это привилегия более старшего поколения присутствующих, предполагается, что мы свое наверстаем в другой обстановке.

Вера Илларионовна, как опытный дирижер умело вела партию, не упуская нити управления вечером, с милой улыбкой постоянно перемещалась между группами, ненавязчиво 'тасовала' их при малейшем подозрении об окончании там интересных тем, где словом, а где интересным монологом умело поддерживала любой затухающий разговор, заставляя его возобновиться вновь.

Примерно через час, когда народ освоился, почти все новости обсуждены (у старшего поколения) и анекдоты пересказаны (в кругу молодых офицеров), а намеченные пары представлены друг другу и мило общаются, правда, еще пока под бдительным присмотром папенек и маменек, настала кульминация сегодняшнего вечера. Была объявлена лотерея, с тематической, так сказать направленностью.

Вера Илларионовна в последнее время увлеклась новой идеей, вот же неугомонная женщина, вдруг прониклась глубоким состраданием к судьбе 'братьев наших меньших', все носиться с созданием приюта для бездомных собак, кошек, другой живности. (В действительности, патронировала открытие первых подобных приютов в России. Состояла председательницей Главного правления 'Российского общества покровительства животным'.В 1906г. организовала в Петербурге общество 'Майских Союзов', в котором детям школьного возраста прививались любовь и милосердие к животным и природе). Весь доход от проведения этой лотереи и предполагалось перечислить в созданный 'фонд покровительства животным'. Ну а в качестве приза победителю полагалось самому же что-нибудь спеть или продекламировать, изобразить. Все, что угодно, лишь бы было связано с животными. Ну, прямо первый класс, вторая четверть, нет слов! Вроде взрослые все люди, но вот принято здесь так развлекаться, все в порядке вещей.