Его звали Вильфред Беккер.
Беккер сидел на полу, привалившись спиной к стене. Автомат на коленях. Фонарь в руках. Еще один фонарь — тот, который принесла с собой Магда — был погашен и лежал возле Беккера.
Услышав, что Магда пришла в себя, стонет и пытается пошевелиться, Беккер встал, подошел к ней, нагнулся и проверил, крепко ли она связана. Глаза у него были холодные, безразличные. Быть может, он все-таки стал вампиром? Но как же тогда он мог выдерживать солнечный свет, причем самый страшный для вампиров, рассветный? Нет, наверное, он просто заворожен и порабощен. Как Рэнфилд в романе Брэма Стокера. Упоминание о смертных слугах вампиров встречалось в трудах многих исследователей.
Она уже понимала, что обречена и ничто ее не спасет. До пробуждения вампиров оставалось слишком мало времени. Да и не отпустит ее этот новоявленный Рэнфилд. Не для того он ее бил и связывал, чтобы потом сжалиться и отпустить. Она обречена, а значит — Конрад обречен тоже. Остается только надеяться, что Лизелотта его не убьет, а обратит в вампира. И Конрад получит то, что хочет. Бессмертие. Бессмертие рядом с женщиной, которая ему желанна... С Лизелоттой. А Магда станет пищей для вампиров. Что ж, она знала, чем рискует, когда спускалась сюда. Ей казалось, что она все просчитала, но как выяснилось — упустила из вида важный пункт: смертного слугу, который не боится солнца.
Но даже в свой смертный час Магда Хох, графиня фон Шелль, оставалась страстным исследователем и ей хотелось докопаться до истины прежде, чем она умрет. Ей было интересно, как именно вампиры подчинили себе храброго солдата СС. Какова сущность процесса. И, облизнув сухим языком запекшиеся губы, Магда прошептала:
— Что они с вами делали, герр Беккер? Как добились такого эффекта?
Беккер молчал.
Выждав немного, Магда сделала еще одну попытку:
— Вы сознаете себя? Или вы не помните, как это происходило? Мне просто интересно знать...
— Сейчас вы все узнаете, фрау фон Шелль. Он пробуждается, — тихо ответил Беккер. И пояснил, хотя Магда уже поняла: — Мой хозяин. Он сейчас поднимется...
Беккер посветил фонарем на гробы. Магда успела заметить, что облаток на них уже нет. И тут же крышка одного из гробов отлетела в сторону, с грохотом упала на пол. Граф Карди поднялся одним движением, резко, будто подброшенный пружиной. Магда ожидала увидеть выражение ярости и боли на его лице, ведь граф потерял свою внучку и вековую спутницу. Но его бледное, фосфорически светящееся лицо было неподвижно, как маска. Следом открылись два других гроба. Черноволосая Рита выскользнула гибко, как змейка. Лизелотта сначала села в гробу, потом встала, упираясь руками в бортики, как это сделал бы обычный человек: она еще не обрела истинно вампирской пластичности.
При виде обезглавленного тела Марии, Рита тонко взвизгнула и панически метнулась к графу, прижалась к нему, пряча лицо у него на груди. Граф обнял ее, поцеловал в макушку. Лизелотта смотрела на Магду — без ненависти, скорее даже с сожалением. Они вели себя, как люди. И Магда вдруг перестала их бояться.
Отстранив Риту, граф Карди подошел к гробу Марии.
— Голова там, — Вильфред указал направление лучом фонаря. — Крест и серебро я с нее снял.
— Я вижу. Благодарю тебя, ты спас нас, — сказал граф на старомодном немецком, с мягким румынским акцентом.
— Я не успел.
— Не твоя вина. Я слишком поздно почувствовал... Только когда кол вошел в сердце моей бедной малышки, я пробудился от ее боли. А топор опустился на ее шею всего через несколько секунд. Ты не мог успеть.
"Так значит, одного кола было бы мало? Жаль, я не успею написать об этом в своем собственном исследовании", — подумала Магда.
Словно услышав ее мысли, граф Карди повернулся к ней.
— Храбрая женщина. Храбрая германская воительница. Я читал, что в древние времена только у германцев женщины шли в бой наравне с мужчинами, визжа, как дьяволицы... Надо было убить тебя раньше. Я ведь чувствовал, что ты бродишь здесь днем. Я узнал твой запах. Запах рыжих волос и белой кожи. Запах похоти и злобы. Но я даже заподозрить не мог, что ты ищешь нас, вооружившись кольями и молотком. Ведь все те, кто приехал с тобой, хотят сохранить нас живыми и даже поставляют нам пищу.
— Это из-за нее. Она убивает Конрада. Я хотела ее остановить, — прошептала Магда, в надежде, что удастся как-то настроить графа против Лизелотты, переложить на нее часть вины, испортить ненавистной сопернице ее бессмертное существование.
Но граф только усмехнулся.
— Как ты ее ненавидишь... И как сильно ты его любишь. Красивая, страстная и смелая. Я не буду тебя убивать.
Сердце Магды пропустило один удар и забилось быстрее. Судорожная надежда охватила все ее существо. Жить! Она будет жить! Ах, как же ей хотелось жить, как страшно ей было умирать, просто она не позволяла себе думать об этом, не позволяла чувствовать...
— Ты станешь одной из нас. Ты отняла мою спутницу... Заменить ее ты не сможешь. Но я хочу, чтобы ты была со мной. Ты достойна. Ты — чудовище. Тебя будут бояться... А ты будешь бояться меня. Я буду твоим хозяином в вечности. Ты забудешь своего любовника. Ты забудешь свою ненависть к Лизелотте. Ты забудешь все, что я прикажу тебе забыть. Ты станешь испытывать только те чувства, которые я позволю тебе испытывать.
"Никогда! Никогда не разлюблю Конрада! Никогда не перестану ненавидеть Лизелотту! Никогда не подчинюсь тебе!" — думала Магда, глядя в горящие красным глаза вампира.
Холодными пальцами граф погладил Магду по лицу. Потом склонился и впился в ее шею. Боль, острая боль, как же это больно... Магда думала, это приятно, а это так больно! Граф жадно сосал и она чувствовала, как уходит из тела жизнь, как холодеют и без того онемевшие руки и ноги, и все сильнее кружилась голова, а он сосал, сосал ее кровь, и Магда слышала, как совсем близко от ее уха он влажно чмокает и громко глотает, а потом где-то внутри головы она услышала его голос: "Ты подчинишься. Ты теперь моя. Я твой хозяин. Я все равно тебя сломаю. Ты — моя... Я твой хозяин..."
Сознание Магды мутилось, в висках словно молоточки стучали, боль и слабость нарастали, и еще этот голос внутри ее головы, этот мучительный голос, повелительный, завораживающий, подчиняющий. Но из последних сил, уже умирая, Магда заставила себя вспомнить прекрасное лицо Конрада, его равнодушные голубые глаза, его жестокий рот, все то, что она в нем так яростно любила. И Магда заглушила голос графа своим последним, отчаянным, беззвучным криком: "Конрад, любовь моя! Ты один — мой хозяин, в жизни и смерти, я твоя, Конрад, я твоя навсегда, я умираю, но я твоя, я твоя... Конрад... Конрад..."
Магда успела почувствовать, как останавливается ее сердце.
С мыслью о Конраде она умерла.
Глава вторая
1.
Лизелотта старалась обращаться с Конрадом очень осторожно и не брать у него слишком много крови. Но все-таки он наступил, тот неизбежный миг, когда Лизелотта почувствовала, что Конрад больше не реагирует на боль, а сердце его трепещет предсмертной синкопой. И тогда Лизелотта сделала то же, что сделал для нее Раду: прокусила свое запястье, отворила для Конрада свои вены.
Когда первые капли упали на губы Конрада, лежавшего без движения и без чувств, словно умирающий или уже мертвый, — он вдруг пробудился и жадно схватил ее руку. Он сосал ее кровь, как младенец. А Лизелотта смотрела на него со счастливой улыбкой. Ей было больно... Но даже в этой боли она находила какую-то сладость.
Потом она посидела с ним еще немножко. Подождала, пока его сердце перестало биться. И ушла.
На следующую ночь Конрад пришел к ней. Пришел сам. Он был очень слаб и ничего не помнил, ничего не понимал, не мог говорить. Все, что он смог — это слезть с прозекторского стола и придти туда, откуда он слышал зов своей Хозяйки. Лизелотта накормила его своей кровью и уложила в свой гроб. Они вполне умещались там вдвоем.
2.
Раду снова ругал ее, когда обнаружил Конрада. Оказалось, Лизелотта нарушила главный закон: новых вампиров может создавать только Хозяин. А Хозяином в их семье был Раду. "В их семье" — потому что группа вампиров, инициированных одним Хозяином и хранящих свои гробы в одном месте, называется "семьей". Что, по сути, верно: ведь они объединены именно кровным, кровавым родством! Закон семьи и воля Хозяина — вот главное для каждого вампира. А еще существуют законы, по которым существуют все вампиры на земле: их называют "законы Маскарада", и они направлены на сохранение в тайне существования вампиров.
Лизелотта нарушила все законы сразу... Теперь Раду мог бы убить и Лизелотту, и ее создание за то, что она натворила. Их жизни были целиком в его власти. Но он решил простить. Ведь он избрал Лизелотту своей подругой в вечности! Он не желал ее терять. А Конрад — возможно, он тоже пригодится. Только ему придется пройти очень болезненную процедуру — вторичное инициирование. Потому что не может быть двух Хозяев. Хозяин может быть только один. И Раду напоил Конрада своей кровью...
Ничего ужаснее Лизелотта не видела за всю свою несчастливую человеческую жизнь! Конрад корчился в невообразимых муках, все его мускулы сводило судорогой, он катался по каменному полу подземелья и кричал, кричал... Беззвучный крик вампира, который услышать могут только вампиры, оглушил Лизелотту. Он разрывал ее сердце.
Раду предупредил, что Конрад может умереть в процессе вторичной инициации. Умереть окончательно. Может потерять рассудок и память, и даже первая охота не поможет ему вспомнить, кем он был до... Кем он был при жизни. Если это случится — Конрад превратится в подобие зомби. Немое, бессмысленное, безразличное ко всему создание. Тогда Раду должен будет его убить — хотя бы из милосердия, которое так же ведомо вампирам, как и людям. Только понимается иначе. Ну, а третья возможность — то, что Конрад еще раз переродится и воскреснет вампиром, подчиняющимся Хозяину. Единственному Хозяину.
Лизелотта плакала кровавыми слезами, глядя на муки Конрада. Она забыла обо всех страданиях, которые перенесла по его воле — и по воле таких, как он. Не было больше ни гетто, ни гибели Аарона, ни того кошмарного расстрела, ни капелек крови на его мундире, ни унизительной ночи в венской гостинице. Ничего не было. Было только ее творение, с которым она была связана незримой пуповиной. И сейчас эта пуповина рвалась. А ее творение погибало в ужасных муках.
Конрад оказался сильным: он пережил это. В какой-то момент он перестал дергаться и кричать и Лизелотта подумала: все, смерть! Но оказалось — это сон. Обычный сон вампира перед пробуждением для новой жизни.
Раду не позволил Лизелотте снова положить Конрада в ее гроб. Он спрятал тело юноши в стенную нишу, проклиная современных людей, у которых не добудешь такой простой вещи, как новый гроб! Когда Конрад пробудился, Раду привел для него солдата. Одного из тех, кого Конрад хорошо знал при жизни... Но сейчас Конраду было все равно. Его сжигал голод.
Лизелотта ревниво наблюдала, как Раду учит Конрада всему тому, чему недавно учил ее. Но она уже смирилась. Она поняла: таков закон. Только Раду может делать новых вампиров. Потому что он — Хозяин.
Зато Раду позволил Лизелотте водить Конрада на охоту. Для нее уже в этом была радость.
Конрад не потерял ни память, ни разум. Лизелотте даже казалось, что он по-прежнему ее любит. Но перенесенные в момент второй инициации муки оставили на его лице неизгладимую печать... Казалось, он стал старше, хотя обычно, становясь вампирами, люди выглядят моложе, чем были при жизни! Однако красота его ничуть не пострадала. Даже напротив — в нем появился какой-то свет, какая-то утонченность, которых не было при жизни.
Первое время Конрад ходил обнаженным: таким он сбежал с прозекторского стола, таким пришел в подземелье. Потом он нашел свою форму и надел ее — он привык ходить именно в форме, старинная одежда не привлекала его. Но, к сожалению, он уже не мог быть таким аккуратным, как при жизни, потому что избрал себе оригинальное место для дневного сна: он вынул плиту из пола рядом с тем местом, где стоял гроб Лизелотты, и зарывался с головой в сырую землю. Теперь от него всегда пахло землей, и на волосах, и на одежде его была земля. Поэтому из всех живых мертвецов замка Карди он выглядел самым мертвым... Только что восставшим из могилы.
Раду обещал совершить набег на местное кладбище и похитить пару гробов из свежих могил. Все равно настоящим мертвецам гробы ни к чему.
А Конрад продолжал зарываться в землю возле гроба Лизелотты. И Лизелотта подозревала, что, несмотря на вторую инициацию, Конрад все-таки считает Хозяйкой — ее, а не Раду.
3.
Лизелотте нравилось поить Конрада своей кровью. Собственно, это была даже не совсем ее кровь, а выпитая у последней жертвы. Но пройдя через ее сосуды, пробудив ее сердце, эта кровь изменялась и несла в себе частичку ее сущности. В ней появлялось то, что позволяло вампирам создавать себе подобных. То, что оживило Конрада и пробудило его к жизни во мраке.
"Твоя кровь дает мне свободу и силу, милая моя фрау Лоттхен, — говорил ей Конрад. — Свободу от него, силу быть собой..."
И Лизелотта с радостью протягивала ему руку. С нежностью смотрела, как его белокурая голова склоняется к ее запястью. Конрад цеплялся за нее, как новорожденный за свою кормилицу. Теперь уже ей не было больно, когда он прокусывал кожу и высасывал кровь. Теперь это было наслаждением, в котором Лизелотта растворялась полностью, забывая обо всем. А потом Конрад подставлял ей шею — и Лизелотта присасывалась к нему, как к живому. Теплые волны счастья омывали их, и Лизелотта раскрывалась перед ним, а Конрад — перед ней, и между ними не оставалось никаких тайн. Лизелотта узнавала такого Конрада, которого она совсем забыла, а может быть и не знала по-настоящему: маленького испуганного мальчика, мечтающего стать сильным, чтобы защититься от жестокого мира. Этого Конрада она жалела и любила материнской любовью. И Конрад тоже читал в ее душе... Все, что до сих пор было для него закрыто.
Но Раду положил конец этим счастливым слияниям. Застав однажды Лизелотту с Конрадом в момент обмена кровью, он впал в такую ярость, словно Лизелотта отдалась Конраду в его присутствии.
Позже он объяснил ей, что обмен кровью для вампиров — акт более интимный, чем обычное физическое слияние мужчины и женщины. Секс возможен просто для получения удовольствия, ведь после удачной охоты вампира обычно охватывает возбуждение, и если не найдется бессмертного партнера, удовлетворить страстную потребность можно даже со смертным. Но обмен кровью — это знак абсолютного доверия, и более глубокой близости между бессмертными не существует.
Да, это он объяснил Лизелотте позже... Когда наложил запрет обмениваться кровью с кем бы то ни было, кроме него.
А в тот миг он вырвал Конрада из ее объятий, с размаху ударил об стену... Лизелотта услышала, как хрустнули кости юноши, и вскрикнула от ужаса. Однако настоящий ужас ждал их обоих в следующий миг, когда Раду ударил рукой в грудь Конрада, разорвав ткань мундира, кожу, плоть, взломав ребра... и сжал его сердце.
