Отскочив от Джеймса, обе женщины зашипели, оскалив окровавленные рты. А потом бросились на Гарри. Настолько стремительно, что он не успел даже заметить их движение... Тогда как рыжая уже повисла на нем и вцепилась ему в горло, а брюнетка сжала его руку, словно в холодных стальных тисках! Ноги не держали Гарри — он упал. И услышал звук рвущейся материи, ощутил холодный воздух на своей шее и груди, потом — мгновенную острую боль укуса. Почти одновременно — шея слева и запястье левой руки. Он пытался вырваться, но женщины были сильны нечеловечески.
Вот они обе присосались. Сразу стало холодно в затылке. И боль! Какая острая боль! Словно все сосуды в теле разом натянулись до предела... Почему Джеймс говорил, что это будет приятно?!
...Первой отшатнулась рыжая. Застонала, согнулась пополам и изо рта у нее хлынула черная кровь. Затем брюнетка выпустила его руку и с воем покатилась по полу.
Гарри, лежа, смотрел, как корчится черноволосая вампирша.
— Мертвый... Мертвый! — прохрипела рыжая.
Брюнетка только стонала, сжимая ладонями собственное горло.
— Мертвая кровь, — совсем уж неслышно прошелестела рыжая.
Она вылетела за дверь с такой скоростью, что Гарри не успел уловить ее движение: только что она была перед ним — и вот уже ее нет. Брюнетка незамедлительно последовала за подругой — не поднимаясь с пола, но так стремительно и гибко, словно змея. Голубая змея. Где-то вдали, в сплошной темноте коридора растаял последний болезненный стон, не рождавший эха. А на том месте, где брюнетка только что билась в судорогах, остался лежать ее черепаховый гребень.
2.
Древнее вино оказалось, как ни странно, очень вкусным. Хотя и крепким. Но другого выхода у Джеймса и Гарри не было: жажда становилась невыносимой. Особенно для Джеймса. Его просто выжигало изнутри, и этот сухой жар необходимо было залить жидкостью. Все равно, какой. Лучше, конечно, подошла бы вода. Но воды не было.
Вино и сухари. Ужасная диета! Они оба все время были пьяны.
Гарри боялся, что в таком состоянии он не сможет противостоять вампирам — или гансам — если кто-нибудь из них надумает сюда заявиться. Правда, гансы до сих пор не проявляли интереса к этим подземельям. Когда он стрелял в вампиршу, звук выстрела наверняка был слышен наверху... А может, и нет. В любом случае, им следовало скорее ожидать появления вампиров. А вампирам он показался не слишком-то вкусным. Разве что придется защищать от них Джеймса. Ведь они всегда возвращаются к намеченной жертве. Попробовав раз крови человека, вампир не перестает ходить к нему до самой его смерти.
Джеймсу опьянение, напротив, пошло на пользу. Он был очень слаб — ноги совершенно его не держали, так что Гарри приходилось даже на руках таскать его в темный коридор, где они справляли свои естественные надобности. Но, несмотря на столь тягостное и даже унизительное положение, лорд Годальминг не терял присутствия духа. Даже напротив: куда-то исчезли его задумчивость и рефлексия, и Гарри порой казалось, что перед ним совершенно другой человек — мужественный, стойкий, полный искрометного юмора, причем по большей части обращенного против себя же самого... То ли укусы вампиров, то ли опьянение, то ли все вместе взятое, весьма благотворно сказалось на характере Джеймса. Рядом с таким человеком Гарри куда легче было переносить выпавшие на его долю испытания.
Они без конца спорили: когда ожидать нападения вампиров — когда по часам будет ночь или же в любое время, благо в подземелье царит кромешная тьма? Джеймс считал, что вампиры должны придерживаться определенного ритма: в какое-то время — спать в гробах, в какое-то — бодрствовать. Исходя из всего, что он знал о вампирах, самыми безопасными были часы рассвета и заката, потому что по-настоящему сильный вампир не боится солнечного света и вполне способен передвигаться днем.
Обломки бочек кончились и Гарри пустил на дрова трухлявую дверь: все равно она не могла преградить путь вампирам. А гансы запросто высадили бы ее. О том, где брать топливо, когда они сожгут дверь, Гарри с Джеймсом не говорили. Проблемы нужно решать по мере их поступления.
3.
Двое суток с момента нападения их не тревожили.
А на третью ночь вернулась черноволосая вампирша. Одна. Без подруги. Несмотря на то, что Гарри с Джеймсом старались не терять бдительности, она умудрилась проникнуть в помещение незаметно, буквально материализовалась перед ними из воздуха. На этот раз на ней было темно-розовое платье — такое же приталенное и с огромной пышной юбкой, а на плечах — кружевная шаль. Гарри прежде подумал: где они берут такие наряды? А потом уже ужаснулся: перед ним — вампир!
Гарри вскочил, Джеймс вскрикнул и схватился за распятье. А вампирша приветливо улыбнулась и тихо, застенчиво сказала по-немецки:
— Отдай мне мой гребень!
Гарри опешил. Принялся судорожно вычислять: какой подвох таится в этих ее словах? Но мозги были затуманены алкоголем.
— Я не причиню вам зла. Правда, ты можешь мне верить! Я сыта. К тому же твоя кровь — мертвая, поэтому я не могу ее пить. А твой друг... Мы не любим пить кровь, отравленную алкоголем. Да и зачем? Нам сейчас легко охотиться. Здесь много людей и они никуда не убегают. А иногда нам приводят таких лакомых жертв! В прежние времена ради того, чтобы напиться столь чистой крови, приходилось рисковать... Просто отдай мне мой гребень. И я уйду. Если, конечно, ты не захочешь побеседовать со мной. Я не буду пытаться тебя заворожить. Граф объяснил нам с Магдой, что это — бесполезная трата сил.
Голосок вампирши звучал так искренне, так нежно! Но Гарри помнил, каким чудовищем обернулась она в их предыдущую встречу. Та жуткая маска еще стояла перед его внутренним взором. И он ей не верил. Совсем не верил. Но окончательно победить в себе джентльмена он не мог. Южное воспитание — что с ним поделаешь? Отыскав краем глаза лежащий на полу гребень — золотая с жемчугом оправа ярко светилась в полутьме — Гарри шагнул к нему и, не спуская взгляда с вампирши, пнул гребень в ее сторону.
— Бери!
— Осторожно! — жалобно вскрикнула она и упала на колени, хватая гребень.
И добавила с укоризной:
— Ох, он же мог сломаться! Он такой хрупкий... И такой древний...
Скрутив волосы на затылке, она воткнула в них гребень и добавила с каким-то детским, невинным хвастовством:
— Говорят, он принадлежал какой-то римской императрице!
— Вот это вряд ли, — прозвучал насмешливый голос Джеймса.
— Так говорил мой жених, — обиженно надула губки вампирша. — Он подарил мне целую шкатулку с восхитительными украшениями. Вот эта булавка, — вампирша тронула золотую с сердоликовой головкой булавку, скреплявшую кружевно у нее на груди, — вот эта булавка тоже очень древняя и драгоценная.
— Булавка — возможно. Хотя сердолик — полудрагоценный камень. А черепаховый панцирь, как и любая другая кость, слишком непрочный материал, чтобы пройти сквозь столетия неповрежденным. Он должен был бы начать расслаиваться уже лет через триста! Так что ваш жених вас обманул. Пытался преувеличить ценность своего подарка.
Вампирша вскочила и оскорбленно взглянула на Джеймса. Потом опустила ресницы. Уголки ее губ оттянулись вниз, как у ребенка, собирающегося плакать.
— Он не мог меня обмануть. Он... Вы просто не знали Карло! Он был такой честный! Наверное, его самого обманули.
— Вполне возможно. Торговцы во все времена не отличались честностью.
Брюнетка кивнула:
— Да, вы правы насчет торговцев. Не люблю их. А Карло был такой благородный юноша. И наивный. Мы собирались пожениться. И, знаете, мы были так счастливы! Но меньше чем через год мы приехали в этот замок и... Случилось все это.
— Сочувствую, — серьезно сказал Джеймс.
Гарри наблюдал их диалог с ужасом. Джеймс все-таки чокнутый! Как он может разговаривать с этим монстром? Неужели забыл, как она всего два дня назад сосала его кровь? Или, может, Джеймс снова стал жертвой вампирического гипноза?
— Я так любила Карло, — грустно повторила вампирша. — Я так ему верила! А он заточил меня в часовне и оставил умирать от голода. Как его отец — мою бедную подругу Марию. Если бы только люди знали, как мучителен этот голод! И как мучительно то, что по-настоящему мы умереть не можем! — из ее огромных черных глаз вдруг потекли слезы.
Гарри содрогнулся от ужаса: слезы были кровавыми. И они мгновенно впитывались в кожу. Они не успевали достигнуть даже середины щеки. Зрелище было настолько отвратительным, что он не мог почувствовать ни малейшего сочувствия к истории этой девушки. А она продолжала говорить, словно соскучившись по человеческом общению.
— Иногда даже хочется умереть. Когда голод и жажда иссушают тебя. Но когда ты голоден, смерть не приходит, сколько не зови ее. Почему-то все эти охотники на вампиров с их кольями появляются именно тогда, когда мы вполне сыты и счастливы!
— Конечно, это не очень красиво, — сочувственно кивнул Джеймс. — Но вы должны понять их. Они боятся и хотят выжить.
— Я понимаю! А вот они не даже не пытаются понять нас. Я даже думала до сих пор, что люди ненавидят всех... Таких, как мы. Что люди просто не желают нас понимать! Думала, они слишком глупы. И это так странно: совсем недавно я была человеком — и вот я уже другая, и сужу людей, как существ мне враждебных, и люди относятся ко мне и моим родным, как к злейшим своим врагам, как к чему-то совсем чуждому! — вампирша всплеснула красивыми тонкими руками. — Признаюсь, я даже презирать начала людей. И хотела забыть, что когда-то принадлежала к их роду.
Гарри показалось: она должна бы вздохнуть от полноты чувств.
Но, наверное, вампиры не вздыхают?
— Только недавно выяснилось, что я не права. Есть люди, которые питают к нам интерес. Вот сейчас, в этом замке... Кажется, они хотят понять нас по-настоящему. Может быть, даже общаться с нами. Правда, граф запретил нам даже приближаться к ним. Граф им не доверяет. Сначала я не понимала, почему. Я думала: эти люди нарочно приехали сюда, чтобы освободить нас. И они нас кормят! Но потом от них пришла женщина и убила Марию. Граф оказался прав. Он всегда бывает прав. Мария была моей подругой дольше, чем живет человек. Мне было очень больно ее потерять. А теперь я вынуждена охотиться с этой... С Магдой. Граф зачем-то обратил и ее тоже.
— Вы упомянули, что они доставляют вам лакомых жертв, которых при обычном стечении обстоятельств вам пришлось бы добывать с риском для жизни, — сказал Джеймс.
А потом, словно невзначай, поинтересовался:
— Кто это? Младенцы? Или девственницы?
Гарри судорожно стиснул зубы, чтобы не сблевануть или не заорать. Или не сделать и то, и другое одновременно!
Вампирша смущенно потупилась, теребя пальчиками оборку на своем голубом платье.
— Ни то и ни другое! — лукаво ответила она. — Это дети. Очень красивые, славные детишки. И такие напуганные...
Она быстро облизнулась.
И добавила смущенно:
— Конечно, это, наверное, не очень хорошо. С вашей точки зрения — пить кровь детей особенно преступно! Я еще помню... Но, знаете, все так меняется в зависимости от того, с какой стороны смотреть. С вашей стороны — это плохо. С нашей... Это восхитительно! К тому же они сами приводят нам этих детей. Мне даже кажется, что для них это важнее, чем для нас. Они выводят их в сад ночью. А потом смотрят, как мы едим. Странные такие: думают, мы не замечаем. А потом они забирают тела этих детей. И разрезают их!!! Мы с Марией долго не хотели верить, когда граф сказал нам. Но потом сами увидели. Они их разрезают! А потом просто выбрасывают в ров. Они вырыли ров под стеной. И закапывают тела там. Даже без гробов. Это очень, очень странно.
Ее лобик морщился, она покачивала головкой в глубоком раздумье. Она была так прелестна! Она казалась такой живой!
— Вам приводят детей немцы? Немецкие ученые?
— Нет. Детей приводят солдаты. А те, которые не солдаты... Они их потом забирают и режут. Ужас! — она передернула плечами. — Нельзя так глумиться над телами. Нехорошо.
— Полностью с вами согласен. Это нехорошо. Кстати, мы ведь еще не представились друг другу. Джеймс Хольмвуд, лорд Годальминг, к вашим услугам, миледи! Извините, что не могу встать и представиться, как подобает. Но я несколько ослаблен.
— Ох, я ведь совсем забыла! — вампирша в ужасе прижала ладошку к губам. — Простите. Это было так глупо...
— Это было недоразумение, — ласково сказал Джеймс. — Но, думаю, мы его исчерпали, не так ли?
— О, да! Я обещаю, что никогда... И Магде не позволю... Только если вы захотите причаститься вечной жизни! Но вы тогда сами скажете, если захотите... Правда, от графа я вас защитить не могу. Он сильнее всех в этом мире. А меня зовут Рита. Рита-София Бочелли. Я приехала из Италии.
— Так что по поводу тел? Их всех препарируют и потом...
— Хоронят во рву возле замка, — поморщилась Рита. — Это очень скверно — резать трупы. Мы никогда так не поступаем. Мы стараемся убрать за собой. Чтобы человек как бы исчез. Граф так учил нас. Когда мы с Марией насыщались, нам, бывает, хотелось любви. Стыдно в этом признаваться. Меня не так воспитывали. И Марию тоже. Но ее Фридрих и мой Карло — они оба умерли! Карло умер не так давно. Всего десять лет назад. Но он давно уже стал стариком. И монахом. А граф нам сказал, что в этом нет ничего дурного, в этих древних и первозданных чувствах! — она произнесла эту фразу с видимым удовольствием, и на щеках у нее заиграли ямочки.
Она смотрела на Джеймса так, словно ждала от него подтверждения. И он кивнул:
— Конечно, в этом граф абсолютно прав.
— Значит, вы не считаете нас с Марией распутными? — хихикнула вампирша.
— Не считаю.
— И все равно это немного стыдно. Но забавно! — снова хихикнула вампирша, трепеща ресницами. — Когда мы с Марией бывали сыты и нам хотелось любви, мы находили какого-нибудь их солдата, который один на посту. Мы заговаривали с ним. Этих немцев, как правило, даже завораживать не надо — они так податливы! Местные крестьяне — и то лучше держатся. Мы уводили этого солдата сюда, в подземелья. Вернее, не конкретно сюда, подземелья так чудесно разветвляются, там всем места хватит. Когда эти люди нас выпустили из заточения, граф сразу же велел нам перенести наши гробы из часовни, и мы нашли прекрасное помещение, абсолютно не проницаемое для света. Так вот, мы завлекали солдатика, играли с ним, любили его по очереди, пока бедняжка не лишался последних сил... А потом пили его кровь! Это бывало даже лучше, чем кровь детишек. Дети слишком боятся. Граф любит, когда жертва боится. А я не люблю и Мария не любила. У солдат кровь бывает полна страсти и наслаждения, и пить ее — это как бы снова... Это очень приятно! — Рита чувственно полуприкрыла глаза и облизнула губы. — Так вот, закончив с ним, мы прятали тело в каком-нибудь коридоре. А теперь Марии нет. И мне приходится охотиться в паре с Магдой. Она очень жестокая и очень жадная. Рвет жертвам глотки. И питается каждую ночь! На самом деле вампиру столько не нужно. И вовсе не обязательно каждый раз убивать! Можно вообще вести себя аккуратно и совсем не убивать, — Рита на мгновение задумалась, а потом растерянно спросила:
