Смысл творимого был в том, что отказавшись тратить деньги на строительство крепостей, я начал в этих местах менять сам рельеф, создавая заранее условия для формирования удобных для обороны рубежей на широком фронте. Заодно постепенно происходили изменения жизни у населения в приграничной полосе.
Итак, что мы имеем на западных границах? В перспективе "Польский буфер", чьи защитные свойства вызывают у меня сомнения. Сомнения эти у меня возникли не на пустом месте. Поляки любят преподносить сюрпризы. От них можно ожидать как упорства в бою, так и массовой сдачи в плен. Тут всё зависит от текущего настроя. Мне конечно выгодней, чтобы они доблестно дрались за "Прекрасную Францию". Но есть проблема. Это сейчас поляки любят французов пылкой любовью, поскольку они помогают им избавиться от ненавистных московитов. Но что будет, когда они добьются вожделенной независимости? Могут ведь внезапно решить, что больше они французам ничем не обязаны. И зачем им теперь французы, когда рядом есть кайзер? Как и в любом обществе, германофилы у поляков есть. А это значит, что наш будущий Анджей Первый, должен иметь возможность задавить всех, кому не нравится Антанта. То есть, иметь под рукой надёжные воинские части. И части эти лучше всего сформировать уже сейчас. Причем, личный состав этих частей должен недоброжелательно относиться к германцам, не испытывать жалости к бунтовщикам и смутьянам, при этом быть стойким, храбрым, дисциплинированным. Такие люди в империи были и служить хоть по найму, хоть за идею, были согласны. Французов, в необходимости иметь преданные польскому королю части, убедить удалось. Так у будущего Анджея Первого появилась своя гвардия — латышские егеря. Комплектовалась эта гвардия добровольцами, желающими за приличное жалование (выплачиваемое французскими франками) стать опорой польской монархии. Но одних гвардейцев было мало. Их силами можно было контролировать только обстановку в столице. А как быть с провинциальными гарнизонами? Выход и тут был. В разговорах с французскими офицерами, я привел мнение Наполеона Бонапарта о том, что без хорошей военной полиции невозможно поддержание дисциплины в войсках. С этим французы были вполне согласны. Проблема была лишь в подходящем личном составе. Нужны были люди, которым всевозможные польские фантазии и мечтания совершенно побоку. Которые без всякой жалости и трепета задавят любой протест в самом зародыше. Которым совершенно плевать на то, что местные за это их будут ненавидеть. И опять Россия-матушка в моём лице, верная своим союзническим обязательствам, помогла французам решить и эту проблему. Личный состав польской военной полиции стали набирать из уроженцев Туркестана. Было решено, иметь в каждом полку по взводу военной полиции, а в каждой дивизии — полевую комендатуру. В оперативном отношении эти подразделения конечно подчиняются общевойсковым командирам, а в своей повседневной деятельности — органам военной контрразведки. Которая почему то состояла в основном из латышей и евреев, хотя поляки тоже там были. Ну и в довершении всего — Туркестанский конный полк полевой жандармерии, да дисциплинарный батальон, где унтер-офицеры постоянного состава тоже были уроженцами Азии.
Формирование Войска Польского уже началось. Основой для него послужили части Варшавского Военного Округа, личный состав которых постепенно замещался призывниками из местных уроженцев. Так что к 1905 году нам останется только передать территорию, да вывезти боевые знамёна прежних полков.
Совершенно независимо от Войска Польского мы заложили основы ещё одной вооружённой структуры: Посполитого Рушения, которую после душевной беседы с Зубатовым, согласился возглавить Роман Валентинович Дмовский. Была у меня мысль о том, чтобы поставить во главе этого дела Юзефа Пилсудского, но после тщательных раздумий, я эту идею забраковал. Этот пан-товарищ как раз и был способен вступить в дружеские отношения с теми же австрийцами. Потому он и был вычеркнут мной из "Особого списка". В ночь с 21 на 22 февраля 1900 года, Пилсудский был вновь арестован вместе со своей женой. На квартире Пилсудского был обнаружен печатный станок и начало 36-го выпуска газеты "Robotnik". После ареста Пилсудский был переведён в лодзинскую тюрьму, а затем 17 апреля был отправлен в X павильон Варшавской крепости. Находясь там, Пилсудский симулировал душевную болезнь. Как только мне про это доложили, я немедленно связался с Василием Ивановичем и попросил определить пациента в психиатрическое отделение клиники доктора Мюллера и прописать бедному Юзефу какую-нибудь эффективную процедуру. Которая снизит градус пассинарности этого человека. А то нехорошо получается. Брат его Бронислав попав на Сахалин, без всякой терапии стал неплохим этнографом и думать забыл про Польшу. Милее Сахалина для него места на Земле нет. Так может и Юзефу, после лечебных процедур понравится какой-нибудь абстракционизм?
Дмовский же меня устраивал тем, что с ним можно договориться. И мы договорились о многом. Например о подготовке лидеров Посполитого Рушения и организации лесных схронов. И если для Войска Польского командные кадры подбирали французы, а мы участвовали в этом деле частично, то командиров народного ополчения готовила на своих полигонах моя "десятка". Вооружение ополчения — интересный вопрос. Официально оно было вооружено "берданками", которые после долгого торга выкупили у нас французы. Но кое-что мы решили передать Дмовскому бесплатно. Например, ручные гранаты и СКС — самозарядный карабин спортивный. Сей карабин был недавно создан творческим коллективом студентов Военно-Механических курсов. Боеприпасом к нему служил маузеровский патрон 7.63 х 25. Характеристики этого оружия выдающимися не назовёшь, но для вооружения им партизан карабин вполне годился. Зачем я это делаю? На всякий случай. Мало ли что польской элите в голову взбредёт. Например, народ свой зверски эксплуатировать. Вот товарищи из народа и поправят им слегка мозги.
Так или иначе, но буфер формируется. Но подстраховка нам не помешает. В первую очередь это касалось территории Латвии, Белоруссии и Волыни. Именно эти территории должны стать нашим щитом при неблагоприятном стечении обстоятельств или плацдармами для наступления на Запад, если всё пойдет согласно моим желаниям.
Итак, что я готовлю?
— Слушай Жорж внимательно! Как бы не разворачивались события, но начальному этапу войны характерен маневренный характер боевых действий. По сути дела, тут всё как в фехтовании: фехтуют не столько шпагой, сколько ногами. Кто хуже двигается, тот быстрей проигрывает. В военном деле аналогично: хочешь жить, умей вертеться. Застыл в неподвижности — проиграл.
— Преднамеренная оборона...
— Жорж! Это дорогое удовольствие. Чтобы держать оборону по всем вероятным направлениям нанесения удара, требуется сперва эти направления определить, а затем создать численное превосходство над противником. Сильные заслоны и сильные резервы — удовольствие дорогое. Отдавая инициативу в руки противника, ты рискуешь тем, что он за счет оголения второстепенных направлений, создаст превосходство сил на направлении главного удара. Именно так Наполеон бил австрийцев.
— Лужские манёвры.
— На них мы рассматриваем самый неблагоприятный случай, который не стоит допускать.
Я старательно внушал своим "штрюлям", "фазанам", "моментам" мысль Суворова о том, что чем больше страна имеет крепостей, тем легче её завоевать. Я кивал на немцев, которые увлекались не крепостями, а дорогами. Тщательно вбивал в голову простую мысль: если есть выбор между крепкой позицией и свободным маневром, предпочитать нужно маневр. Жаль, что нельзя показать фильм "Обратной дороги нет". Там это наглядно показано. Герой фильма, Гонта, веривший в то, что лес и болота — крепость, слишком поздно понял, что крепость — это ещё и ловушка.
— Дороги, транспорт и телеграф — вот наша крепость!
Исходя из этой мысли, районы, где должно произойти стратегическое развёртывание наших войск, оборудовались соответственно. Достичь превосходства над немцами в автотранспорте рассчитывать не приходилось. Но ведь есть железнодорожный транспорт! Поэтому строительство фронтальных и рокадных путей в приграничной местности делаем заранее. Вдоль них — линии проводной связи. Это позволит нам быстрей реагировать на изменения обстановки. Это не только линии снабжения. По этим путям мы будем осуществлять срочную переброску войск на угрожаемые направления. Внезапный прорыв противника? Готовимся его купировать маневренными частями. Волынская, Брестская и Либавская маневренные бригады, используя свои бронелетучки будут выставлять заслоны на пути наступающих войск противника. И это не всё. Автомобильный транспорт ещё долго будет экзотикой, а гужевой — недостаточным. Значит нужна готовность к быстрой укладке линий Декавиля — узкоколейных путей прямо от станций к позициям войск. С комплектами путей проблем нет. Болеслав Антонович Яловецкий этим вопросом давно занят. В данный момент он стоит во главе коммерческой фирмы "Первое общество подъездных железных путей России" и выполняет в первую очередь заявки Военного министерства. 100 вёрст путей в год — вот темпы его работ. А я от него требую большего: запасные комплекты узкоколейных путей.
Но стремительное нанесение ударов возможно не только наземными войсками. Про авиацию тоже забывать не след. А с ней дела обстояли так: в распоряжении Кованько хватало аэростатов наблюдения. Но ему хотелось большего. Как только он узнал про то, что за границей принято решение о строительстве целых дирижабельных флотов, то потерял покой. Испросив у меня аудиенции, Александр Матвеевич получил его и во время её ознакомил меня с написанным им меморандумом о войне в воздухе. Увы! Даже умные люди подвержены воздействию миражей. Кованько ратовал за создание дирижабельного флота в составе девяти отрядов по четыре воздушных корабля.
— Александр Матвеевич, — говорить категорическое "нет" я ему не собирался, — считаю правильным внести изменения в ваш план. Учитывая, что дело это новое, малознакомое, а главное — затратное, я дам согласие на производство всего лишь одного воздушного судна в год. Правда, ассигнование проекта будет осуществлено немедленно. Потому как время дорого.
А дальше, я обратил его внимание на то, что кроме дирижаблей, нам нужна весьма солидная наземная инфраструктура. В частности, те же самые метеостанции.
— Слабенькая метеослужба есть у моряков. Но ведь и вам она потребуется. Причем своя. Кроме того, помимо дирижаблей не стоит забывать про аэростаты наблюдения. Так же вам понадобится своя топографическая служба. Поэтому Александр Матвеевич, поработайте над планом , усовершенствуйте его. Советую вам привлечь в помощь статского советника Потапова. Он конечно больше интересуется аппаратами тяжелее воздуха, но голова у него светлая, а знания обширные. Кроме того, рекомендую вам инженера Тринклера и профессора Попова. С первым можно поговорить о двигателях, а со вторым о беспроволочном телеграфе.
Кованько меня не подвёл. Сообразив, что проявляя скупость в отношении строительства дирижаблей, я не стану скупиться на наземную инфраструктуру, он энергично взялся за дело.
А меня отвлёк от текущих дел доклад Зубатова о намерении рабочих Питера провести в 1901 году праздничную первомайскую демонстрацию. Честно говоря, я был не против этой идеи. Я давно говорил Зубатову о том, что бороться с тайными сборищами нужно. В том числе разрешениями проводить их легально. А ещё лучше — придать этим мероприятиям совсем иной смысл.
— Судите сами Сергей Васильевич, стоит ли мешать людям праздновать те праздники, которые они считают своими? Да это только злить их без всякой пользы. Пусть уж лучше открыто пройдут по Невскому, чем прячутся по лесам и оврагам. Более того, я согласен пойти навстречу желаниям своих поданных и объявить Первое Мая нерабочим днем.
Правда, разрешая празднование Первого мая, я не собирался пускать это дело на самотёк. Во— первых, людям нужно объяснить: что такое они на самом деле празднуют. Судите сами, говорить, что празднуют расстрел американских рабочих? Извращение какое-то! Праздновать надо победы. А какая у питерских пролетариев победа? Есть такая! В 1901 году аккурат пять лет прошло с момента начала Промышленной войны в Петербурге. Правда, власти тогда давили выступления рабочих. Ну и что? Царь-батюшка во всём разобрался и навел должный порядок. Виновные в издевательстве над людьми строго наказаны. Принято новое трудовое законодательство. Положение рабочих облегчилось и продолжает облегчаться. Вот это и есть победа пролетариата. Вот её и пусть празднуют. По датам конечно не совсем совпадает, но настоящему большевику пофиг нестыковки. Кстати, о большевиках!
— А ещё Сергей Васильевич, требуется тот, кто будет за всё это отвечать. Нет, органы государственной власти впутывать в это дело не стоит. Затевают маёвку сами рабочие под руководством своих лидеров, вот и пусть лидеры подойдут ответственно к этому мероприятию. Сейчас в рабочей среде столицы наибольшей популярностью пользуются социал-монархисты. Вот и пусть они сформируют оргкомитет по проведению праздничного шествия.
Отдельно стоял вопрос о том, что понесут рабочие. Какие флаги? Какие лозунги? С флагами всё просто. Государственные флаги носить никому не запрещено. Пусть ходят с ними. Красные флаги? А я против них ничего не имею. Считает народ этот флаг своим символом — ради бога! Самодержавие не должно быть антинародным. Лозунги? "Да здравствует самодержавие!" — это для отдельных ценителей. Откровенный подхалимаж неуместен. Значит: "Да здравствует социализм!" А что? Ныне это модно и очень даже прогрессивно. При этом, ничуть не подрывает основ. Ведь большевики популярно объясняют рабочим, что важна не форма правления, а её содержание. Что самодержавие может быть социалистическим по духу и дополнять собой диктатуру пролетариата. Но таким оно не станет по щучьему велению. Рабочий класс, сам, своими усилиями должен добиться прочного союза между собой и правящим домом. Естественно, что в числе лозунгов должны быть и антикапиталистические. Поэтому "Долой капитализм!" — тоже сойдёт.
Стоп! А про песни то я забыл! Людям что-то нужно петь! Не то, чтобы я что то имел против революционных песен, но они будут не совсем в тему. А что тогда людям петь? Ведь нужно что-то такое, бодрое и вдохновляющее. Ага! Придумал!
"Дрожи, буржуй, настал последний бой.
Против тебе весь бедный класс поднялси,
Он улыбнулси, рассмеялси, все цепи разорвал,
И за победу бьется как герой".
А что? Вполне подходяще и ничего против царской власти тут нет. Народу сразу понятно: царь буржую не товарищ! Но одной песни мало. Нужно что то еще. Впрочем, песни времен первых советских пятилеток могут быть вполне уместны. Если учесть, что в шествии примут участие не только рабочие, но и работницы:
"Идем, идем, веселые подруги!
Страна, как мать, зовет и любит нас.
Везде нужны заботливые руки
И наш хозяйский, теплый женский глаз!"
Один куплет, предпоследний, придётся убрать. Не соответствует он текущей обстановке. Но ведь можно в глубине архивов спрятать полный, так сказать апокрифический вариант.
