Только вот арбалетному болту совершенно всё равно, насколько умело владеет клинком его цель.
Эскадра собиралась ради мирной экспедиции. Опасной, нет сомнения — но морские сражения изначально не планировались. На борту каждого из кораблей находились воины, офицеры и маги — в количестве достаточном, чтобы внушить уважение каждому, желающему проверить объединенный флот на прочность, но и не более того. Трём сотням пиратов, штурмующим "Морской клинок", противостояло всего двадцать шесть с ног до головы закованных в сталь бойцов. И уже хлестнула по доскам палубы первая струя индарской крови, уже рухнула одна из железных башен, создавая прореху в стене щитов. За ней — вторая, третья... мечи ветеранов собирали обильную жатву, но под давлением толпы пусть и не имеющих хотя бы простых кольчуг, зато отменно владеющих топорами и баграми корсаров "малый клин" отступал, теряя и теряя бойцов. Ветвистая молния хлестнула по нападающим, вспучилось прямо в гуще толпы огненное облако, заставив вопль боли вырваться из обожженных глоток — это дало индарцам небольшую передышку, позволило восстановить строй. Но захлопали арбалеты, и человек в длинном алом плаще пошатнулся, а затем тяжело опустился на палубу — даже магистр не способен отразить все направленные в него болты, если их так много. Тут же последовала команда, и четверо матросов подхватили волшебника и потащили его к шлюпке. Один сразу споткнулся и упал — из спины торчал короткий болт, пробивший несчастного почти насквозь. Его место заняли двое других... быть может, их короткие сабли принесли бы больше пользы в бою, но тот, кто командовал индарцами, счёл, что спасение жизни магистра Алого Пути важнее, чем пара вспоротых пиратских животов.
Два-три трупа не заставят корсаров отступить, не изменят и общего итога... На выручку "Морскому клинку" шли два других корабля — барка "Стальной волк" и фрегат "Клин", но наперерез им торопливо выдвигались галеры Родана и было очевидно, что помощь не успеет.
Содрогнулся и "Светозарный", ещё дымящийся и порядком изуродованный, но уже готовый к схватке. На подошедшей вплотную флагманской шхуне Родана отлетела в сторону парусина, укрывающая якобы размещенный на палубе груз — под тяжёлой тканью были уложены не бочки с ящиками — сотни корсаров рванулись к чуть более низкому борту фрегата, взметнулись кошки, намертво связывая корабли. Шестеро рыцарей и четыре десятка солдат встретили орущую толпу нападавших мечами, из-за их спин матросы торопливо пускали стрелы — чтобы спустя несколько мгновений, разрядив арбалеты, схватиться за тесаки и ножи.
Таша активировала плетение, и часть пиратов укрыло огненное облако, заставив остальных попятиться. Рядом полыхнуло ещё одно зарево — Блайт, не собиравшийся снимать с себя обязанности телохранителя, а потому не вставший в общий строй, отнюдь не намеревался остаться в стороне от схватки. Леди Рейвен, торопливо истратив свои заготовки, самозабвенно поливала пиратов фаерболами, он же сосредоточился больше на том, чтобы уберечь девушку от стрел. Пираты — известные мастера рукопашного боя, предпочитающие как можно скорее схлестнуться с противником клинок к клинку. Но это отнюдь не означало, что метательное оружие среди корсаров пользовалось презрением — сейчас почти три десятка стрелков выискивали себе цели, и волшебница, непрерывно мечущая огонь, представляла для них наибольшую угрозу. Именно им и досталось огненное облако, выпущенное мятежным Консулом, а затем ещё и веер фаербельтов, в иное время не такой уж эффективной магии, но весьма действенной сейчас, против слабо защищенного противника.
— Орр-р-ден-н!!!! — громыхнул боевой клич рыцарей. Невысокая фигура в белых эмалевых доспехах и глухом шлеме вскинула меч и произнесла слова, завершающие одно из самых жестоких заклинаний школы Крови. А затем Темер арГеш шагнул вперед, чтобы умереть.
Пираты, по меньшей мере, впятеро превосходили количеством защитников "Светозарного", но...
Родан учёл многое. Например, что белые плащи никогда не нападут первыми, какие бы подозрения в отношении пиратской эскадры они ни питали. Его расчёт оказался точен, пираты получили преимущество первого удара, а их численность обеспечивала изрядные шансы на победу. Очевидно, золото адмирала заставило взяться за оружие всех на острове, кто имел ноги и хоть одну руку. Но, готовые ринуться в схватку ради золота, корсары не слишком-то хотели ради него умирать. Золото хорошо тогда, когда его можно пустить в дело — одним блеск монет обещал крепкий эль, добрую жратву и податливых женщин, иные рассчитывали прикупить домик и отойти от кровавых походов, а кто-то долгими годами ссыпал серебро в горшки, чтобы однажды назвать себя капитаном пусть небольшого, но собственного корабля.
Эти люди готовы были проливать кровь ради награды. Но награда в виде смерти их не устраивала.
АрГеш шёл вперед, и толпа раздавалась в стороны — там, куда дотягивался меч капитана, летели на окровавленную палубу обрубки рук, головы, кишки из распоротых животов... Справиться с человеком, находящимся под действием "героя", практически невозможно — если только не противопоставить ему равного. Очередной пират, рассеченный от шеи до середины груди, повалился на доски, и клинок арГеша встретился с другим, столь же быстрым, столь же смертоносным. Затем фигура в чёрных латах сделала шаг назад и коротко отсалютовала светоносцу, вызывая его на поединок — древний и овеянный традициями жест, который чтили даже пираты. Толпа тут же разделилась — ближайшие пираты подались назад, защитники, переводя дух, сомкнули поредевший строй.
— Проклятье! — рыкнула Таша, мгновением раньше швырнув фаербол и убедившись, что огненный мячик безо всякого вреда расплескался о чернёные латы воина. — Проклятье! Я знаю этого ублюдка, Ангер!
Консул махнул рукой — и тяжёлый болт, летящий прямо в грудь волшебнице, отклонился в сторону, наткнувшись на "щиток".
— Это важно?
— Это барон Равил арДаут. Если это именно он, а не кто-то в его доспехах, арГешу придётся тяжко. Вернее, исход этого дурацкого поединка предсказать нетрудно.
— Наш капитан активировал "героя".
— АрДаут тоже умеет играть в эти игры, — рыкнула Таша. — А капитан сейчас выдохнется.
— Таша, только не делайте глупостей. Если вы вмешаетесь в дуэль, вас смешают с грязью. Честь Ордена...
Девушка повернулась к своему спутнику столь быстро, что Блайт сделал шаг назад и вскинул руку, готовясь отразить удар.
— Запомни, мне наплевать на все эти древние законы чести, — прошипела леди Рейвен. — Если я что и вынесла из бесед с этой сукой Диланой, так это мысль о том, что на войне любые средства хороши. И пусть потом проигравшие осуждают победителей... если выживут.
Её руки начали сложное движение, сплетая невидимый узор. Блайт не сомневался — сотни глаз сейчас смотрят на двоих рыцарей, исполняющих на мокрой от крове палубе странный и страшный танец, пытаются углядеть выпады и парирования (непростое, вернее, почти бесперспективное занятие — бойцы, применившие магию "героя", движутся слишком быстро). Сотни глаз... но есть и те, кто пристально вглядывается в ряды противника и вряд ли действия леди Рейвен окажутся незамеченными.
— Сумасшедшая... — прошептал Ангер и начал своё плетение. "Купол" — заклинание, редко используемое в бою. Заклинание трусов.
Магия Крови — непростая штука. Большая часть заклинаний требует долгой подготовки и, потому, на поле боя она — нечастый гость. Заранее сформированная заготовка "стрелы мрака", будучи активированной, отнимает у волшебника много сил. Запустить "стрелу" сразу после завершения плетения ещё труднее.
А рыцари продолжали бой, их клинки, со свистом вспарывая воздух и высекая снопы искр, сталкиваясь с латами или щитами, продолжали смертельную пляску. Опытным взглядом Ангер видел, что капитан арГеш начинает терять силы, действие "героя" почти закончилось, движения — пока ещё быстрые — утратили невероятную скорость и точность. А рыцарь в чёрном наступал. Удачный выпад сорвал бело-кровавый эмалевый наплечник, рубящий удар почти развалил щит орденца, глубокая борозда пересекла кирасу.
— Орден! — голос арГеша больше походил на стон. Рыцарь готов был умереть — но в бою. Сейчас же ему предстояло уподобиться беззащитной свинье, которую попросту заколют, словно на бойне. Ещё два-три вздоха, и он утратит последние силы.
Видимо, действия Таши не остались незамеченными. Блайт увидел, как трое пиратов вскинули арбалеты и в следующее мгновение три кованых болта отлетели от "купола". По рядам врагов прокатился возмущенный вой.
— Готово! — прохрипела волшебница, и её телохранитель тут же развеял защитное заклинание.
Всё случилось одновременно. Чёрная тень устремилась к барону, коснулась его доспеха, просочилась сквозь сталь и въелась в плоть... и тут же сразу пять стрел начали свой полет в сторону припавшей на одно колено девушки. Ангер шагнул вперед, подставляя грудь смертельным выстрелам, выбрасывая "щитки" — но не успел.
Две стрелы отразились от невидимой преграды. Одна прошла мимо, глубоко вонзившись в мачту, ещё одна пронзила бедро Консула, без труда разорвав кольчужные кольца.
Пятая досталась Таше.
Рану можно было назвать незначительной. Широкий листообразный наконечник, рассчитанный на незащищенную доспехами цель, полоснул девушку по плечу, вспарывая плоть. Хлынула кровь... волшебница побледнела, но губы её сложились в удовлетворенную улыбку — человек в чёрном панцире уже валился на спину, чьи-то руки оттаскивали потерявшего сознание арГеша вглубь ощетинившегося клинками строя, ударили арбалеты защитников "Светозарного"...
А мгновением позже толпа корсаров, изрыгая проклятия и подбадривая себя воплями, рванулась вперед. Если ранее пиратов подогревала только лишь жажда наживы, то сейчас ими двигало нечто иное — только что, прямо на их глазах, проклятая орденская волшебница нарушила священные правила поединка. Это требовало отмщения... немедленного... любой ценой...
Глава пятнадцатая. Альта Глас. Сур.
В этом сне она умирала. Как и в прошлый раз. И до того. Ей доводилось видеть смерть наяву — и быструю, от удара стали, и медленную — под кнутом палача. Альта знала, что кого-то смерть забирает во сне, в мире и покое, когда покой вдруг становится вечным. А бывает, что смерть приходит как избавительница, как спасение от боли и страданий — и тогда человек встречает её с какой-то радостью и благодарностью.
А ещё случается, что смерть не приходит, как её ни зови.
Во сне Альта не знала, что такое смерть — но зато очень хорошо чувствовала боль. Не ту боль, от которой просыпалась с пронзительным воплем, другую, тянущуюся часы, дни, годы и века. Каждый час отнимал часть её сущности, каждый миг напитывал страданием, заставляя ждать неизбежного конца, боясь его и понимая, что это станет избавлением от мучений. Она протягивала руки, во сне совсем непохожие на человеческие, касалась чего-то, чему не знала названий — и снова сжималась в комочек, словно это могло защитить от враждебного и жестокого мира.
Этот сон был особенно ярким — сегодня окружающий её мир вспыхнул огнем, причинив ещё больше боли, заставив её-другую утратить немалую часть своей сущности. И, одновременно, этот огонь напомнил ей-другой о прошлом, о том времени, когда она была свободной и счастливой... вот только не знала тогда, что такое свобода и в чем именно заключается счастье.
Несколько долгих минут девочка лежала, натянув до глаз одеяло и мелко дрожа от пережитого. По щекам ручьями катились слёзы, боль и тоска её-другой смешивались с острой жалостью, принадлежавшей самой Альте. Если бы она могла помочь... никто и ничто не заслуживает этой медленной, жестокой и мучительной смерти, растянутой на века.
Наконец она встала, подошла к столику, зябко кутаясь в длинный пеньюар, отделанный мехом — прощальный подарок Таши. Взяла лист серой бумаги, тонкую палочку из жирного чёрного камня, который кинтарийцы продавали в качестве принадлежности для письма. Писать буквы этим камнем было не слишком удобно, знаки выходили расплывчатые, не то что из-под хорошо очиненного гусиного пера — зато чёрная палочка прекрасно подходила для рисования.
Альте и раньше нравилось рисовать — занятие, мало уважаемое в богатых домах. Считалось, что благородной даме недостойно пачкать пальцы краской или чернилами, куда пристойней умение красиво вышивать, изящно танцевать или томно перебирать звенящие струны, сопровождая музыку негромким пением. Впрочем, весьма приветствовалось мастерство нанесения краски на лицо — подведенные чёрным глаза, губы, красные от кармина или киновари, лёгкий налет розового румянца — девочек с детства обучали этому искусству, в том числе, и в Школе. Юные девицы из простонародья довольствовались сажей, разведённой жиром, свекольным соком и тонко растёртой мукой, для красавиц благородного происхождения кинтарийские купцы привозили драгоценные порошки, мази и иные средства, способные самую заурядную мордашку сделать яркой и привлекательной и, при этом, не наносящие непоправимого ущерба коже.
Леди Рейвен, по мнению её воспитанницы, подобными ухищрениями временами злоупотребляла, придавая лицу вид не столько чарующий, сколько жестокий и хищный.
А вот сама Альта предпочитала пачкать пальцы. И бумагу.
Поначалу её рисунки не выдерживали никакой критики, но постепенно движения рук становились увереннее, и леди Рейвен, искренне презиравшая всякого рода художников, считающих, что именно их кисть способна подарить бессмертие всякому, кто готов за это заплатить, временами признавала, что в "творениях" её компаньонки есть что-то... необычное.
Вот и сейчас рука девочки, почти помимо её воли, принялась наносить на лист тонкие причудливые линии. А мысли Альты в этот момент блуждали далеко и от этого постепенно рождающегося рисунка, и от комнаты, и от Сурской гавани...
С Ташей она рассталась не лучшим образом и прекрасно понимала это. И давно простила. Теперь всю её душу переполняло беспокойство за наставницу, отправившуюся в дальний путь, опасный и непредсказуемый. Ей казалось, что будь она рядом — и с леди Рейвен тогда точно ничего не случится, ну, по крайней мере, ничего очень уж плохого. Больше всего Альта боялась страшной, опасной и жестокой леди Танжери, она не верила добрым словам этой женщины и утешалась лишь мыслью, что и Таша осознаёт опасность, и потому постоянно будет настороже.
А ещё она думала о молодом рыцаре, о Кайле арШане.
Этот человек одновременно и пугал, и привлекал её. С одной стороны, он явно был неравнодушен к её госпоже, хотя не слишком удачно старался это скрыть. Таша, похоже, и сама не очень-то замечала те взгляды, которые бросал на неё телохранитель, не понимала его стараний всё время быть рядом — но со стороны виднее. Поначалу присутствие арШана девушку раздражало, а любой знак внимания, оказываемый ему леди Рейвен, воспринимался как жестокое надругательство над памятью Ангера Блайта, такого красивого и сильного, умного и... и доброго, что бы там о нём ни говорили в Ордене. И ещё — арШан очень изменился с тех пор, как сопровождал их в село, где выросла Альта. Словно два разных человека. Один — чуточку бесшабашный и немного беспечный, глядевший на Альту как на непоседливого ребёнка, но не проявлявший к ней особого интереса — так, под ногами не путается, и ладно. Второй — внимательный и осторожный, расчётливый и предусмотрительный. Вроде бы равнодушный ко всем, кроме леди... но Альта почему-то была уверена, что может считать себя в полной безопасности, если Кайл арШан находится неподалёку. Она злилась на себя за эту двойственность, злилась на Ташу, на самого рыцаря — но так и не могла полностью разобраться в этих чувствах, не могла окончательно решить, что лучше — занять непримиримую позицию и дать рыцарю понять, что его присутствие рядом с леди Рейвен нежелательно, либо же смириться и позволить госпоже обрести счастье.
