Князь вежливо отступил, Рагнар повернулся вполоборота.
— Начинается, — процедил он сквозь зубы. — Если будут танцы, я тебя никому не уступлю.
— Успокойся. Танцев не будет, будет чай, разговоры, выступления артистов.
Больше у него не было возможности ворчать, знакомства отвлекли их друг от друга.
— Жаль, ваш супруг не пришел, — посетовала госпожа Берг. — Мой муж так лестно говорил о нем.
— Ему нездоровиться.
— Моему мужу нравятся русские, за широту души и открытость. А уж знакомых господина Ванхоффера он особенно почитает, утверждая, что среди них не бывает скучных и однозначных людей. Вы тоже русская?
— Нет. Я американка.
— Американка, — встрепенулась и занервничала госпожа Берг, будто супруг ей ничего не говорил о новых знакомых. — Из-за океана? Это же край света!
— Спасибо, господину Колумбу, — пошутила графиня.
Госпожа Берг шутки не поняла. Элизабет Шеховская снисходительно улыбнулась.
— Вы новичок в нашем обществе, — продолжала хозяйка. — У вас есть таланты? Вы играете на рояле или поете? Мои гости часто готовят номера для увеселения. Начало сезона, и заполучить сюда знаменитость не так-то легко, поэтому мы развлекаем себя сами. У меня собирается творческая молодежь.
— Довольно мило, но у меня нет талантов, которые могли бы вас развлечь. Я не вижу среди гостей баронессу фон Лейдендорф, вот точно интересная женщина. Разве она не в Вене? Я, кажется, видела ее на ужине у господина Ванхоффера в воскресение, — заметила Элизабет и поискала в толпе гостей несуществующий силуэт.
Это был лучший способ избавиться от общества госпожи Берг, при звуке опального имени она предпочла вздернуть подбородок, ответить, что баронесса не приглашена и, под предлогом забот хозяйки салона, повернуться к ней спиной.
Полчаса они с Рагнаром провели в разных компаниях. Едва Рагнар замечал, как около нее начинает роиться избыточное количество мужчин, он тут же оказывался поблизости, увлекая за собой парочку дам, с каким-нибудь незначительным вопросом к Элизабет. То что-нибудь о России, то об Америке.
Часа полтора Элизабет пыталась обнаружить хозяина дома. Сначала он отсутствовал, потом возвратился, как выяснилось, со службы. Потом долго беседовал в компании пожилых мужчин в каминной комнате, куда дамам было неловко заходить, да и незачем слушать разговоры о политике. Рагнара туда не приглашали. Он наблюдал, как Элизабет скучает, слушая, как молодежь демонстрирует свои таланты за роялем. Лишь к середине вечера у него закралось подозрение. Элизабет Шеховская старалась, как можно меньше обращать на себя внимания. Даже князю Рушелю вдруг стало с ней скучно, и он предпочел молоденькую девушку за роялем, галантно переворачивая ей страницы.
— Что с тобой? — спросил он, улучив момент.
— Устала. Хочется взять за грудки чиновника и потребовать бумаги. Если он обманывает, то я наступлю ему каблуком на ногу.
— Эй, случилось что-нибудь?
— Лучше потом. Сам узнаешь.
— Хорошо, подожду. Я мне весело, — признался он. — Забавные люди, совсем не чопорные.
— Не все тут именитые, друг мой, чиновник наш дворянство приобрел через супругу. Что ж он медлит?
— Он думает, что тебе интересно. Ты при нем зевни. Выйдем на балкон?
— Нет уж. Вдруг за нами снайпера послали.
— Шутишь, — улыбнулся он. — Кто тебе этот бантик на платье прилепил, как девочка.
— Пикантная деталь, — пояснила она загадочно. — А где ты был, между прочим?
— У-у-у. Тут вообще отдельная история вышла. Новостей вечером будет предостаточно.
— Да-а, с новостями у нас все в лучшем виде, — согласилась она гордым, многозначительным кивком. — Ты как-то удивительно спокоен. Ты не встретил Диану?
— Нет.
— А я просила тебя дождаться.
— Да? Она заходила? Я собирался впопыхах и не спросил о ней. Прости, я примчался прямо сюда. Честное слово, важное дело было.
— Я верю. Еще полчаса и я отсюда сбегу.
— Ладно, пойду, добуду тебе чиновника. Его жена больше не походит к тебе, а так и вилась в начале вечера. Что ты ей сказала?
— Спросила, где Матильда.
Он хохотнул.
— Она хотела, чтобы я показывал фокусы. Да, она немного назойлива и, по-моему, не очень умна. Светский салон в курятнике.
— Хватит ерничать. Много ты видел светских салонов?
— Что-то с тобой не то, — заключил он. — Я потом все равно выпытаю.
— На нас смотрят.
— Завтра начнут сплетничать, что мы любовники, помяни мое слово, — сказал он и отошел.
К ней, словно дожидалась случая, подскочила молодая женщина и заговорила на беглом французском, словно они близкие подруги.
— Я хочу вам рассказать примечательный случай, который тут произошел со мной. Вы иностранка, вам будет интересно...
Фразы превращались в смысл помимо ее воли, французский она знала, поэтому не трудилась ловить каждое слово. Француженка болтала о какой-то глупой истории, произошедшей с ней прямо на вокзале. В ее рассказе не было никакой полезной информации. Эл поняла, что не испытывает желания поддержать беседу, даже ради вежливости. Ее больше занимали пули в корсете, которые впивались в тело и мешали. Она остановила мысленно свою руку, потянувшуюся к бантику.
Рагнар выудил из каминной господина Берга. Хозяин был, кажется, доволен своим освобождением. Он с неприкрытым счастьем на лице подошел к ней.
— Графиня, умоляю, простите. Моя прошлая политическая карьера не оставляет меня даже дома, всем непременно хочется узнать мое мнение. Я бы охотно вас попросил присоединиться. Я помню нашу интереснейшую дискуссию с господином Ванхоффером. Примечательный был вечер, редкий случай, когда ведутся серьезные разговоры, о которых потом приятно вспомнить. Вы меня просто потрясли. Вы меня поразили. Как вы создание столь нежное, цветок из-за океана, так умеете понимать политику?
— Мой отец очень хорошо разбирается в политике, — без иронии ответила она. На что Рагнар от удивления открыл рот.
— Пожалуйте в мой кабинет. Через зал, до библиотеки и направо. Я уделю минуту жене, подождите меня.
Эл с легким сердцем отправилась в сторону кабинета, Рагнар скользнул за ней. Она знаком показала, чтобы он оставался незаметным. Он нырнул за штору.
Дверь кабинета была заперта, Эл дожидалась хозяина дома у окна, выходившего в небольшой, хорошо ухоженный садик. Здесь еще не было осени, не было желтых листьев. Много цветов. Будто время замерло.
Господин Берг подошел неслышно и залюбовался девушкой. Старая жена вызывала у него прилив желчи, хотелось сморщиться. От молодой американки веяло свежестью, пылом, экзотикой. Она необычна. Он счел ее натурой смелой и страстной. Она явилась в их дом с другом, чем повергла в некоторый шок присутствующих, а потом жена пожаловалась, что она водит знакомство с Матильдой фон Лейдендорф, а, значит, дурно воспитана или не усвоила еще местных правил. Жена посоветовала поговорить и намекнуть ей, что она не будет принята ни в одном приличном доме Вены, если будет заводить подобные знакомства и забывать дома мужа. Старые матроны оказались строги к Элизабет Шеховской, что еще больше подогрело его интерес.
Он не утерпел, взял ее за локоть. Она очень мягким жестом убрала руку, принимая его действие лишь как напоминание о себе.
— Вы пребывали в такой красивой задумчивости, графиня.
— Мне понравился ваш сад.
— Я передам садовнику вашу похвалу. Хотите, выйдем туда, на этой стороне дома нас не заметят посторонние. Я день провел в кабинете на службе, хочу вдохнуть свежего воздуха и прелести цветов.
— Они уже закрыли свои бутоны, вечер.
— Не будьте так холодны.
— Хорошо. Я пройдусь с вами, если вы разрешите некоторые мои дилеммы.
— Вы примете мои советы? Сочтете мои объяснения достойными?
Он опять прикоснулся, на сей раз к руке, потом просто настойчиво взял ее и повел к приоткрытой остекленной двери, ведущей в сад.
— Ваша жена не будет ревновать?
— Ах, что жена! Ей только это и осталось!
Он увидел, как она покосилась, но не стала придавать его тону большого значения.
Они вышли в сад, и он завел ее за стену из кустарника. Там они остановились. Теперь они были наедине, он мог любоваться ею, не будучи замеченным посторонними.
— Вы очень хороши сегодня, графиня. Вы как нереальный мираж, среди скучного пейзажа, — сказал он.
— Поговорим о свитках? — предложила она.
— Ну почему же вас так интересуют эти бумаги?
— Это не бумаги, господин Берг. Это артефакты. Говорят, им нет цены. Но у нас, в Америке, все имеет цену. Я желаю их купить, капитал моего отца и моего мужа позволяют мне сделать это. Познакомьте меня с бароном фон Лейдендорфом, вы, кажется, были близкими друзьями прежде. Если, конечно, сам барон пожелает видеть вас.
— Лейдендорф. Вам следует держаться от него подальше. Значит, вы узнали кое-что из дворцовых сплетен, — недовольно сказал он. — Не князь ли Рушель поведал вам их?
— А если он?
— Остерегайтесь его. Если вы подадите хоть малейший повод, вам будет трудно отделаться от него. Он близок к императорской семье, а это могущественная власть. Его самомнение о своих мужских достоинствах столь высоко, что он не усомниться в вашей благосклонности, графиня, а если пожелает, получит вас любым способом. Если вы со своим русским мужем хотите попасть в высшие круги венского общества и удержаться в них, вам нужен покровитель менее назойливый, чем князь.
— Вы предлагаете себя?
— Не будьте так прямолинейны, вашей красоте нужно менее угловатое обрамление.
— Я привыкла говорить то, что думаю. Вы обещали мне пропуск в Хофбург, а вот я не припомню, что обещала вам благосклонность более, чем дружескую, а точнее, я ничего не обещала.
— Не будьте жестоки, графиня. От вашей холодности погибнет мой сад.
— Господин Берг, если вы не можете по любой причине выполнить ваше обещание, я более не стану вас тревожить.
— Я его выполнил. Разрешение при мне. Позвольте хоть руку поцеловать.
— Вас не удовлетворит моя сердечная признательность за помощь? Вы ждете иной награды? Вы не джентльмен, сударь.
— Позвольте мне хоть изредка видеть вас, бывать там же, где вы. Издали. Я не нарушу вашего покоя. Мне довольно простого знака внимания. Мы не зайдем далеко.
Она не позволила ему в очередной раз завладеть ее рукой.
— Господин Берг, вы забываетесь. Если ваши намеки не прекратятся, я буду вынуждена немедленно покинуть ваш дом. Пройдем в кабинет.
Она зашагала по дорожке, не дожидаясь его согласия.
Он впустил ее в кабинет. Обставленная со вкусом комната, с двумя антиками у дальней стены мало напоминала кабинет чиновника средней руки. Да и дом тоже.
Она изобразила ожидание. Он засуетился, не предложил ей сесть. Бумаги были не при нем, он солгал. Он добыл их из ящика стола и положил перед ней.
Едва она протянула руку, как он накрыл листы своей ладонью.
— В Хофбурге действительно нет того, что вы ищете. Без моего участия вам не обойтись и впредь.
— Отчего же. Мне, например, известно, что барон пошел на хитрость, он подарил императору старинные манускрипты, чтобы заслужить его милость. Не будем принимать во внимание их подлинность. Барон не спас этим свою политическую карьеру, зато уцелел. Вам больше повезло, барон из благородных и дружеских побуждений взял вину на себя за вашу общую ошибку, а то бы ваша голова тоже полетела бы с плеч.
— Какая змея вам нашептала?! Уж точно не князь.
Господин Берг побледнел, но очень быстро овладел собой.
— Я не шутила, что мой отец хорошо разбирается в политике. Я дочь своего отца. Мне нужны только эти документы, ваши политические ошибки меня совершенно не волнуют.
— Вы, оказывается, опасная женщина. От этого вы мне нравитесь еще больше. Милочка, а вы не задумывались, что ваш русский муж легко может оказаться в числе шпионов тоже. Вы не в том положении, чтобы мне угрожать. Я могу сделать так, что вас завтра же вышлют за пределы империи, а его просто арестуют. Женщины слабы в политике.
— А Мария-Терезия? — хитро щурясь, спросила она. — А ваша супруга?
Он посмотрел серьезно, а потом хрипло засмеялся.
— Вы очаровательны, графиня. Удивляете снова и снова. Где вы набрались таких вольных манер, женщины моего круга воспитаны иначе. Ваша дерзость меня привлекает больше уловок жеманниц. Так и быть. Я был искренен, когда предлагал свое покровительство и помощь. И если вам угодно, то я останусь таковым. Я не хочу в сами ссориться, я не хочу иметь такого милого врага. Я действительно принял вашу благосклонность на вечере у господина Ванхоффера, за нечто большее, чем любезность при первом знакомстве. Я не могу отказать такой женщине. Извольте. Спрашивайте. Какие у вас там дилеммы?
Он властным жестом подвинул в ее сторону листы пропусков. Он думал, что она их возьмет и спрячет, но она только проследила глазами за его кистью, потом гордо подняла подбородок и посмотрела на него с признательностью положенной светской даме. Потом она коснулась пальцами воротничка-стойки своего платья, словно проверяла, на месте ли он. Потом она прошлась вдоль стола к окну, потом обратно. Она собиралась с мыслями.
— Как вы считаете, барон предпочел избавиться от своих сокровищ или оставил их себе?
— Вы сделали правильно, что задали этот вопрос мне. Вы осведомлены, не блефуете. Мы действительно были с бароном друзьями, я хорошо знаю его характер. Он не продаст свитки за границу, он считает, что такие сокровища должны принадлежать его стране. Он патриот. У вас никаких шансов получить их, ни за какие деньги. Стоит вам явиться к нему с предложением, вы попадете в черный список его врагов. А уж, если посмеете говорить, как говорили только что со мной, разговор будет тут же кончен, лакей вышвырнет вас вон. Пусть наши жизненные интересы разные и наши пути разошлись при печальных обстоятельствах, он невысокого мнения обо мне, зато я не утратил уважения к барону и признателен за то, что он сделал для меня и моей семьи. Своим нынешним положением и благополучием я обязан тому, что он принес себя в жертву. На его месте мог быть я, но Провидение распорядилось иначе. Меня только что осенило откровение. Я не предлагал ему помощи, он ее не примет даже на краю могилы. Но, быть может, ваше появление даст мне возможность хоть в малой мере вернуть ему долг. По этой же причине я не выдал его невинный обман императора. С вами об этом говорю по той же причине. Предостерегаю, чтобы вы в молодом порыве или из-за алчных побуждений не взяли бы на душу грех и не погубили, в сущности, порядочного человека.
— Ради благого дела, я готова быть вашим посредником. Я ни в каком виде не намерена вредить барону фон Лейдендорфу, обещаю — заверила она. — Вы утверждаете, что свитки все еще хранятся у барона?
— Я бы не был так уверен. Видите ли, он прагматичен, острожен, очень аккуратен. Положение, в которое он попал можно назвать тупиковым, но он угодил в него не по своей воле. Барон — жертва интриг, такое часто бывает с порядочными людьми. Он однажды уверовал, что артефакты его защитят, не желает расставаться с иллюзией, что свитки принесут ему удачу, а на деле — пока лишь беды. Каково может быть его решение в будущем, тут я не берусь предугадать. Все что твориться вокруг него, незримым образом связано с кусками этой кожи. Это скорее злой рок, нежели простое невезение. — Он посмотрел на нее с недовольством. — Не оглашайте ни при каких условиях, ни при ком более, что барон оставил свитки себе, вы погубите его окончательно. Я отомщу, сгною вас и вашего супруга в самой жуткой темнице Австрии.
