— Девочка моя! Бедная моя девочка! Опять он тебя обидел? — прошелестел знакомый, родной, любимый, бесконечно мелодичный, странно тихий голос Лизелотты.
Тихий настолько, что Гели казалось — он звучит только для нее, внутри ее головы.
— Фрау Лизелотта! Миленькая! Как же я рада вас видеть! — всхлипнула Гели, протягивая руки к Лизелотте.
— Я тоже так рада тебя здесь видеть... Почему ты плачешь? — спросила Лизелотта, заключая Гели в объятия настолько нежные и легкие, что Гели их почти не ощутила, хотя и видела, что Лизелотта обнимает ее.
— Мне так плохо... Я так боюсь! — пролепетала Гели.
— Я утешу тебя. Ты забудешь все свои горести. Обещаю! Ты ведь веришь мне, милая? Ты мне веришь? — ворковала Лизелотта.
— Конечно, я вам верю! Я вам так верю — как никому на свете! Я так вас люблю! — пылко ответила Гели, любуясь прекрасным лицом Лизелотты.
Прекрасным... Да, теперь она была прекрасна! Она так переменилась! Не только фарфорово-гладкая, атласно-светящаяся кожа и алые, словно зерна граната, губы Лизелотты поразили воображение Гели. Но еще и волосы — рассыпавшиеся по плечам пышными упругими завитками, блестящие, как соболий мех, — и изящно-округлившееся тело. Все в Лизелотте обрело какую-то новую, яркую красоту.
Так же, как и у Конрада. С ним тоже произошло такое!
— Ты плачешь, бедняжка. Он обидел тебя, да? Это он? Он опять? — спрашивала Лизелотта, стирая слезы со щек Гели.
Гели нашла в себе силы только кивнуть. Она не могла рассказывать о том, что случилось между нею и Конрадом. Она вообще была не в силах говорить об этом. Возможно, никогда не сможет. Да никто и не поверит. Даже Лизелотта. Даже она не поверит... В то, что Конрад превратился в вампира! Разве можно вообще поверить в такое?!
— Голландцы говорят: даже горбатого исправит могила. Но этого и могилой не исправишь! — сочувственно и лукаво улыбнулась Лизелотта. — Все такой же. И по-прежнему обижает тебя!
Руки Лизелотты гладили Гели по волосам, затем заскользили по шее и ниже — по обнаженной груди. Гели смутилась на миг — ведь она так и не успела застегнуть блузку. Но в движениях Лизелотты не было ничего похотливого или грязного. Только ласка, чистая ласка, которую может дарить любящая мать своему захворавшему ребенку!
— Ты такая горячая! — прошептала Лизелотта. — Горячая, юная кровь...
Гели вдруг почувствовала, как сильно она замерзла. Буквально промерзла до костей! Какая уж тут горячая кровь? Ее била дрожь, ей казалось, что вся кровь в ней застыла. А от прикосновений Лизелотты становилось еще холоднее. Там, где скользили ее пальцы, — кололо морозцем. Гели вспомнилась сказка Андерсена про Снежную Королеву. Но Снежная Королева была бесчувственная и злая! Нехорошо сравнивать ее с милой, доброй Лизелоттой.
И вообще — Снежных Королев не бывает!
Как и вампиров.
— Иди ко мне, моя девочка, я тебя обниму, я тебя согрею, ты забудешь все свои беды, иди ко мне, иди ко мне, иди ко мне, иди...
Голос Лизелотты неумолчно звучал в голове Гели, словно серебряные молоточки выстукивали по звонким струнам: "иди ко мне"!
Гели вдруг ощутила странную истому. Захотелось лечь в объятия Лизелотте и ни о чем больше не думать. Все забыть. Отдаться ласкающему голосу и нежным рукам.
Гели закрыла глаза... И ощутила, как губы Лизелотты касаются ее шеи там, где ее только недавно кусал Конрад! А потом — легкое покалывание зубов. Словно комар хоботком выискивает местечко, куда бы ему вонзиться. Присосаться. Чтобы пить кровь... Кровь!
Гели взвыла и отшатнулась от Лизелотты.
— Нет! Нет! Нет! Не хочу! Ты тоже! Ты чудовище! — вопила она, пытаясь заглушить мелодичный зовущий голос.
Лизелотта выглядела растерянной и огорченной. На нее просто жалко было смотреть. Было бы жалко смотреть, если бы не длинные изогнутые клыки, высовывающиеся из полуоткрытого рта!
— Что ты, девочка? Что ты? Я не хочу тебе зла. Я хочу тебя утешить. Тебе будет хорошо. Обещаю! Ты же веришь мне? Ты мне веришь? И разве я похожа на чудовище? Ты только взгляни на меня. Посмотри мне в глаза, девочка! Иди ко мне! Иди ко мне...
— Боже! Боже! Боже! — вскрикивала Гели, зажимая ладонями уши.
Но это не помогало избавиться от голоса, и уши были не при чем, потому что голос звучал внутри, в голове...
— Боже, помоги мне! Помоги мне, Господи! Мадонна! Ангелы Господни! — заходилась в истерике Гели.
И вдруг поняла, что Лизелотта молчит. Уже некоторое время молчит. Гели перестала кричать и опасливо отвела ладони от ушей.
Лизелотта молчала! И смотрела на Гели с такой искренней грустью и лаской. Потом улыбнулась. И исчезла... Словно бы погасила свое внутреннее сияние и слилась с темнотой. Или же вовсе растаяла во мраке.
Гели посидела, всхлипывая, а потом поднялась и побрела, цепляясь за стенку, ощупывая ногами пол перед собой прежде, чем сделать очередной шаг. Побрела в сторону, обратную той, откуда появилась Лизелотта. Гели шла долго. Потом устала и присела, привалившись спиной к холодной и мокрой стене. Обхватила руками коленки, пытаясь хоть как-то согреться. Потом понемногу сползла вниз и легла, скорчившись и дрожа от холода.
Она была в таком отчаянии, что уже даже не боялась вампиров. Ей сделалось все равно, раньше или позже они найдут ее и выпьют кровь. Ей казалось, что это все равно неизбежно, так чего оттягивать? Все худшее, что могло случиться, уже случилось: она увидела в вампирском обличье двоих самых дорогих ей людей — Конрада и Лизелотту.
И смерти Гели перестала бояться. Зачем вообще ей дальше жить — такой усталой, замерзшей, голодной и несчастной? Лучше бы все ее страдания быстрее закончились. Так что пусть приходят вампиры. Она сопротивляться не будет. Все еще плача, Гели заснула.
Глава шестая
1.
Той же ночью, когда Хозяин обратил Магду, Вильфред сказал, что сделал выбор.
— Мне будет больно? — спросил он.
— Совсем чуть-чуть, — ответил Хозяин, — Но ты же храбрый солдат, Вильфред. Дай мне руку.
Вильфред протянул руку. Вампир отогнул край рукава, склонился и быстро прокусил кожу на запястье. Присосался... Да, это было больно. Больно и холодно. Но эту боль можно было перетерпеть. Тем более, что длилось это недолго. Вампир лизнул ранки на коже — и кровь остановилась.
— Теперь твоя очередь.
Хозяин прокусил себе запястье и поднес его к губам Вильфреда. Тот не колеблясь ни мгновения припал к ранам. Кровь вампира была холодной и очень густой. В ней ощущался легкий привкус тлена. Но Вильфред послушно пил, пока Хозяин не отнял запястье от его губ.
И тут у Вильфреда так сильно закружилась голова, что он не удержался на ногах и упал на колени. "Я умираю..." — мелькнула у него мысль.
— Нет. Ты рождаешься для мрака. И будешь жить много дольше, чем все твои сверстники.
"Он читает мои мысли?"
— Да. Я читаю твои мысли. И если я захочу, я открою тебе свои. Мы сможем общаться на расстоянии. Или просто — молча. Вот так...
"...Вот так, — голос Хозяина зазвучал в голове Вильфреда. — Ты теперь мой. Но ты скоро поймешь, что для тебя это намного лучше. Я дам тебе защиту. Дам тебе настоящую силу..."
"Я и раньше слышал ваш зов, Хозяин".
"Раньше ты не мог разобрать слов. Для тебя мой призыв был, как свист хозяина для собаки. Я приблизил тебя и почтил".
"Благодарю. Но почему мне так плохо?"
"Сейчас станет легче. Посиди. Отдохни".
Вильфред расслабился, привалился к стене, закрыл глаза... И заснул.
Проснулся он от холода, да и поза была все-таки неудобной. Интересно, сколько он проспал? Его уже хватились?
Вильфред вскочил и побежал наверх. Он больше не чувствовал слабости и головокружения, даже напротив: ему казалось, что в теле его просто кипела невиданная прежде сила и бодрость! Мир явно и странно переменился для Вильфреда: тени удлинились и стали глубже, свет — ярче, все краски — насыщеннее, он стал лучше слышать и резче чувствовать запахи. Он выбежал наверх, пронесся мимо окон галереи, по ходу отметив, что еще не расцвело, значит, не так уж долго он отсутствовал, и что сейчас он не чувствует Хозяина, значит — Хозяин погружен в свой смертный сон...
Возле комнаты, где держали детей, Вильфред споткнулся и застыл, парализованный внезапным ужасом.
У двери сидело... нечто. Покрытое туманно-серой шерстью, с длинными, как у обезьяны, руками и приплюснутой головой, оно скребло когтистыми пальцами дверь, принюхивалось и тихонько повизгивало. Похоже, двое солдат, охранявших дверь, даже не догадывался о присутствии здесь этой твари. Они удивленно воззрились на Вильфреда. А тот все вглядывался и никак не мог поверить своим глазам.
Почувствовав его взгляд, тварь обернулась. Глаза у нее были огромные, круглые, белесые и без зрачков. Огромная пасть, полная острых, как иглы, зубов. Из пасти капала розоватая слюна. Тварь посмотрела на Вильфреда, взвизгнула громче и злее, а потом вдруг... превратилась. Почернела, расплылась, и вот уже перед ним сгусток тьмы, шевелящий длинными щупальцами!
Тот кошмар, который преследовал его всю жизнь.
Существо, которое питается страхом своей жертвы, но не может причинить реального вреда.
В какой момент оно перестало следовать за Вильфредом? Чей страх воплотило оно здесь, у этой двери? И что не пускает его внутрь?
Ведь он легко преодолевает любые преграды...
Несколько мгновений Вильфред смотрел на шевелящиеся щупальца, а потом развернулся и просто прошел мимо. Он больше не боялся черного чудовища. Да и никакого другого тоже.
Однако, когда Вильфред вошел в помещение, отведенное под казарму, его ожидало новое потрясение.
На соседней с ним кровати сидело чудовище. Спокойно так сидело и методично чистило пистолет, разложив детали на промасленной газетке. Одето было чудовище в форму, только без ремня и сапоги снятые валялись под кроватью. Оно было огромное — метра два с лишком роста. Лысая голова с острыми ушами. С раскосыми ярко-желтыми глазами с вертикальным зрачком. Приплюснутый нос с хищно раздутыми, влажными ноздрями. Кожа буро-зеленая, пятнистая, грубая, как у ящерицы. На руках и на ногах -изогнутые когти.
Вильфред испуганно вздохнул.
Чудовище подняло голову.
— Привет, Беккер. Где ты пропадал? Тут уж спорили, тебя сожрали или еще вернешься, — сказало оно грубым голосом Герберта Плагенса. И расхохоталось, демонстрируя длинные острые зубы. Не рыбьи иглообразные зубы, как у твари под дверью детской тюрьмы, а вполне обычные зубы хищного зверя, какие могли бы быть у волка или у тигра. Только очень большие.
Ну да. Герберт Плагенс, он же и был под два метра ростом, и отличался грубыми шутками, был жесток и нелюдим, и никто его не любил, и рядом с ним даже находиться-то было неприятно настолько, что Вильфред, при всем своем безразличии к окружающему, все-таки пожалел, когда их кровати оказались рядом. Герберт Плагенс, значит, и есть тот, о ком говорил Хозяин. Тот, кто отвел им глаза и затесался в отряд, но является тварью из другого мира. Тот, кто обгладывает трупы. Питается человеческим мясом.
Вильфред кивнул Плагенсу и тоже сел на кровать. Прямо напротив него. Надо ведь привыкать. Жить рядом с ним. Спать рядом с ним. Интересно, он ест только мертвецов? А если очень проголодается?
2.
Сделавшись Слугой, Вильфред обрел способность чувствовать приближение вампиров. Они уже больше не могли подкрасться к нему незаметно, внезапно возникнуть за его спиной. Он чувствовал легкий холодок по коже — за миг до того, как вампир оказывался рядом. И успевал собраться с духом. Приготовиться к лицезрению исчадия тьмы. В этом было еще одно преимущество его нового состояния.
Пряча очередной труп в подземелье, Вильфред почувствовал, как к нему приблизился вампир. Хозяина Вильфред отличал от всех прочих: Хозяина он чувствовал. А сейчас по запаху сырой земли он сразу понял, что к нему пришел Конрад.
— Приветствую, герр Лиммер, — сказал Вильфред, не поворачиваясь.
— Приветствую тебя, Слуга, — насмешливо ответил Конрад. — Как тебе понравился тролль? Ведь ты уже пообщался с Гербертом Плагенсом? У вас койки рядом...
Вильфред медленно выпрямился и взглянул на Конрада.
— Это называется — тролль?
— Да, Вильфред. Ты ведь наверняка и раньше чувствовал в нем что-то не то. Собственно, все чувствовали. Даже я. Хотя у меня не было твоего дара. Тролли, как и другие представители волшебного народца, ловко отводят людям глаза. Кому-то из них, из волшебного народца, незачем прикидываться смертными. А троллей осталось мало, к тому же они живут тесными родственными кланами, и не принимают чужаков. Если тролль потерял всю свою семью, он обречен на одиночество. Тролли питаются мясом и предпочитают человечину. Во время войны они частенько вступают в человеческую армию, чтобы оказаться поближе к местам, где людей убивают. И где они смогут утолить свой лютый голод.
— Откуда вы про них столько знаете про троллей?
— Я прочел много книжек. В том числе и такие, каких не найдешь в обычных библиотеках. Эти книги писали люди, которые знали о существовании другого мира.
— Я думал, тролли существуют только в сказках.
— Как и вампиры? — усмехнулся Конрад. — Мы все здесь — выходцы из легенд. И ты тоже, Слуга.
Вильфред немного поколебался и все-таки решился спросить, ведь Конрад мог знать, Конрад много знал:
— А как назывался тот, который преследовал меня?.. Тот... который питался страхом?
— У него много имен. Одно из них — "буги". Другое — "бука". Смешно, правда? Ты боялся буки, Вильфред, — Конрад демонстративно широко улыбнулся.
— Мне не смешно, — серьезно ответил ему Вильфред. — Я бы не пожелал вам столь тесного знакомства с... букой.
Улыбка на лице Конрада превратилась в злую гримасу.
— Я бы предпочел знакомство с букой. Все лучше, чем мои дядюшки... Впрочем, я понял кое-что, когда стал вампиром. Ты уже видел Августа?
— Полковника фон Шлипфена? Нет. А что?
— Когда увидишь, ты узнаешь, — загадочно сказал Конрад.
И исчез. Даже сделавшись Слугой, Вильфред не получил способность фиксировать взглядом сверхбыстрые движения вампиров.
3.
Преследовать двоих сбежавших мальчишек сочли неразумным. Поиски отложили, справедливо решив, что никуда эти двое их подземелий не денутся. Мальчишки действительно не делись никуда, зато пропали еще трое солдат, среди которых оказался и исцарапанный Клаус Крюзер. Сей факт заставил многих пересмотреть свое мнение о том, что вампиры предпочитают красивых жертв, и что уродливым суждено остаться в живых или уж, по крайней мере, среди последних оставшихся в живых.
Герберт Плагенс, стоявший в карауле вместе с Крюзером, разумеется, не сообщил ничего вразумительного.
— Я ничего не видел, — сказал он мрачно.
Впрочем, его особо и не расспрашивали. Все были уверены, что он ничего не знает, так же как и все прочие, в чьем присутствии вампиры уводили своих жертв. Только в этом случае, все это было неправдой. Плагенс лгал, он видел вампиршу, это была рыжеволосая красавица Магда, еще более похорошевшая, неистовая, с полыхающими яростью глазами. И голодная, очень голодная. Магда тоже видела его — видела таким, каким он был на самом деле, видела плоское лицо с приплюснутым носом и близко поставленные маленькие глазки, и клыки, и острые уши...
