Она сидела рядом пока не почувствовала тревогу, момент когда визит может показаться долгим. Карл ждет ее, он тоже не спал эту ночь, он тоже требует ее заботы.
Она поднялась, уверенно вытирая остатки слез. В коридоре не было Эл, она вышла на шум их своей комнаты. Эл проводила ее обратно в танцзал, и они с Ванхоффером покинули этот дом.
В крытой двухместной коляске она сидела рядом с Ванхоффером, который сам управлял лошадьми, он не любил ездить с кучером, при всей видимой важности он очень не любил озадачивать людей своими личными заботами, только ей он это позволял.
— Устала? — спросил он. Без посторонних он называл ее "на ты".
— Да, два дня слились в один, — согласилась она.
— Мне показалась, что ты грустишь. Ты очень нервничаешь из-за них. Напрасно. Эл, как говорят, человек не из робкого десятка, и к тому же, видно по замашкам, — неплохой политик. Друзья ее тоже люди с опытом и выдержкой. Не следует тебе так волноваться, ты, в сущности, ничем им не можешь помочь.
— Я только что поняла, что они очень скоро уйдут, а я уже к ним привыкла. С ними жизнь превращается в какой-то водоворот, никогда нельзя угадать, чем завершиться день. Я буду скучать, — сказала она.
— Тебе надоела размеренная и предсказуемая жизнь? Впрочем, ты молода, немногим старше их, могу понять. Они источают азарт, довольно заразительный.
— Мне вчера казалось, что Эл жестко, даже жестоко обошлась с этим мальчиком, Эдвином, он был напуган ее напором. Карл, ее угрозы реальны?
— Вполне. Она имеет такое право и полномочия. А мне его не жаль, он стал участником нечистоплотной затеи, я тебе говорил уже.
— Да. Это так опасно?
— Из того, что мы с Эл смогли предположить, значительная доля риска присутствует. Однако, Эл произвела на меня впечатление опытного командира, она умело доставила группу в Вену без нашей помощи, а значит и вывести сможет. Наша задача — помочь. При трезвой оценке возможностей и правильном планировании с возвращением у них не должно возникнуть сложностей, если только мы не упустили еще что-то в этом ходе событий.
— Карл, я вообразить себе боюсь, что это провокация или подлость. Если бы своими глазами не видела человека из второго патруля, я скорее бы стала подозревать Эл в преднамеренных действиях, в злом умысле.
Диана испугалась своих слов, она первый при шефе охарактеризовала Эл таким образом.
— Умысле? Диана, ты все же наивна, как женщина, которая погружена в житейские волнения. Эту неделю действия Эл были именно преднамеренными, очевидно преднамеренными, на опережение событий. Хорошая работа. Они занимались своими свитками и незаметно вывели в поле зрения всех патрульных. Аккуратно, тонко, очень умно. Когда она мне вчера рассказала, я признался себе, что не заметил их тайных действий. Меня тоже подозревали, но я понимаю их. Не могу сказать, как я повел бы себя, если бы оказался в ситуации, когда не доверяют, когда провоцируют на резкие действия. Скорее всего, я бы учинил открытое разбирательство, не терплю недоверия и подлости. В какой раз убеждаюсь, что в любом времени этого довольно. Люди, увы, быстро не меняются. Не то что, техника, — Ванхоффер устало вздохнул.
— Значит, Карл, ты не считаешь, что Эл вела себя неэтично, затеяв двойную игру?
— Тройную, — поправил ее Ванхоффер. — Тройную. Мы, забыла нас включить. Я заметил перемену в твоем отношении к Эл, ты ведешь себя осторожно, на расстоянии. Она тебе уже не столь симпатична.
— Я ее боюсь, — призналась Диана.
— Почему?
— Мне кажется, что она на все способна.
— Вот в чем дело. Тебя пугает масштаб. Это нормально, для человека обычного. Среднего человека пугают люди, которые обладают масштабным мышлением и опытом. Они выглядят опасными, потому что сложно понять их, уловить мысль. А еще они заставляют вырваться из скорлупы, а обыватель этого не любит.
Диана не считала себя человеком средним. Значит, Карл так считает. Дмитрий назвал ее наивной, это еще можно объяснить, но Карл в глаза назвал ее обывателем. Она нахмурилась. Тут нужно отдать должное Эл, она хотя бы говорила с ней на равных.
— Но ты меня не пугаешь, — сказала она в ответ.
Его она считала мудрым, лучшего руководителя она себе не представляла. Эти дни стали менять ее взгляд на собственное положение. Ванхоффер рассмеялся.
— А мне кажется, что я этой молодежи в подметки не гожусь. Не сознайся вчера Эл, я бы этих лисьих ходов знать бы не знал. А кодовое имя ей дали очень точное. "Лисица". Я в сравнении с ними скорее напоминаю постаревшего сторожевого пса, видавшего виды и опытного, но неповоротливого, как все старики.
— Карл. Вас невозможно сравнивать. Ты серьезный ученый, ты выдающийся изобретатель. А они набрались уловок на оперативной работе в патруле, а подозрительности и дерзости на какой-то там войне.
— Диана, — укоризненно протянул Ванхоффер. — Девочка моя. Тебе не мешало бы интересоваться не только историей этого времен, антропологией и хозяйственной деятельностью, но и историей будущего. Пусть мы там не живем, но не мешает его знать. Пока мы работали здесь в мире и спокойствии эти годы, они, совсем еще молодые тогда люди, защищали нашу планету. Сколько им было? Немного за двадцать? Тебе стоило бы переосмыслить это. Они выполнили за ночь серьезную работу, а это нужно уметь. Мне лично очень симпатичен Александр Константинович. А знаешь почему? Я что-то увидел в его глазах в первый день. Я про себя подумал, что это поразительный должно быть человек. Когда я навел справки, моя догадка подтвердилась. Он командовал военными судами на войне, он капитан не малого ранга, между прочим. Я увидел мощную личность и человека, который души не чает в своей жене. Эл этим пользуется, как любая умненькая женщина. Мне странно до сих пор, что не он командует группой, а она. Эл по сути своей не командир, она вдохновитель, хороший координатор, но не командир. Она вертит мужчинами.
— Эл — командор, — пробормотала Диана. — Она командовала флотом. Они упомянули этот факт в разговоре. Она имела отношение к военной разведке.
— Я знаю. Она умело маскирует свою силу. Ее так запросто не разгадаешь. У тебя как у женщины ее загадочность, смелость суждений и пренебрежение общепринятыми нормами, формирует отрицание, а я не вижу в ней злоумышленника, мной движет естественное мужское любопытство. Я начинаю вдумчиво искать ответы, а потом увлекаюсь ее обаятельной манерой вести себя. Ты же судишь ее, как соперницу. Как женщина. Так кто из нас не любит сильных женщин?
Ванхоффер снова засмеялся, а потом зевнул.
— Не знаю, что мне присниться сегодня, надеюсь что-то не связанное с этим временем.
Диана не хотела продолжать разговор. Кажется, они с Карлом перестают понимать друг друга. Она подумала о спящем Дмитрии. Что сниться ему?
* * *
Он отдыхал по настоящему во сне только тогда, когда ему снились полеты. Он продирался через какие-то дебри, джунгли, путался и плутал. Он знал, что спит. Когда ему надоело плутать, он остановился. Закрыть глаза, погрузиться в темноту, а потом проснуться. Внутри не было тревоги. Он открыл глаза, а кругом снова лес. Где-то шумела вода. Поток. Он слушал его, птицы вторглись своими голосами в пространство его сна. Приятно выйти к воде, увидеть на берегу катер, сесть в него и улететь отсюда.
Он пошел на шум воды, поток оказался близко. Он вспомнил, как плутал только что. Речка — метра полтора в ширину, быстрая как ручей весной, берег — камень и песок вперемежку, но катер его не ждал. На противоположной стороне на камне, мокром от воды, сидела Эл, почему-то в костюме для ныряния.
Что она делает в его сне?
— Эл?
— Хм.
— Я сплю?
— Пытаюсь понять. Давно контролируешь свой сон?
Он проснулся.
Часы тикали на столе, этот звук мерный и противный привел его в реальность.
Кто-то был в комнате, сунул подушку ему под голову. Спал он четыре часа. Он посмотрела на циферблат, потом на Эл, которая сидела на его постели, по-турецки сложив ноги. Она была в той же одежде, в руках планшет от терминала.
— Что ты тут делаешь? — спросил он.
— Охраняю твой сон, — пошутила она. — Что снилось?
— Ерунда. Значит, я никуда не ушел. А снилось, что уходил. Честно, переоделся, вышел на улицу. Только на прогулку я ждал не Олю, а Диану, — он загадочно улыбнулся. — Кажется, я хотел ее найти, но вспомнил, что Ванхоффер рядом. Спасибо, за подушку.
Эл приложила ладонь сбоку губ и словно по секрету шепнула.
— Это не я. Это Диана. Я ее пустила сюда, полюбоваться, как ты спишь.
— Зачем? — нахмурился он.
— Она хотела видеть тебя, а ты спал. Я нашла компромисс.
Дмитрий покряхтел. Эл слезла с постели, налила из графина воды в стакан и подала ему. Он прокашлялся и произнес:
— Какие мои привычки ты не знаешь?
— Твой выбор женщин меня поражает, — сказала она.
— Я стараюсь выбирать разных, — игриво сообщил он. — Не угадаешь, потому что я сам не знаю.
— Я проверила расчеты. Все выглядит довольно стройно, но меня мучает сомнение относительно девятнадцатого. Я ночью погорячилась. Не все даты, которые перечеркнуты, могут попадать на дни отправки.
— Эл, Эл. А чё ты у меня в комнате сидишь? А? Замужняя женщина, у меня — роман. Нас могут неверно понять в этом времени. И от кого ты тут прячешься?
— От Оли.
— Она откопала топор войны, ой, то есть скальпель войны.
— Пусть думает, что мы тут о ней шушукаемся.
— Эл, давай серьезно. Ты зачем-то тут сидела?
— У тебя проблемы со сном. Ты мечешься во сне, как в бреду, и зовешь Диану. Мы с Аликом слышим тебя через стену. С час назад было то же самое. Я пришла, и ты успокоился. Опасались, что ассистенты заметят. Пришлось посидеть с тобой.
— И давно я так?
— Дня четыре, как мы заметили, после той дождливой ночи и горшков Хофманов. Что произошло накануне?
Он смотрел растерянно. Ничего не помнил, известие было странным, непонятным.
— Я сильно шумел?
— Нет. Но не ты один чувствуешь окружающих. К тому же, мы слежки боялись. Ванхоффер о вас все еще не знает.
Он закусил губу, смотрел виновато.
— Может из-за перебросок или из-за дверей?
— Нет.
— Пока ты тут сидишь, я веду себя тихо?
— Да. На тебя я действую, как успокоительное.
— Ты спала в моей комнате?
— Нет. Я сидела с тобой под утро. Ты мечешься не всю ночь, где-то час перед рассветом, перед пробуждением. Когда сны самые яркие. Поэтому я спросила, что ты видел?
— Мне еще лес снился. Джунгли. Дианы в этом сне не было, я ее не нашел. А тебя я видел, помню. Эл, ты можешь объяснить? Чую, можешь.
— Мне повезет больше, чем с Олей, у тебя нет пудры.
— Эл. Ты намекаешь, что мы тут с ума посходили? На почве неконтролируемых чувств? А кто начал? На вас с Аликом без зависти смотреть невозможно! Вернее даже не зависть, а желание пережить нечто подобное. Зараза. Эпидемия. Хорошо, клятвенно обещаю ничем в тебя не кидать, я не Оля, я точно попаду. Ты меня в шок вогнала, я сплю как младенец. Я всегда сплю тихо. Спал, то есть. И какова по-твоему причина?
— Ты влюбился. Это не милый флирт, не мимолетное ухаживание по ходу задания. Это серьезное чувство, ты его пытаешься не выпустить наружу, и оно тебя мучает. То, с чем ты справляешься наяву, обуревает тебя во сне. Это не Оля — клиент доктора Фрейда, а ты, мой любвеобильный друг. — Он собрался возразить, и вскинул руки, собираясь защищаться. — Тихо! Выслушай меня. Мне известно это состояние. Я много лет бредила во сне.
— Ты? А впрочем, чего с тобой только не было! Бредила, говоришь?
— У меня были видения, в которых я не могла отличить воображение от реальности. Я видела Алика на острове с параноидальной регулярностью. Образ был очень схож внешне, но чувства, которые он приносил, были гораздо острее реальных, до боли, до немого обожания, до исступления. Мучительно сильные. В мирах мне стало казаться, что это владыка играет моими чувствами, что я больна. Я передать не могу, какие яркие ощущения будит сила. Образ не пропал после ухода из миров. Он исчез после того, как я вышла замуж. Женщина, которая опекала меня в мирах отца, описывала мой бред во время сна или в беспамятстве от ранений. У тебя похожее состояние. Очень похожее. Ты можешь перенимать у меня способности. Мог перенять и эту, сложно отследить, каким образом это происходит. Я могу с полным правом звать тебя братом. Теперь и в этом.
— Нет уж, спасибо, сестренка, — недовольно проворчал он.
— Димка, ты влюбился. Признайся. Себе.
— Брось, командор, это просто временное помешательство, каких на моем веку было немало. Диана каким-то невероятным образом сочетает в себе все, что я обожаю в женщинах. Она чудесная, она умница. Но мы не просто из разных веков, я бы сказал, из разных миров. Она понятия не имеет, кто мы на самом деле. Это моя забота. Командир, займись своим обожаемым супругом. Обещаю больше не бредить.
Эл наблюдала эту браваду со скептическим выражением лица и не верила ни одному слову.
— Она любит тебя. Я согласна взять ее в команду. Она умница, и она сильная личность. Вы стоите друг друга.
— Элька. — Дмитрий погрозил пальцем. — Вот она причина твоих нападок на Диану последние дни. Я думал ты ее чувства хочешь охладить, показать ей реальность, развеять миф о нас, мне помочь, а ты все с обратно целью делала?!
— Пришлось. Я использовала свою стервозную сторону личности, женщины отличаются бСльшим коварством, чем мужчины. Я не испытала удовольствия терзая Диану, но убедилась, что она тебя все таки любит. Я очень хотела, чтобы она тебя не отпустила.
Дмитрий стал шарить рукой по кушетке, схватил подушку.
— Я понимаю Оленьку. Можно я в тебя этим брошусь, Эл? — выговаривая четко, спросил он и замахнулся.
— Бросишься? А что было в первую ночь здесь? Ты изменил свою тактику ухаживаний. Ты ее даже не поцеловал. А пять дней назад? Ты пошел громить горшки Хофманов под проливным дождем, вовсе не потому, что хотел выглядеть провидцем. А вчера вечером? Я, конечно, устала, но твою сияющую рожу, я помню отлично. А теперь бросай. Приму как безмолвный аргумент: "за".
Она расставила руки пошире, открываясь для удара.
Он положил подушку обратно. Склонился, уперев локти в колени, а голову опустив на руки.
— Это правда. Я не одну женщину так не желал, как ее, ни одну так не оберегал от своего влияния, как ее. Я люблю ее, Эл. Что мне с этим делать?
— Я не знаю, что можешь или должен делать ты. Только ты сам это решаешь в отношении Дианы. Но зато я знаю, что могу сама. Я готова рискнуть. Ради друга. Было нас шесть, будет — семь. Она замечательная, она сильная. Она выдержала мой прессинг, мучалась, металась, но сохранила остатки равновесия и здравый смысл. Она умеет мыслить самостоятельно. Она целостная натура со своими принципами, а я уважаю таких людей. Она еще не раскрылась, Ванхоффер не представляет ее подлинную ценность, при нем она останется на вторых ролях. Вы стоите друг друга. Рискни. Не так много людей отыщется, которые нас любят. Эта ценность сравниться только с самой жизнью.
