— Я давно присматриваюсь к тебе, дочь моя, — Борох, как обычно, не смотрел на собеседника, но создавалось впечатление, что его глаза, скрытые сейчас под капюшоном мантии, улавливают не только движения, но и намеки на них. — Ты всегда была верной слугой... Империи, что бы там ни говорили злопыхатели.
Пауза не ускользнула от внимания Диланы и она поняла, что стояло за этой короткой запинкой. Борох никогда не высказывал, хоть бы и в виде намёка, мысль о том, что на троне Гурана он смотрелся бы куда лучше нынешнего Императора, но имеющий хоть каплю разума признает — кресло Верховного жреца высоко, но не на самой вершине. Император понимает, что Юрай, собравший под своей рукой немалые силы, вполне может сделать этот последний шаг. Потому она и получила самоубийственный приказ.
— Да...— повторил жрец. — Верной слугой, и пусть тебя не коробит слово "слуга", дочь моя.
Дилана снова ощутила холод. Он знает, что ей неприятно это определение, или же она не сумела сохранить бесстрастное выражение лица? Всё верно, пусть в Гуране каждый придёт в восторг, услышав подобную похвалу от Бороха, сама она ненавидела это проклятое слово, напоминавшее о тех давних днях, когда она была ничем и никем, слугой, полезной и ценной вещью, которую использовали те, кто стоял выше в иерархии Ночного Братства. Она смогла вырваться, убив тех, кто пытался воспрепятствовать, сумев договориться с теми, кого убивать было нежелательно. И теперь принимала приказы лишь от одного человека.
Но для него, пусть и единственного, Дилана всё равно оставалась слугой. Слугу можно ценить, к нему можно испытывать теплые чувства, но равным он не станет никогда.
— Все мы чьи-то слуги, — развивал мысль Борох. — Мы служим богам, Императору, долгу... ещё — друзьям или тем, кого любим.
Дилане потребовались немалые усилия, чтобы сдержать улыбку. Борох и любовь... есть ли вещи менее совместимые?
— Человек проживает жизнь по-разному, — продолжал старик. — Кого-то устраивает быть слугой, кто-то мечтает приказывать многим и получать приказы как можно реже. А иные видят целью жизни ограничиться служением лишь тому, кто воистину заслуживает поклонения.
— Эмнауру?
— Или Эмиалу... ты удивлена, дочь моя? Да, мои помыслы направлены на служение нашему богу, и сторонники Эмиала мне враги, но странно было бы не признать, что мои и их взгляды в чём-то схожи. Но речь не об этом. Однажды человек оказывается перед выбором — остановиться на достигнутом или сделать ещё один шаг вперед.
Он замолчал, разглядывая изуродованные старостью пальцы, а Дилана всё пыталась понять, что хочет сказать ей жрец. Может, Император прав в своих подозрениях, и Борох намерен радикально изменить соотношение сил в Гуране, добавив к сутане ещё и императорскую корону?
Старик тихо рассмеялся.
— Думаешь, я возжаждал власти? Властью наслаждаешься лишь до определённого момента, пока не начинаешь понимать, что всё преходяще. Вот ты служишь Императору и власть, которую он даровал тебе, велика. Много ли радости это тебе принесло? Ты распоряжалась жизнью людей, чьи заслуги перед Империей были, пожалуй, куда более значительны. Ты отняла эту жизнь... скажи, это принесло мир в твою душу? Или заставило её трепетать от наслаждения?
Дилана молчала. Знает ли старик о её роли в трагической гибели генерала Седрумма, или же просто выдает свои предположения за полную уверенность? Ищейками Триумвирата наводнён весь Гуран, мало что может укрыться от всевидящего ока жрецов Эмнаура, хотя она могла бы поклясться, что идеально запутала следы. Хотя кто его знает, возможно, он намекает на капитана галеры, убитого не так давно.
— Не знаю, отец мой. Мне приходилось убивать... по приказу. Или ради дела. Я испытывала удовлетворение от хорошо сделанной работы.
— Это верные слова, — кивнул Борох. — Мы ставим перед собой цели... или их ставят перед нами те, кому дано такое право. Но однажды приходит время, и надо задуматься — верны ли эти цели. Не ошибается ли отдавший приказ.
— А он... ошибается?
Более всего она боялась, что сейчас Борох спросит, кого это волшебница имеет в виду — что ответить? Но он не спросил.
— Я хотел бы, дочь моя, чтобы ты как следует подумала об этом нашем разговоре. Сейчас ты на распутье, и следующий шаг поведёт тебя уже по новой дороге. В конце каждого пути — цель, но приближаясь к одной, неизбежно отдаляешься от другой, и лишь тебе решать, какой путь избрать.
Дилана помолчала, затем усмехнулась.
— Знаете, отец мой, я ведь воин, хоть и иногда ношу платье. Мне куда проще нанести удар, чем плести паутину интриг, в которых жертва сама запутается и задохнётся.
— Иначе говоря, не мог бы я выражаться яснее, так, дочь моя?
— Именно так.
Борох расцепил пальцы, сделал глоток уже остывшего вина, затем кивнул.
— Изволь. Иногда слова похожи на якорь, что утянет на дно самого искусного пловца. Пока они не произнесены, выбор всё ещё есть — грести к берегу, к борту ближайшего судна или просто болтаться на месте в ожидании шлюпки. Но когда всё сказано — выбор истаивает, словно дым, оставляя неизбежность. Ты просишь — я буду говорить прямо. Император слаб. Его решения продиктованы заботой о государстве, не спорю, но сиюминутная выгода часто оборачивается поражением в будущем. Империя утратила изрядную часть былой мощи именно потому, что каждое решение принимается с оглядкой на то, что подумают о нем в Триумвирате... в Ночном Братстве... Три года назад Унгарт стоял в шаге от достижения той воистину великой цели, что угодна Эмнауру — Инталия готова была пасть на колени. Требовалось лишь проявить немного мужества, пойти наперекор Зорану...
— Стальные клинья залили бы Империю кровью.
— Да, это так. Но трудно, дочь моя, победить победителя. Зоран одержал верх лишь куском пергамента и десятком напыщенных фраз именно потому, что Его Величество, — титул Юрай произнес с явным презрением, — испугался. Гуран считается единым, но на деле это не так. В тот момент Унгарта поддержали бы все. Месяц спустя — большинство. Сейчас — от силы четверть, и он всё более и более явно утрачивает свои позиции. Потери Империи не критичны, мы всё ещё способны дать бой и белым рыцарям, и индарцам. Но мы выжидаем — и слабеем, слабеем... Ви отправлен на плаху, Седрумм зарезан в собственном доме, их место заняли те, кто более угоден Императору и кто обязан именно ему своим возвышением. Но верность бесполезна, если за ней не стоит сила. А Инталия, тем временем, наращивает мускулы...
— Вы считаете, отец мой, что Империя должна начать новую войну?
— Нет, дочь моя, лишь завершить начатое.
— И кто поведет нас к победе?
— Бог, дочь моя.
Он снова замолчал, затем откинулся в кресле, но пальцы так и остались в напряжении, готовые в любой момент привести в действие заклинание — если вдруг гостья задумает какое-нибудь сумасбродство.
— Что ж, я сказал всё, что следовало. Ты служишь Унгарту и ты ему верна, это достойно уважения. Теперь же следует подумать, кому больше нужна твоя верность. Императору... или Империи. Иди, дочь моя... у тебя есть время подумать, много времени. Сделай верный выбор.
Сейчас, глядя на мокрую насквозь Ташу, Дилана вспоминала тот недавний разговор и немного завидовала этой орденской стерве, которая по жизни настолько тупа, что не испытывает сомнений. Она видела Ташу насквозь... её, вероятно, никогда не посещают мысли о том, кто хозяин, кто слуга. АрГеммит пользуется своей протеже там и так, как считает нужным, а ей — всё приключение, спасение от скуки. Вряд ли леди Рейвен хотя бы раз в жизни задумалась о том, насколько на самом деле белы плащи Несущих Свет, и так ли уж черны помыслы тех, кто поклоняется Эмнауру. Как легко жить, если не задавать себе неудобных вопросов, если не доискиваться неприятных ответов.
Если в какой-нибудь из стычек леди Рейвен придётся умереть, смешно предполагать, что она отправится в последний путь с мыслью, что хорошо послужила Ордену. Таша служит только самой себе, исполняя полученные приказы так, как считает нужным, основываясь на своём личном понимании долга. И ей ведь на самом деле плевать, что подумают окружающие, в том числе и её горячо обожаемый Метиус. Если кто и свободен по-настоящему, так это именно она.
Может ли она, леди Танжери, поступить так же?
Приказ Императора. Просьба... нет, пусть слова сказаны мягким голосом, пусть не звучало "я хочу" или "я требую", но всё сказанное Борохом — это тоже приказ. Два человека, равные по влиянию и лишь немногим отличающиеся по официальному статусу. Светскому. Если же речь вести о религии, то тут право Бороха принимать решения, пожалуй, выше.
Чьи слова будут направлять её руку?
Всё, что недоговорил Борох, на самом деле и не требовало излишних слов. Убей Императора, Дилана. Убей — лишь ты можешь подойти к нему достаточно близко и сделать это, не бросая тень на старого жреца. Ты погибнешь, Дилана — но своей смертью ты принесешь огромную пользу Империи. А ведь именно страна превыше всего, не так ли, Дилана? Человек, занимающий трон — это не более, чем просто человек, плоть и кровь, кожа и кости, украшенные старой, как этот мир, короной. Так ли важно, кто именно будет её носить? Куда важнее, что сделает венценосец для своего народа. Убей слабого — и на трон сядет сильный, что принесёт Империи истинное величие, быть может — впервые за тысячи и тысячи лет сумеет объединить осколки Эммера в единое целое. Целое — гораздо лучше осколков, не так ли?
Убей жреца, Дилана. Убей — лишь у тебя может хватить силы, хитрости и коварства. Отправь к Эмнауру его вернейшего слугу, шепчущего о любви к богу и народу, но на самом деле испытывающего непреходящую, всепоглощающую любовь к власти. И готового ради этой любви залить кровью всё, до чего сможет дотянуться. Слабый, шаткий мир... неужели он хуже очередного кровопролития? Хочешь снова отдавать приказы солдатам убивать горожан, виновных лишь в том, что их надежда и опора, рыцарь Ордена, не желает сдать крепость без боя?
Устранись, Дилана. Брось всё, покинь эскадру, отправься в какую-нибудь глухую деревушку, где про Императора или Святителя знает разве что старый, давно впавший в маразм управитель. Забейся в глухую щель, и пусть эти негодяи делят власть так, как сочтут нужным. Пусть перегрызут друг другу глотки — это не коснется тебя, если будешь достаточно осторожна. Загрохочут ли по коридорам Святилища Эмнаура подкованные сапоги солдат или вспыхнет императорский замок под ударами безликих магов Триумвирата — это будет не твоё дело и не твоя вина. Не стоит марать руки в крови, Дилана, они и так... по самые плечи.
Измени судьбу, Дилана. Найди единомышленников, купи клинки наёмников, запугай трусливых, убеди умных, поведи за собой храбрых. Пусти под нож Ночное Братство, сравняй с землей храмы Эмнаура, залей улицы Брона кровью императорских гвардейцев. Убей всех, кто встанет на твоём пути, Дилана, стань хозяйкой собственной судьбы. Пусть на трон сядет Дилана Первая, знающая, чего хочет. Ты ведь знаешь, Дилана? Или нет?
Выхода нет, и выбор должен быть сделан. "Ты прав, Юрай Борох... я на распутье. И не могу остаться на месте, надо сделать шаг. Первый... даже если он окажется последним".
Она снова посмотрела на Ташу и доброжелательно улыбнулась, стараясь, чтобы сквозь эту маску не просочилась ядовитая смесь зависти и ненависти. Леди Рейвен не стоять перед выбором, когда любой из вариантов ведет к смерти.
— Пойдёмте, леди. Совет скоро начнётся.
Если для перевозки пассажиров имперская боевая галера "Коршун" подходила мало, то уж для проведения многолюдных совещаний не подходила совершенно. Цари над морем штиль или наполняй паруса лёгкий теплый бриз, эту встречу можно было бы провести на палубе — но сейчас погода явно этому не благоприятствовала. Ветер с каждой минутой усиливался, срывая пену с гребней волн и швыряя её в корабли. Звенел натянутый почти до грани разрыва такелаж, скрипели доски, принимая на себя новые и новые удары тёмной воды.
Борох понимал, что его требование срочно созвать предводителей союзных эскадр было, по меньшей мере, опрометчивым. Не самое подходящее время — приближающийся шторм, предсказать появление которого не смогли самые опытные моряки, мог рассеять корабли так, что понадобятся дни, а то и недели, чтобы снова собрать эскадру воедино. В таких условиях не стоило собирать всех старших офицеров на одном корабле, хоть великолепная имперская галера и способна — по заверениям новоиспеченного капитана — поспорить с любой стихией.
Но что сделано — то сделано. Пока не утихнет ветер, придётся собравшимся вверить свои жизни "Коршуну" и его матросам. Пропитанные салом кожаные манжеты уже закрыли весельные отверстия в бортах, спущен парус, наглухо задраены люки, всё, что можно закрепить — закреплено, всё, что можно — убрано в трюм, рулевой и капитан заняли свои места. И да пребудет с галерой милость Эмнаура... хотя, если судить по погоде, сейчас бог явно занят другими делами.
В каюте Бороха было не протолкнуться. Сам жрец, по такому случаю временно расставшийся с телохранителями, и Дилана — представители Империи. Смутно знакомый Таше рыцарь — кажется, она успела пару раз встретиться с ним, но имени не запомнила — прибыл с индарской эскадры. Тучный кинтариец, назвавшийся Раджилом Тади, посетовал, что в минувшем сражении уважаемый господин Шимар Саарти, капитан "Морской звезды" и командующий предоставленным Кинтарой флотом, по несчастливому стечению обстоятельств покинул сей бренный мир, взвалив все тяготы предстоящей кампании на плечи своего недостойного помощника. Дейн арБавер, второй помощник капитана "Светозарного", единственный из уцелевших во время боя рыцарей Ордена, прибывший на борт "Коршуна" несколько часов назад, мрачно покосился на леди Рейвен и попытался занять место, максимально удаленное от женщины.
Воздух моментально стал тяжёлым и неприятным. От воинов пахло морем и смолой, не слишком свежей солониной и потом. Господин Тади распространял вокруг аромат благовоний, более подходящих какой-нибудь шлюхе из дорогого борделя, тонкие духи Диланы с трудом пробивались сквозь этот липкий, тягучий запах. Кто-то открыл дверь, в каюту ворвался порыв ветра, наполненный сыростью, солёными брызгами — сразу стало легче дышать. Но дверь тут же захлопнулась.
— Что ж, господа... — прошелестел тихий голос Юрая Бороха, — благодарю, что откликнулись на мою просьбу. Нам необходимо обсудить важный вопрос...
— А почему бы не обсудить его как-нибудь потом, когда уляжется шторм? — быть может, арБавер был неплохим моряком, но дипломатом ему не стать никогда, в каждом слове сквозила плохо скрытая неприязнь к жрецу тёмного бога. — Если ваше корыто пойдет ко дну, это поставит на кампании жирный крест.
— Галеры Империи выходят в море и в худшую погоду, — пожал плечами старик, — но обсуждать мореходные качества кораблей лучше с теми, кто в этом разбирается. Хотя ваши слова, помощник... ах, простите, теперь уже капитан арБавер, как раз и коснулись того, что волнует меня в последние дни. А именно — следует ли нам продолжать этот поход, настолько неугодный богам?
