— Моё имя ещё не мелькало? — спросил я. — Если допустили утечку...
— Нет, имён пока не было, не было и официального обращения. Они понимают, что никто не станет делиться знаниями просто так, и не готовы идти на уступки.
— А как идёт реформа? — спросил я. — В наших газетах при любом ходе событий всё будет на пятёрочку.
— Могу сказать лишь в самых общих чертах. И времени мало, и я не занимаюсь экономическими вопросами. В промышленности дела идут неплохо. Полностью перестроены управление и планирование и введены рыночные механизмы.
— Что получится, если скрестить ежа и змею? — спросил я, и сам же ответил: — Два метра колючей проволоки. И как такое удалось?
— Ты же сам писал о двух сегментах экономики, — удивился он. — Идею развили и дополнили. Всё будет вводиться поэтапно. Отдача уже есть, но по-настоящему почувствуем через два-три года. Нужно ещё обновить парк оборудования на нескольких сотнях предприятий, а то оно там работает чуть ли не со времен Петра Великого. В сельском хозяйстве всё традиционно запаздывает. Изменений много, но эффект от них будет в более поздние сроки, чем в промышленности. Хорошо, что многое сделали при Брежневе, но зерно будем закупать несколько лет, хоть уже и не в таких объёмах.
— А почему так медленно поднимают зарплаты? — спросила Люся.
— Сейчас резервы перебрасывают на село. Горожанам дали достаточно, года три подождут. Надо удержать молодёжь в деревне, а это не получится без больших затрат. Через десять лет все сёла должны быть не только электрифицированы, но и снабжаться газом. И дороги нужны нормальные, а при наших просторах это не так легко сделать. Добавь сюда школы, клубы и фельдшерские пункты. Если не сделаем, придётся держать молодых в деревнях силой или тратить золото и валюту на покупку продовольствия.
— Где возьмёте столько оборудования? Нефть и газ?
— Только частично. Процентов на шестьдесят будет своё, остальное купим. Пока нам мало что продают, но скоро всё изменится, по крайней мере, в Европе. Всё, нет у меня больше времени трепаться, поэтому слушайте внимательно. Из Москвы вам лучше уехать.
— В Сибирь? — горько спросила жена.
— Ну зачем же сразу в Сибирь? — улыбнулся Илья Денисович. — Поедете в курортное место, но в такое, куда сложно попасть посторонним. Рядом с Севастополем есть закрытый городок — Балаклава. Там наш атомный объект, поэтому доступ строго ограничен. Подумайте сами. Раз допустили такие публикации, сомнительные с точки зрения большинства, значит, на этом не остановятся. А у нас хотят этим воспользоваться.
— Моя мысль насчёт ООН? — спросил я.
— Да, Машеров хочет выступить, поэтому нам выгодна возня американцев: больше будет веры его словам. Твоё имя не прозвучит, но его знаем не мы одни. А вы очень уязвимы, хотя бы из-за детей. Через два года Мария пойдёт в школу, и что, водить её туда с охранником? Так одного будет мало. Мы ведь никому не открыли много перспективных технологий, а ты их знаешь, так что ещё долго будешь представлять интерес для наших противников. В Балаклаве вам будет безопасно. Вооружим обоих серьёзными стволами, а дерётесь вы на загляденье, особенно Люся. Ты человек свободный, поэтому будешь прогуливаться со своими детьми в школу и вообще приглядывать. И родители ваши могут поехать. Через месяц сдаётся дом, в котором для вас забронированы три квартиры. Море и солнце. Зимой, правда, мерзко, а в остальное время там курорт.
— А как же наша работа? — растеряно спросила Люся. — Ставить на всём крест?
— Всё не так трагично, — улыбнулся генерал. — Ты можешь играть в одном из севастопольских театров. Там же есть студия, где можно сделать записи песен, а книги Геннадий сможет писать везде. Когда подрастут дети, сможете ездить на съёмки. И вот ещё что... Охрану вам будут давать только при необходимости. Не стоит привлекать лишнее внимание. Вам дадут в пользование машину, только нужно будет сдать на права, и лучше это сделать обоим. Выше носы! Вас посылают не в ссылку. При необходимости сможете куда-нибудь поехать, только предупредите заранее того, кого вам укажут. Извините, ребята, но гулять по Москве, как вы это делали раньше, вам не позволят. Опасно и для вас, и для государства.
— Что будем делать? — спросила жена, когда Юркович ушёл.
— А у нас есть выбор? — отозвался я. — Неприятно, конечно, но нужно сказать спасибо Машерову. Другой на его месте не возился бы с нами, а закатал куда-нибудь далеко-далеко, где выживают только русские люди. Балаклава — это по-царски. Будем жить на одной лестничной площадке с родителями, только сестра останется здесь. Но она к нам и так ездит несколько раз в год.
— А друзья, а съёмки?
— Отпуск для чего? Если позволит обстановка, повидаем и друзей, и сестру. А сниматься не обязательно в моих фильмах, можно и на "Одесской киностудии". Ты не о том думаешь. Нам с тобой ещё жить да жить, особенно если учесть эти таблетки. Успеем создать немало ролей. Хреново будет, если всплывёт моё имя. Многие догадаются, что я занимался плагиатом, а воров у нас не любят. Я, конечно, объясню свои резоны, и многие поймут, но осадок останется. И потом сколько ни пиши своих вещей, никто не поверит, что они твои.
— Говоришь глупости! — горячо сказала она. — Да за всё, что ты сделал, люди поклонятся в ноги! Новые товары, новые лекарства, новые возможности государства! Скольких ты спас, сколько их из-за тебя будет намного лучше и интереснее жить! И для них всё равно, откуда твои песни, главное, что они есть. Нельзя украсть то, что ещё никем не создано, а благодаря тебе они их услышали на годы раньше. А могли не услышать совсем! Или их не создали бы, или просто из-за возраста. И не настолько у нас глупые люди, чтобы не понять твоих объяснений. Песни за тебя тоже кто-то пел? И роли играл? Хватит трепать нервы себе и мне!
Через два месяца я защитил фильм, и мы уехали в Балаклаву. Прибыли туда в самое паршивое время — в начале декабря. Сначала приехали и устроились мы, потом почти одновременно прибыли наши родители. К Новому году уже обжились в квартирах и перезнакомились с соседями. В отличие от Москвы, здесь все знали друг друга, а нам очень обрадовались. По приезде в первое время ничем не занимались, только отдыхали дома и ходили к морю смотреть на прибой. Незадолго до отъезда у меня забрали пистолет и отдали его жене, проведя с ней перед этим несколько занятий. Мне выдали АПС, который сразу не понравился размером и весом.
— Не надо кривиться! — сказал мне инструктор. — У вашей жены тоже не игрушка, но это настоящее боевое оружие. В опытных руках...
Вот мы и ходили по набережной городка, пряча под одеждой оружие. Когда были вместе, Люся не брала пистолет, а я должен был, выходя из дома, всё время носить с собой. Из-за беременности жены и ветреной погоды гуляли только в центре и на набережной. Длинная извилистая бухта гасила большие волны с моря, и мы не видели их даже при сильном ветре. Можно было подходить к краю набережной без риска, что тебя окатит водой. Может, в шторм было иначе, но после нашего приезда пока не штормило.
— Если бы не сырость и ветер, было бы замечательно! — сказала Люся после часовой прогулки. — Соседи говорят, что видели снег только несколько раз, да и то он сразу же таял.
Моя мама на второй день после приезда выразилась в том же духе, что если бы не ветер и сырость...
— Привыкнете, — сказала ей единственная соседка на нашей лестничной площадке. — Я тоже когда-то жаловалась. Это только зимой здесь неприятно, в остальное время живётся очень хорошо. Если бы не режим, здесь было бы полно отдыхающих.
В середине января нам пригнали "Москвич" и занялись обучением вождению. Правила учили сами, а потом сдали на права. В первый раз в Севастополь поехали с инструктором, который сидел за рулём и показывал город. До центра Севастополя оказалось только пять километров, которые по хорошей дороге проехали за минуты. Заодно заехали в драматический театр поговорить о работе для жены. Директора не было, были его зам и режиссёр театра. Вопрос решили сразу, только предупредили, что вряд ли в ближайшие полгода получится выступить.
— Мы не планируем новые постановки, — объяснил режиссёр, — поэтому будете изучать наш репертуар и вживаться в коллектив, а завтра ждём вас с документами. Если захотите и вы, Геннадий Владимирович, будем рады.
— Может, тебе действительно к ним устроиться? — спросила жена, когда ехали обратно.
— Посмотрим, — ответил я. — Как тебе город?
— Очень чистый и красивый. Наверное, летом в нём вообще замечательно. Только, на мой взгляд, слишком много боевых кораблей.
На следующий день за руль сел уже я и повёз Люсю устраиваться на работу.
— Если американцы проболтаются, и этой свободе настанет конец, — сказала она, когда мы оставили машину возле театра и гуляли по городу. — Без охраны никуда не отпустят. Неужели так будет всю жизнь?
— Не всю, — ответил я. — Ещё лет двадцать — и в моих знаниях не будет ничего ценного. Но недоброжелатели останутся, так что надо будет соблюдать осторожность. Из-за меня у многих поменялась жизнь, и не всегда в лучшую сторону. Возьми тот же Израиль. Не так трудно догадаться о моей роли в проигранной евреями войне, а психов хватает. Ничего, получишь автомат... Перестань драться, люди смотрят. Нас с тобой сейчас не узнает только слепой. Скоро поползут слухи, что мы поменяли Москву на Севастополь. Ничего, главное, что наши старики и Машка в безопасности, а мы с тобой вооружены и очень опасны. Хорошо всё-таки жить при социализме!
— Это ты к чему?
— К тому, что при капитализме никто не взял бы на работу актрису с четырьмя месяцами беременности. Играть не сможешь, а через три месяца вообще уйдёшь в отпуск. А с малышом от тебя тоже толку мало, будешь только на подмене.
— Ты прав, — пригорюнилась она. — Зря я напросилась в театр, только выдала, где мы живём.
— Глупости! — обнял я её. — Ничего не зря. Займёшься изучением репертуара. Человек должен жить полноценной жизнью. Ну что хорошего было бы в твоём сидении в квартире? А о нас всё равно узнали бы, пусть и немного позже.
Каждое утро я отвозил Люсю в театр, а потом забирал обратно. Сам писал книгу и возился с дочерью, когда её отдавали бабушки. Мой отец наконец-то дорвался до рыбалки, приохотив к ней и Ивана Алексеевича. Поэтому, когда позволяла погода, оба отставных полковника отправлялись на рыбную ловлю. Я смотрел выпуск новостей, когда передали сообщение о выступлении Машерова на заседании Генеральной Ассамблеи ООН. Сообщили очень коротко, со ссылкой, что полный текст выступления будет опубликован в газетах. После выступления Машеров провёл большую пресс-конференцию. Небольшие выдержки из неё показали через два дня, когда все желающие уже ознакомились с содержанием речи. Таких было много, и газеты из киосков быстро раскупили. А в иностранных СМИ разразился такой шторм, какого никто не помнил с момента полёта первого человека в космос. Пришелец из будущего... Поверить в такое было трудно, но люди понимали, что советский руководитель не стал бы говорить подобные нелепости, да ещё с главной трибуны ООН. Да и выступление было убедительно подтверждено многочисленными фактами использования полученной информации и обещанием предоставить мировому сообществу перечень всех крупных аварий и катастроф. В своём выступлении Машеров привёл три крупных природных катаклизма для этого года: извержение вулкана Сент-Хеленс восемнадцатого мая в США и два сильных землетрясения с большими человеческими жертвами. Десятого октября должно было тряхнуть Алжир, а двадцать третьего ноября — Южную Италию. Мы выписывали "Известия", поэтому мне не пришлось бежать в ларёк. На следующий день я прочитал два газетных листа с речью Петра Мироновича. Сначала он, не вдаваясь в подробности, объяснил суть явления и рассказал, как я на него вышел, а потом сразу же перешёл к описанию тех работ, которые развернулись по полученным данным и ускорили реформу в народном хозяйстве, укрепив его научно-технический потенциал. В последней части выступления он рассказал о бедственном положении человечества в двадцать первом веке и призвал уже сейчас принять меры, чтобы предотвратить такой ход событий.
— Неконтролируемый рост населения в ряде стран и гонка вооружений и потребления в странах Запада приведут к быстрому исчерпанию природных ресурсов, вырубке тропических лесов, загрязнению суши и океана, изменениям климата и деградации почв, — говорил он оторопевшим представителям мирового сообщества. — Добыча в океане нефти с больших глубин должна быть запрещена, а эксперименты с геномом микроорганизмов взяты под жёсткий международный контроль. Всё это и многое другое изложено в нашем меморандуме, копии которого будут вручены всем вам.
На пресс-конференции были заданы интересные вопросы.
— Господин Машеров, — обратился к советскому лидеру итальянский корреспондент, — вы обошли стороной личность человека, который оказал вашей стране такую услугу. Почему вы не хотите назвать его имя? Из соображений безопасности?
— Этот человек оказал услугу не только нам, а всему миру, — ответил Пётр Миронович. — Приведу два примера. В две тысячи четвёртом году от цунами из-за мощного землетрясения в Индийском океане погибло до трёхсот тысяч человек, а в двадцать четвёртом году взрыв суперболида в Таиланде унёс жизнь ста пятидесяти тысяч человек и искалечил ещё полмиллиона. Понятно, что теперь эти жертвы можно свести к минимуму. И это только самые крупные стихийные бедствия, а есть много техногенных катастроф с очень тяжёлыми последствиями. Мы избежали серьёзной аварии на атомной электростанции, подобное должно произойти и в Японии. Но всё это можно считать мелочами, если мировое сообщество должным образом отреагирует на наше заявление. У человечества появится шанс на достойное будущее. А имени его я не назвал потому, что он сам этого не хочет. О нём уже знают на Западе, так что безопасность здесь ни при чём.
— Вы так и будете продолжать пользоваться достижениями будущего в одиночку? — спросил один из американских журналистов.
— Мы не скрываем часть полученных знаний, — ответил Машеров. — Их заимствуют другие, что приводит к ускорению научно-технического прогресса. Остальное будет только для внутреннего использования. Я уверен, что в аналогичной ситуации вы не предложили бы нам вообще ничего.
— Как сообразуются ваши призывы к ограничению рождаемости с её стимулированием в Советском Союзе? — спросил другой американец.
— Ресурсы нашего государства ещё долго позволят нам развиваться, не сдерживая рождаемость, — сказал Машеров. — Со временем меры её поощрения будут сняты, а когда это понадобится, введём и ограничения. Речь шла о тех, у кого уже сейчас недостаточно ресурсов или их не будет хватать в ближайшем будущем. Нежелание ограничивать рождаемость по религиозным или любым другим причинам приведёт их к ещё большей бедности и уничтожению среды обитания. Таким странам мы не будем оказывать никакой экономической или продовольственной помощи.
— Вы ратуете за экономию природных ресурсов, а сами держите в секрете всё, касающееся термоядерных реакторов, — сказал французский корреспондент. — Будете пользоваться дешёвой электроэнергией, а остальные должны жечь нефть и уголь? А как же чистота атмосферы?
