Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Одного залпа из баллист, предусмотрительно снятых Эвменом с триер для охраны лагеря, оказалось вполне достаточным, чтобы обратить скифов в паническое бегство. Спасая свои жизни, всадники степей, тем не менее, скрываясь в спасительной тьме, не забывали выпустить в сторону противника прощальную стрелу. Этим самым они демонстрировали свою решимость сражаться, временно уступая под напором врага.
Как бы, это не было, но последующие два дня, скифы не беспокоили пришельцев, ограничившись наблюдением, явно не желая вторично испробовать на себе действие ужасного огня. Промедление, оказалось роковым для кочевников. Уже к вечеру второго дня на противоположном берегу Истра, появилась конная разведка македонцев, а на следующее утро прибыл и сам Александр.
Продолжая исповедовать стремительность и быстроту при решении любого военного вопроса, царь отдал приказ о начале немедленной переправы через реку, хотя бы части своих конных сил. В числе первых, через Истр переправились скифы под командованием царевича Спарага, сына Скилура, приведшего царю новую силу с равнин кавказского Гипаниса. Став верными союзниками македонского владыки, азиатские скифы охотно следовали за царскими орлами, щедро получая за это звонкое золото.
Не имея тяжелого вооружения, держась одной рукой за шею или седла своих лошадей, скифы Спарага смело пересекли такую серьезную водную преграду как Истр, не потеряв при этом ни единого человека. Их появление на противоположном берегу, было громко приветствовано гоплитами Эвмена, которые высыпали на речной берег и радостно стучали по своим щитам мечами и древками копий. Стратег сам вышел из лагеря, чтобы наблюдать переправу, главных сил войска.
Вслед за скифами и конными лучниками, в воду Истра вошли дилмахи, всадники чье вооружение составляли щит и дротики, либо короткий меч. Поскольку все свое вооружение они вешали на лошадей, в качестве плавательного средства, воины использовали надувные меха, специально сшитые для этого дела. Держа в одной руке уздечку, второй рукой всадники свободно гребли, двигаясь вместе со своим конем.
Заметив начало переправы армии Александра, передовые скифские отряды попытались атаковать противника, но были остановлены пехотой Эвмена. Едва только часовые подали сигналы тревоги, как солдаты быстро выстроились в боевой порядок и вместе с легкой кавалерией дали отпор врагу. Все боевые действия свелись к интенсивной перестрелке лучников с обеих сторон, и мужественным стоянием пехоты, за спинами которой дилмахи завершали переправу и выходили на вражеский берег.
Зная о высоком мастерстве противника в лучном искусстве и не желая подвергать своих солдат излишнему риску, с первых минут боя Эвмен приказал выдвинуть из лагеря метательные машины, с помощью которых он намеривался вновь отогнать противника.
Медленно и неторопливо, поскрипывая блоками и рамами, выкатывались эти смертоносные чудовища по зеленой траве. Опытные мастера стрельбы, сразу определили свои позиции, на глаз отмерив, расстояние, с которого их машины смогут нанести урон врагу.
Появление на поле боя метательных машин не произвело на скифов особого впечатления, дети степей ещё ни разу в жизни не сталкивались с ними и поэтому не могли оценить степень их опасности для себя. Всё изменилось сразу после первого залпа баллист и катапульт. Камни, тяжелые стрелы и копья упавшие с неба вызвали серьезную панику в рядах скифских лучников, на газах которых вражеские снаряды буквально сносили их боевых товарищей вместе с их конями. Попавшие под накрытие скифы, либо сильно калечились от ударов тяжелых камней, либо погибали, пронзенные копьями и стрелами.
Пораженные силой метательных машин, степняки поспешили сменить свою дислокацию, смутно догадываясь об истинном виновнике ночного пожара обратившего их в бегство. К этому времени, дилмахи уже полностью завершили построение в боевой порядок и под командованием гиппарха Герона устремились на врага.
Скифы, не ожидали столь активных действий со стороны противника, чьим главным козырем ранее всегда была пехота и конница использовалась только в качестве боевого прикрытия или же при преследовании. Вооруженные в основном луками и плетеными щитами, они были вынуждены повторно показать противнику свою спину, не забыв при этом выпустить прощальную стрелу.
Проворно уходя от преследования на своих невысоких, но очень выносливых лошадях, степняки очень рассчитывали, что враг увлечется погоней и уйдет далеко вперед от своей пехоты и этих ужасных метательных машин, но этого не произошло. Атакуя врага, Герон сразу поставил задачу своим кавалеристам только отогнать скифов от переправы и не вступать в преследование, справедливо опасаясь вражеских засад.
Опасения гиппарха было вполне основательно, поскольку за ближайшими холмами стояло триста тяжеловооруженных скифских всадников, с нетерпением дожидавшихся того момента, когда можно будет ударить в тыл увлеченному погоней противнику. Это были лучшие воины всего скифского войска царя Садала победителя Зопириона. Сам, пятидесяти двухлетний царь, вместе с главными силами своего войска должен был вот-вот подойти. К нему в стан, ежедневно отправлялось по два гонца с докладом о действиях врагов.
Разгромив войско Зопириона, хитрый скиф внимательно следил за всем происходящим на противоположном берегу, хорошо зная, что царь Александр в любой момент могут попытаться отомстить за пролитую кровь своих воинов. Поэтому, Садал усиленно готовился к возможному вторжению македонцев, делая ставку на тяжеловооруженных всадников.
Испытывая определенные финансовые затруднения, Садал не мог позволить себе иметь тяжелую конницу, полностью одетые в одинаковые доспехи. Поэтому вооружение скифских конников было очень пестрым. Здесь были и греческие доспехи, купленные в Ольвии или снятые с убитых воинов Зопириона. Зеркальный блеск играл на чешуйчатых панцирях выменянных скифами Садала у живущих по берегам Борисфена царских скифов, чьи оружейные мастера научились изготавливать такие панцири у будинов, живущих севернее их земель. Так же на скифских всадниках красовались изделия персидских, фракийских и даже вавилонских оружейных мастеров, неизвестно каким образом очутившихся в этих далёких краях.
Как только скифскому вождю пришло известие о высадке с моря македонской пехоты, он решил немедленно атаковать противника своей тяжелой кавалерией. За два дня все разбросанные по становищам конники были собраны в царской ставке и под штандартом своего царя двинулись к берегу моря.
Будь на месте Эвмена какой-нибудь другой стратег типа Зопириона, столь энергичные действия Садала были бы для высадившихся на скифскую землю солдат, крайне фатальными. Однако Александр знал, кому вручать верховное командование над своей фалангой и кардиец в очередной раз проявил свой воинский талант в полном блеске. Дорожа каждым часом спокойного бытия, стратег усиленно укреплял свой лагерь, делая основной упор на фасад, обращенный в сторону холмов. Зная, что у противника главная ударная сила это кавалерия, Эвмен сделал все, чтобы свести эту силу к минимуму.
Так перед лагерем был вырыт глубокий ров и насыпан широкий вал, на гребне которого был выставлен либо специально привезенный с собой частокол либо, в тех местах, где его не хватило, в землю были воткнуты плетеные изгороди из речного кустарника в большом количестве росшего в дельте Истра. Все это должно было затруднить движение всадников врага, если они попытаются атаковать македонский лагерь. С обоих флангов действие скифской конницы затрудняли морской берег и топкая речная низменность, на преодоление которых атакующие должны были затратить много времени и усилий, что значительно снижало силу конного удара.
Главное скифское войско, появилось в самый опасный момент переправы македонской армии. Могучий Истр начали пересекать катафракты, тяжеловооруженные всадники, которые везли все свои доспехи на специальном надувном мехе, привязанного у луке седла. Первые отряды катафрактов уже вышли из воды и воины спешно надевали на себя изрядно отяжелевшие от воды доспехи, когда прибывший к переправе царь Садал решил атаковать врага.
Ударь он всей своей кавалерией непосредственно по самой переправе, и македонское войско оказалось бы в очень трудном положении, но извещенный гонцами о расположении там метательных машин, Садал решил сначала разбить часть вражеского войска, располагавшуюся в лагере, чтобы затем, погнав беглецов к переправе одержать полную победу.
План был вполне хорош и уже был опробован в действии на несчастном Зопирионе. Поэтому Садал уверенно вел своих всадников на штурм лагеря, полностью уверенный в своём успехе. С громким улюлюканьем вперемежку со свистом и волчьим завыванием, скифы стремительно приближались к разноцветным шатрам противника, зазывно притягивающие к себе жадные взгляды степняков.
Грозно гудя, конная лава быстро сокращала расстояние, разделяющее между собой противников. Мерно набирая силу от начатого разбега, скифская кавалерия неудержимо надвигалась на вражеский лагерь, чтобы растоптать и сокрушить его, вместе со всеми защитниками.
Вынужденный выделить часть сил для защиты переправы, стратег Эвмен с тревогой наблюдал за маневром врага. Едва только ему стал понятен замысел Садала, он немедленно, с помощью огня, отдал приказ пехоте о возвращении в лагерь, хотя прекрасно понимал, что при любом раскладе гоплиты не успеют оказать помощь в отражении первого удара. Стратегу приходилось рассчитывать только на себе и на защитные сооружения, опоясывающие его лагерь.
Ров и вал, стали неприятным сюрпризом для атакующих кавалеристов. Заметив неожиданное препятствие на своем пути, скифы стали притормаживать коней, чтобы получше разглядеть вражеские новшества. Этот сбой в движении вызвал у Садала сильный гнев, и царь приказал атаковать "эти игрушки, способные задержать только женщин и детей".
Действительно, для резвых и сильных коней скифов, перепрыгнуть ров и вскочить на вал не представляло собой особой трудности, особенно если при этом взять хороший разбег. Исполняя волю царя, всадники сильно пришпорили коней и с новой силой устремились в атаку.
Стоя по ту сторону вала, Эвмен лихорадочно высчитывал расстояние от воткнутых в землю колышков, до накатывающей на лагерь конной лавины. В эти минуты он уже ничего не мог поделать и молча, молил богов, чтобы его мастера не оплошали.
Глазомер и сноровка мастеров не подвели стратега. Как только скифские кавалеристы достигли колышков, в тот же момент навстречу им полетел густой рой камней, стрел и копей, выпущенных из метательных машин, умело укрытых от вражеских глаз валом или шатрами. Ровно вымеренные, они точно били по заранее выбранным местам, сминая и калеча, всех кто только оказался на пути их снарядов.
Вместе с камнями и стрелами, Эвмен приказал обрушить на врага весь запас глиняных горшков с египетским огнём. Тайное оружие жрецов с берегов Нила, переданное в руки Александра Нефтехом, верно служило своему новому хозяину. Разбившись при ударе, огненная жидкость разлеталась во все стороны, щедро обрызгивая, всех и вся вокруг. Жаркие языки дьявольского огня было невозможно сбить или погасить водой, они долго горели и тем самым обрекали на полное уничтожение, как человека, так и строение на которое упали.
Злой огонь нанес сильный урон первым рядам атакующих всадников, но не смог остановить их натиска. Несмотря на огонь, град камней и стрел, скифские конники все же достигли рва и, перескочив его в мощном прыжке, устремились на вал, где за палисадом их уже поджидали воины Эвмена.
Как бы, не были сильны и выносливы скифские кони но, совершив столь сложный маневр, они сильно теряли свою скорость, от чего поднявшиеся на вал всадники представляли собой удобную мишень для лучников и пельтеков противника. Они буквально засыпали первых смельчаков достигших палисада стрелами и дротиками, устилая конными телами подступы к вершине вала. Однако, несмотря на убийственный град, некоторым скифским всадникам все же удалось, поднявшись на вал бросить своих лошадей в новую атаку и перескочив невысокий частокол сразиться с коварным врагом.
То там, то тут скифы врывались во вражеский лагерь, но после яростной схватки все, как правило, были уничтожены защитниками. Садал только скрежетал зубами, наблюдая как бездарно, гибнут его лучшие воины, выстраивая горы трупов, как на подступах, так5 и на самом валу. Верный скифской традиции наступления наскоком, видя отсутствие скорого успеха, царь взмахнул своей булавой, отдавая приказ к отступлению.
Отведя подальше от огня баллист и катапульт своё потрепанное воинство, Садал лихорадочно оценивал сложившуюся ситуацию. Получив отпор, царь скифов мучительно высчитывал, что ему предпринять; начать повторную атаку или ударить по переправе, куда продолжали прибывать все новые и новые воины.
Рассматривая линию обороны противника, Садал быстро увидел, разрывы в стройной линии вражеского частокола, заполненные плетеными изгородями. Это сильно повышало шансы на успех при повторной атаке, поскольку эту защиту можно было легко преодолеть и сама изгородь, не так надежно защищала воинов противника, как частокол.
В пользу повторной атаки, говорил и тот факт, что все метательные орудия были нацелены исключительно на один участок обороны, и перенацеливание их занимало довольно много времени. Соблазн жестоко наказать людей уничтоживших его лучших воинов, взял вверх над рассудком и после недолгого колебания и, требовательно взмахнув рукой, Садал бросил свою потрепанную кавалерию в новую атаку.
Расчет скифского вождя оказался верен. Выбранный им для атаки участок обороны находился в стороне от зоны действия вражеских метательных машин и, судя по немногочисленным фигурам солдат мелькавших за плетеной изгородью, плохо охранялся. С гиканьем и посвистом, скифы устремились к новой точке прорыва, ведомые младшим сыном царя Папули.
В считанные минуты и без особых потерь, скифские всадники достигли лагерного рва и, перескочив через него, начали торопливо взбираться на вал, под стрелами и дротиками противника. Молодой царевич одним из первых бойцов, сумел невредимым подняться на крутой вал, чтобы тут же бросить своего горячего жеребца через изгородь, на врага.
Охваченный азартом атаки и боевым пылом, он ничего так и не успел понять, почему птицей перелетевший гнедой, вдруг рухнул на землю, неистово перебирая своими красивыми мощными ногами. Мастерство наездника, который повел на лошади почти всю свою жизнь, спасло Папулю от жалкой участи быть придавленным конскою тушею. В самый последний момент, он освободил ноги из легких кожаных стремян и соскочил с любимого коня прямо на деревянные доски покрывавших землю возле изгороди.
Сильная боль в правой ступне, заставила скифа немедленно совершить новый прыжок и очутиться возле македонских гоплитов с обнаженными мечами. Вид врага, моментально заставил Папулю позабыть про ноющую ногу, и броситься в атаку, азартно сжав в руке свой царский акинак.
Подобно смертоносному вихрю, он обрушился на македонских солдат, уверенно отбивая направленные на него удары мечей врага и молниеносно нанося в ответ свои. Он непрерывно двигался перед оторопевшими гоплитами противника, быстро перемещаясь от одного воина к другому, делая стремительные выпады и подсечки, проворно защищаясь мечом и щитом. Каждый свой удачный удар, от которого противник либо падал, либо получал ранение, молодой скиф приветствовал гортанным криком, и яростно плевался и шипел, когда враг наносил урон ему.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |